Арбат, этот подлинный символ старой Москвы, недавно отметил свое пятисотлетие. Название “Арбат” впервые встречается в летописи в 1493 году: тогда весь город охватил страшный пожар, начавшийся от свечки в арбатской церкви Николы в Песках. Отсюда пошла известная московская поговорка: “От копеечной свечи Москва сгорела”. Так и неизвестно, откуда же произошло название этой знаменитой московской улицы. Возможно, от славянского корня “горбат”, что на языке того времени означало неровную местность. Другие версии связывают его с арабским словом “арбад”, означающим “пригород”, ведь собственно городом в XV веке был только Кремль. Здесь в старину стояли торговые караваны восточных купцов, памятью о которых, возможно, и осталось в старомосковском языке название улицы.
Сначала на Арбате располагались многочисленные слободы, но со второй половины XVIII века он становится, как и Пречистенка, самой аристократической частью города – “московским Сен-Жерменом”. Здесь селится московская интеллигенция. Арбат и Пречистенка похожи и судьбами, и характером. На этих улицах никогда не строились фабрики, бараки для рабочих, не было кабаков и ярмарок. Недаром же в Москве говорили: “За деньгами – в Замоскворечье, за чинами – в Петербург, за знаниями и воспоминаниями – на Арбат”.
Район между Арбатом и Пречистенкой переносит нас в неповторимый мир тихих арбатских переулков, где каждый дом дышит старой Москвой. В 1986 году Арбат был реконструирован, став тогда единственной в Москве пешеходной улицей.
Давно хотелось попасть сюда. Быстро и легко добралась до Арбата. Вышла из метро …и не могу понять, где я. Всё изменилось. Не мудрено – тридцать лет не бывала в этих местах. За станцией метро в отдалении построено огромное здание, которое москвичи называют «Пентагон» – это Министерство вооружённых сил России. Сама станция на белом фоне этого здания в стиле модерн выглядит, как нарядная бомбоньерка красного цвета с бежевыми окантовками. Немного поодаль стоит красивая маленькая церквушка. Конечно, она была там всегда, но раньше её не было видно. Теперь, после реконструкции всей площади и с постройкой новых сооружений, все исторические памятники этого района сохранены, отреставрированы и выглядят по-новому.
Стою у станции метро: напротив, через дорогу – Новый Арбат, налево – Старый, посредине – ресторан «Прага». Вокруг «Праги» роскошные цветники, расположенные на довольно глубоких откосах дороги. Вход в ресторан с угла, с шикарным козырьком, коврами, вазами с цветами и швейцарами в фирменных камзолах. У входа стоят несколько вальяжных людей с усами, темнокожих в ярких рубашках и таких же галстуках. Очень модные и надменные. Кто они? Хозяева нынешней жизни?
…В дореволюционной «Праге» и парное мясо, и французское шампанское, и привезённые из-за границы фрукты – всё было исключительно натуральным. Публика собиралась самая достойная. В завсегдатаях числились военные в чинах, солидные врачи, крепкое купечество. Кроме того, «Прагу» для торжественных застолий облюбовала творческая интеллигенция. Так в память об основателе Московской консерватории здесь проводились ежегодные «рубинштейновские обеды». А в 1913 году литературная Москва устроила банкет в честь посетившего Россию популярного в те времена бельгийского поэта Эмиля Верхарна. В том же году в «Праге» состоялось чествование великого русского художника Ильи Ефимовича Репина. Да мало ли побывало здесь интересных людей и состоялось знаменитых праздников!
Между тем всё начиналось более чем прозаично. Ещё в конце 70-х годов ХIХ столетия на месте ресторана «Прага» в невидном двухэтажном здании располагался одноименный трактир. Его почему-то сразу облюбовали московские извозчики, по-богатырски налегавшие на напиток, от сивушного запаха которого сдавали нервы даже у самых здоровых битюгов. В результате с нелёгкой извозчичьей руки «Прагу» быстренько переиначили в «Брагу». А всю имеющуюся там еду свели в один разряд – «закуска».
