ЧУЖАЯ КОЛЕЯ

Динара Гутарова

valya_exibition2Двадцать пять лет советские плакаты 70-х годов, созданные художницей и графиком из Хьюстона Валентиной Киселевой, хранились в ее минской квартире за стареньким шкафом. Недавно во время очередной поездки в Белоруссию плакаты были найдены и привезены в Америку. 1 августа 2014 года в 7.30 вечера работы будут представлены в Русском культурном центре «Наш Техас» в Хьюстоне.

Эпоха застоя – так принято называть уже далекие брежневские времена. Воспоминания об этой эпохе у Валентины Киселевой противоречивые: с одной стороны были годы счастливой молодости, а с другой – время было очень депрессивное. «Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас», – пишет она на своей страничке в ФБ, цитируя Высоцкого.

ЧИТАТЬ МЕЖДУ СТРОК

Каждый находил свой путь абстрагироваться, закрыть глаза на действительность, которая вызывала отторжение. Так и Валентина работала в Институте технической эстетики и выполняла заказы для многих организаций по всему Советскому Союзу, а в свободное время сидела на кухнях с друзьями, спорила о литературе, стояла в очереди на новый фильм Тарковского, посещала квартирные выставки запрещенных художников-авангардистов. «Мы читали романы Булгакова, которые до этого были запрещены, повесть Булата Окуджавы «Похождения Шипова или Старинный водевиль», роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» и обсуждали, что это же все про наше время, про эпоху застоя», – рассказывает Валентина Киселева.

Поколение семидесятников умело читать между строк и понимать этот «эзопов язык», с помощью которого писатели и художники маскировали свои опальные идеи. Также они умели ловко мимикрировать под окружающую среду: создавали произведения, не выходя за рамки политической конъюнктуры. Конформизм, скажете вы? Скорее органичное существование в двух параллельных мирах.

ХОЖДЕНИЕ ВО ВЛАСТЬ

valya_exibitionВалентина Киселева зарабатывала на жизнь, рисуя советские пропагандистские плакаты и открытки. «Мы все работали на партию и правительство в то время», – говорит она. Эскизам, которые молодая художница приносила в издательство, предстояло пройти три ступени цензуры: сначала их смотрел редактор, потом главный директор, затем – «высшие власти» в райкоме.

Она умела угадывать, к чему могут придраться, и старалась не давать повода таким придиркам. Как у Бориса Слуцкого: «Лакирую действительность, исправляю стихи. Поглядеть удивительно – и смирны, и тихи. Чтоб дорога прямая привела их к рублю, я им руки ломаю, я им ноги рублю».

Валентина старалась выбирать для себя более безобидную нишу для творчества: мир на планете, 1 мая, Новый год и другое, однако обезопасить работы от переделок получалось не всегда. «Забавно, но местные руководители очень боялись московского начальства, поэтому мои политические плакаты и открытки часто не проходили утверждения местным начальством. А когда я посылала открытки в Москву на Всесоюзную выставку политической открытки, мне присылали диплом в знак благодарности за участие», – смеется она.

Чиновники боялись потерять свое кресло, как «премудрые пескари»: «Как бы чего ни вышло!» И пытаясь перестраховаться, требовали поменять то одно, то другое. Иногда, по словам Валентины, представители власти специально критиковали работу художников, ничего не смысля в искусстве, чтобы унизить творческого человека, показать, кто тут главный.

Подчас доходило до маразма. Валентина рассказывает, как однажды ей посоветовали перерисовать… снежинки на новогодней открытке, так как шестиконечные снежинки цензоры восприняли как сионистскую звезду. «Мне пришлось дорисовывать каждой снежинке еще одну палочку», – не перестает поражаться она.
Все плакаты тогда создавались вручную, это была сложная кропотливая работа. Одна маленькая ошибка – и все нужно было делать по новой. Но создавать плакаты Валентина любила, так как рисовала всегда, сколько себя помнит.

valya_exibition1ПАЛКА, ПАЛКА, ЧЕЛОВЕЧЕК

Валентина вспоминает, что когда ей было три года, у нее появился брат. Мама, чтобы занять чем-то старшую дочь, взяла лист бумаги, карандаш и нарисовала две точки, скобку – рожицу и предложила нарисовать девочке такую же. С тех пор начался путь Валентины Киселевой в большом искусстве!

Девочка рисовала все, что видела: своих родителей, кота, собаку. Большое внимание юная художница уделяла деталям, особенно тем, что скрыты под одеждой у людей. Вот она, тяга творческого человека к художественной достоверности! Маленькую Валю дети прозвали «художник», и еще до школы она знала, что будет художником. «А в школе мне уже дали другую кличку – «Репин», – улыбаясь, вспоминает она. – Так и говорили: «Вон Репин идет!»

Жила Валентина в городе Пустошка Псковской области, а учиться поехала в Белоруссию, в Минск. Поступила в Белорусскую государственную академию искусств на факультет графики и промышленного дизайна, но подумывала о том, чтобы перевестись на факультет живописи. Однако учиться было интересно, Валентина осталась, и никогда об этом не пожалела.

ГЛОТОК СВОБОДЫ

Об эпохе застоя Валентина Киселева вспоминает с интересом, но без лишних эмоций в стиле «Когда мы были молодые». Она рассказывает об отчаянии, не покидавшем ее друзей, о невозможности творить тем художникам, которые отказывались работать в жанре соцреализма, и главное – о невозможности никуда выехать. «Как в клетке там сидели», – находит она емкое и образное сравнение. Потом, в начале 90-х был выезд за границу, новая жизнь, дыхание свободы. Но это была уже совсем другая история.

Наверное, не зря сидят в нашей памяти все эти годы, которые не вычеркнуть из жизни. Какая-то частица нас самих осталась там – в кухонных посиделках, в очередях за билетами в Театр на Таганке «на Высоцкого» и даже в пресловутых очередях за финскими сапогами. И если бы этого не было, мы бы не стали теми, кем стали.

v1Может быть, и прав был Геннадий Шпаликов, который писал: «По несчастью или к счастью истина проста: Никогда не возвращайся в прежние места. Даже если пепелище выглядит вполне, Не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне». Но как приятно иногда «войти в старую квартиру» своей памяти и, поворошив немного в пыли за старым скрипучим шкафом, найти свое полузабытое, но такое дорогое сердцу прошлое.

Ждем вас на выставке.