ДЕЛО КСП ЖИВЕТ И ПОБЕЖДАЕТ

А. Кавторина

Осенний слет КСП давно прошел, но, как говорится, слава его живет.

Техасский русскоязычный наш народ, вволю попевший и всячески повеселившийся в индейской резервации, до сих пор не может остыть и успокоиться. Более того, во мнении народном слет уже оброс слухами, легендами и анекдотами. И это здорово! Поскольку, признаемся себе, положа руку на сердце, здесь в Америке не так-то часто нам выпадает возможность потусоваться всем вместе, а также оттянуться и побыть самими собой.

После слета мы беседовали со многими участниками и организаторами КСП, пытаясь понять, вытащить на свет божий и облечь в словесную форму ответ на вопрос: «Что для нас КСП?» Зачем нам КСП?

Всюду, и в Америке, и в Израиле, и в Германии, в общем, везде, куда ступила нога русскоязычного человека, рано или поздно начинает звучать в лесах у костров бардовская песня. И от пристрастия к ней не излечивают ни комфорт обеспеченной заграничной жизни, ни годы, ни расстояния. Более того, здесь, в эмиграции, запевают многие, кто в России про КСП и слыхом-то не слыхивал, да и вообще не склонен к палаточному образу жизни.

Главное, что мы уяснили для себя из многочисленных интервью: что слеты КСП дают нам возможность вернуться не только в молодость, но и в маленькую, искусно созданную в отдельно взятой индейской резервации Россию. Ну, не в Россию, возможно, а в некий ее клон, смоделированный из наших воспоминаний обо всем самом лучшем, что с нами случалось на Родине.

«Дым костра создает уют, искры гаснут в полете сами, пять ребят у костра поют чуть охрипшими голосами…»

Они поют, а мы, под знакомую с детства мелодию, сбрасываем с себя груз забот и неправильно прожитых лет, и кажется, что гитарная струна не перестанет звенеть никогда, и что жизнь вечна.

На вопросы редакции отвечают Анна Шрейдер (Хьюстон), Юрий Кан и Фред Штеренберг (Даллас).

Как и с чего началось ваше увлечение КСП?

Анютка:

Жанром КСП я увлеклась в раннем подростковом возрасте, когда мой старший брат какое-то время занимался организацией концертов в МИСИ. Вадим Егоров и дуэт Иващенко и Васильев произвели на меня такое впечатление, что я начала слушать записи других бардов. Тогда же я начала пытаться играть на гитаре.

Приехав в Америку, я многo раз слушала привезённые кассеты, а потом и новые, присланные из России. Играть на гитаре я так толком и не научилась, но, по крайней мере, могу себе подыграть. Мечта поехать на слёт в России у меня не осуществилась, так как я уехала ещё в 17-летнем возрасте. Много раз спрашивала знакомых, почему бы у нас тут такое не организовать, а в ответ: «Ну вот возьми и организуй»… Я смирилась с мыслью, что если мне это важно, то придётся организовывать самой. Не хватало только единомышленников. Когда однажды на форуме «Нашего Техаса» увидела предложение Гены Гололобова собраться, сразу же ухватилась за такую возможность. С Геной я не была знакома, мы даже нигде с ним не пересекались до этого. Но была очень рада, что появился человек, ищущий того же, что и я. Так мы и стали организаторами первого слёта КСП-South.

Юрий:

У меня, пожалуй, началось все в детстве, когда мама каждое лето брала меня с собой на учебную практику нашего Геолого-разведочного института, где она преподавала. Учебный полигон нашего института (а я его окончил позже, в 1984) находился в Крыму, и я имел такую удачу и возможность слушать тогда еще студенческие песни много ночей напролёт у костра или в палатке. Мне тогда было года 3, и я просто был с мамой. Песни меня, конечно, мало волновали, но костёр завораживал, как любого ребёнка, и пел я вместе с мамой потому, что она пела, и я хотел петь тоже. Я тогда не знал, что такое КСП, но студенческую и самодеятельную песню, особенно под гитару, всегда любил, и в возрасте 10-11 лет выпросил у родителей мою первую Шиховскую гитару.