Всё это безобразие в самом начале ХХ века прекратил купец Тарарыкин. Не поскупившись на расходы, он пригласил Льва Кекушева – плодовитого архитектора, одного из родоначальников московского модерна. По его проекту здание было совершенно преображено. Тяжёлый губернский псевдоампир уступил место конструкции, напоминающей рассекающий морские просторы корабль. Его овальный корпус, увенчанный широкими палубами и роскошными надстройками, прочно утвердился на транспортной развилке людских потоков и разбегающихся за ней арбатских переулков, кафе и ресторанов. По роскоши «Прага» сразу встала в один ряд с «Эрмитажем» и «Славянским базаром». А кухня….Ну как описать всё это великолепие на столах в час, когда в залах начиналось непрерывное постукивание ножей? Какими красками обрисовать пунцового рака, украшающего разварного осетра? Или пышущую горку блинов со свежей икрой, которую лакеи накладывали полными ложками на тарелки? А ведь надо было ещё выдержать следующую смену блюд, когда розовая сёмга нехотя «сдавала» караул янтарному балыку…
Словом, господин Тарарыкин ухитрился организовать универсальные праздники еды, одновременно и по-европейски интеллигентные, и по-русски щедрые. В «Праге» не откушивали аршинных стерлядей. Хотя, кто хотел расстегая из серой налимьей печёнки, – пожалте! Кому приспичило поросёночка с хренком и сметанкой – извольте! У Тарарыкина было всё, и всё самое лучшее. Ведь он даже господина Тестова, короля всех столичных обжор, ухитрился перещеголять расстегаями «пополам» – из стерляди с осетриной….
Но одной едой всё не ограничивалось. Здесь дамы не только «кушали десерт», но и кружили голову кавалерам на маскарадах. Господа блаженно усваивали пищу в дыму послеобеденных сигар и при желании могли «расстрясти» калории, потому что в «Праге» были лучшие бильярды, где велась крупная игра. Так что жизнь летела птицей-тройкой! И ложились, ложились на зелёное сукно царские сторублёвки….
«Прага» не сдалась даже в годы серьёзных исторических испытаний. В годы Первой мировой войны прежнее здание было надстроено трёхэтажным павильоном, изящная колоннада оградила плоскую крышу, где на открытом воздухе тоже появились столики.
Не разделила она и печальной участи многих других ресторанов, почти безвозвратно рухнувших уже в первые же послеоктябрьские дни 1917-го года. А только затаилась, как-то перекантовавшись во времена гражданской войны, разрухи и голода. Однако, как только всё оживилось в период НЭПа, «Прага» сразу же вновь открылась, правда, как столовая «Губернского объединения предприятий по переработке продуктов сельскохозяйственной промышленности», или для краткости «Моссельпрома». Помните, у Маяковского: «нигде кроме, как в Моссельпроме!» Он этот уголок здорового питания и в стихах воспел как общедоступный да образцовый, где «обеды вкусны и пиво не мутно». Впрочем, гораздо глубже пивной кружки заглянули писатели Илья Ильф и Евгений Петров. Не зря Остап Бендер рекомендовал своему компаньону Кисе Воробьянинову это заведение как лучшее место в тогдашней Москве.
Несмотря на всё воинствующее убожество советского начальства, превратить «Прагу» в столовку им так до конца и не удалось. Здесь играл оркестр, обслуживали официанты. В 50-х годах «Праге» вдруг вернули её прежнее название, статус и фирменный лоск. Меню в ресторане снова зарябило десятками названий блюд русской, чехословацкой, европейской кухни. По-прежнему в роскошных залах – Купольном, Бирюзовом, Ново-Пражском, Ореховом и др.- раскрепощённо загудела отечественная и заграничная публика. Иностранцев в «Прагу» зазывали особенно настойчиво. Почему – выяснилось весной 1997 года, когда в ресторане затеяли капитальный ремонт. И тогда из разломанных стен извлекли сотни подслушивающих микрофончиков. Как говорится: «Вот вам омар в соусе, а вот нам-«жучок» в стене!…
Поворачиваю налево по старому Арбату. Вся улица запружена народом. Торговцы сувениров, меховых шапок, художники с клиентами, сидящими тут же на стульчиках, продавцы напитков, мороженого, пирожков, бубликов… Полно иностранцев. Итальянцы покупают посадские платки, американки прицениваются к лисьим шапкам. Все заняты – кому продать, кому купить, а мне поглазеть. Магазины один за другим – золото, сувениры, антиквариат. В сувенирном – много янтаря в серебре, палехские и федоскинские шкатулки, майки с советской символикой – обычный набор, рассчитанный на иностранцев. В другом месте – иконы нового современного письма. Но что может сравниться с антикварными магазинами? Бродила там долго. Видела знакомые с детства серебряные ложки, вазочки, солонки, фруктовницы, фарфоровые статуэтки. Машина времени–память вернула в далёкое прошлое. Я смотрела на все эти предметы ушедшей жизни и вспоминала… А вокруг кипела столичная жизнь….