Учился играть на гитаре, как правило, в кругу дружков, летом на улице, зимой – в подьездах. Позже были школьные вечера с электрогитарами, чуть-чуть эстрады и, конечно, «Битлз». Но большую часть всего «песенного» времени заполняли Высоцкий, Визбор, Окуджава, позже Макаревич, Розенбаум, Шевчук, Гребенщиков… Потом, будучи студентом МГРИ, приобщился к настоящему КСП, к кусту “Охотный Ряд” с выездами за город на различные КСП-концерты с Юрием Лоресом (в нашем институте учился тоже, но намного раньше меня ) и другими корифеями.

Фред:

Два приятеля купили путёвки в Карпаты, но в последнюю минуту один из них не смог поехать. И тогда другой предложил мне поехать с ним. Не понимая, зачем мне Карпаты, да ещё в феврале, я согласился.

Так я попал на турбазу Воловец. Там я влюбился! Раз и навсегда! В звонкий горный воздух, в искрящийся ослепительный снег, в могучие раскидистые ели, в родниковую минеральную воду необычайной вкусноты…

Но самое удивителное наступало каждым ранним утром. Мы просыпались от мягкой, нежной мелодии – песни.

Два инструктора – Отто и Лоци прохаживаясь в коридорах турбазы, в две гитары и в два голоса тихонько пели «пробудную» карпатскую песню! Это было настолько необычно и здорово, что запомнилось навсегда!

Вот тогда, там в Карпатах, вечером у согревающего костра, мы с приятелем и написали первую песню, которая начиналась так:

Этот мотив нас будил по утрам

Тихой грустью манил, и от сна пробуждал…

Словно ранний рассвет эта песня плывёт

И уснуть никому не двёт.

Мы под неё уходили в поход,

Пели все, даже чисто случайный народ…

А когда мы отсюда уедем домой

Песню-грусть увезём мы с собой…

Будем мы дома, вдали от Карпат

Много новых мелодий для нас зазвучат…

Но знакомый мотив больше нам по душе –

Отто с Лоци что пел в Воловце!

И было всё это в 1964 году…

Пишите песни сами или поете чьи-то?

Анютка:

Я пою только чужие песни.

Юрий:

Сам пишу только шутливые тексты или шаржи на очень известные и избитые мелодии. Это, как правило, сочиняется по заказам к каким-либо дням рождения или юбилеям для конкретных “виновников торжеств”. Сам для себя – нет, не сочиняю и не пишу.

Фред:

Все мы «подпитываемся» из чужых родников понемногу… Да и как не отпить, когда источник чист и вода свежа!

Конечно, пою песни других, но лишь те, которые в душу запали раз, да так там и остались навсегда…

А свои? Было когда-то…Когда было… Правда, однажды и здесь написал… На иностранном английском даже…

«Hello, Nina!» называлась…

Что для вас движение КСП, и как оно помогает (или мешает вам) в вашей американской жизни?

Анютка:

С одной стороны, моё увлечение КСП создаёт сложности. Я замужем за американцем, и, хотя он замечательный человек, он моего интереса не разделяет. На слёте все говорят по-русски, и он себя чувствует неуютно. Но он видит, насколько мне это интересно и важно. К нашей обоюдной радости на слёты приезжает всё больше смешанных пар, что значительно скрашивает ситуацию.

С другой стороны – это отдушина, то, чего я искала давно. Приехав в Америку в таком юном возрасте, я сильно американизировалась, и не терять свою русскую часть души мне помогает, я думаю, именно КСП. Я так же очень рада, что моя четырехлетняя дочь имеет возможность увидеть, сколько русскоговорящих вокруг неё, послушать русские песни не только в записях, и даже исполнить что-то самой на детском концерте.

Юрий:

Для меня по-настоящему нет различия между КСП ни в тамошней, ни в этой, американской, жизни. Для меня это просто один из небольших праздников жизни. Это, действительно, движение, хоть небольшое, но движение. Более того, особо не расстроюсь, если это движение не обретёт грандиозного размаха здесь в Техасе (хотя хотелось бы). Помогать – конечно, помогает, даёт возможность принадлежать самому себе во время слушания и подпевания песен у костра в лесу. И еще приобщает, на мой взгляд, наших детей к таким шумным и весёлым праздникам на природе.

Фред:

Душу бодрит, кровь молодит!

И стареть не велит!

Что может быть лучше, чем посидеть с приятелями у искрящегося костра и попеть (не путать с «попить») вместе старые, но вечные песни ?! Лучше может быть только следующий костёр!

Что больше всего запомнилось из событий осеннего слета?

Анютка:

Для меня, как организатора, осенний слёт прошёл на радость гладко. После того, как нас залило весной, я очень боялась повторения. Но с погодой нам повезло,

и не было никаких серьёзных проишествий. Если бы не возникли проблемы с непривязанными собаками и ночными купальщиками (а и то, и другое запрещено на территории лагеря хозяевами), можно было бы сказать, что слёт удался на славу.

Для меня, как участника, больше всего, конечно, запомнится тёплая компания у бардовского костра. Потрескивали дрова, пели цикады, подквакивали лягушки, а мы пели, не переставая. Все были так увлечены песнями, что когда около двух часов ночи кто-то поинтересовался, почему никто из нас не пьёт, мы поняли, что всем было и так хорошо, и алкоголь совсем не нужен. Вот так и опровергаются мифы о том, что на слётах народ много выпивает.

Юрий:

Запомнилось, как правило, всё, что было увидено и услышано. Особенно запомнился костёр около наших и Хьюстонских палаток с танцами, цыганочкой, баяном (спасибо Вадиму, в любом состоянии может подыграть).

Фред:

Проснулись через час, оттого что что-то давило в спину – шишки или камешки… Матрац проклятый спустил! Взял насос, накачал. Вместе с женой… Через час – опять! Взял насос, накачал. Вместе с женой… Через час… понятно? Три раза ночью пришлось накачивать, но всё равно спали на шишках… Зато утром соседи спрашивали, зачем мы ночью мотор гоняли? Новый способ?…

Чего бы вам хотелось от следующего слета?

Анютка:

Во-первых, конечно бы хотелось, чтобы не повторялись прошлые проблемы, ну и не создавались новые. Очень было бы жалко, если бы хозяева нам запретили проводить у них слёты. Там такое замечательное место!

Во-вторых, надеюсь, что будет больше исполнителей именно классической бардовской песни. Наша тёплая компания должна расти. В-третьих, мы ожидаем, что признанные барды из других штатов приедут к нам на слёт, и нам удастся, как говорится, заглянуть талантам в лицо. Ну и последнее: хотелось бы видеть больше наших местных поклонников КСП на следующем слёте. Я знаю, что есть такие в Техасе, кто до сих пор не примкнул к нашим рядам.

Юрий:

Ну, во-первых, чтобы он состоялся, и чтобы погода не подвела. Ещё хочется, чтобы исполнители песен и просто выступающие перестали волноваться и стесняться на общей сцене. По себе знаю: поёшь у костра, около палатки – это одно, а на сцене, перед огромной толпой – это совсем другое.

Фред:

Хотелось бы, чтобы в конце каждому искренне захотелось сказать словами из чудной песни:

КАК ЗДОРОВО, ЧТО ВСЕ МЫ ЗДЕСЬ СЕГОДНЯ СОБРАЛИСЬ!

Ну что ж, до следующего весеннего слета друзья-товарищи?!