ГОРОДОК В ТЕХАСЕ

Ольга Черенцова (Стрела), иллюстрации Ольги Черенцовой

– Пошли, – заторопил Ричард, – а то она скоро уйдёт.

Мы прошлись по комнатам, натыкаясь повсюду на детей, целившихся друг в друга из игрушечных револьверов. Заглянули на задний двор, где курили двое заулыбавшихся нам мужчин, и поднялись по вившейся спиралью вверх лестнице на второй этаж.

– Куда же она подевалась? – недоумевал Ричард. Толкнул наугад одну из дверей и выдохнул с облегчением: – Вот ты где.

В комнате раздался стук, будто кого-то поймали врасплох, и в коридор выпрыгнул, отпечатываясь тигровым силуэтом на стене, громадный сиамский кот. Полоснул ледяными зрачками и, чуть не сбив меня с ног, помчался по лестнице вниз. «Плохая примета», – решила я. Именно так сказала бы Стефани, заразившая меня своим суеверием.

– Познакомься, это Кэри, – представил Ричард, когда мы вошли в комнату.

– Очень приятно, – произнесла та низким переливчатым голосом, вставая мне навстречу.

Свет лампы за её спиной очертил слегка полноватую фигуру, перехваченную по-осиному в талии тугим поясом, вьющиеся серпантином медные волосы. Я мгновенно её узнала.

– Столько про вас слышала. Ричард только про вас и говорит, – певуче произнесла она и хитро сощурилась, также меня узнав.

– Я тоже про вас немало слышала, – обменялась я с ней любезностями, хотя смутно помнила подробности. Память хранила только одно – как Ричард уговаривал меня устроиться продавцом в магазин её мужа.

– Надеюсь, вы подружитесь, – с воодушевлением произнёс он. – На обед как-нибудь сходите, в торговый центр.

– С удово-о-ольствием, – пропела она. Длинное, до бесконечности растянутое ею «о» утонуло в разразившейся по телевизору пальбе из автоматов. Она нажала на выключатель, обрывая недосмотренный фильм, и произнесла:

– Ричард говорил, что вы когда-то работали в магазине.

– Да, в магазине игрушек.

– Схожу за вином, – перебил Ричард. – Что-нибудь ещё принести?

– Прихвати что-нибудь погрызть, – попросила она. Села в кресло и, скрестив ноги, расставила в стороны коленки.

– Будет сделано! – отрапортовал он и ушёл, оставив нас наедине.

Наступила неловкая пауза. Она бесцеремонно меня изучала. С коробившей меня слегка иронической улыбкой, будто оценивая, подхожу ли я в продавцы её мужу, проводила взглядом по гороху гранат, ниткой бус обнимавших мою шею, по моему платью – по неприятному совпадению сиреневому, как и её юбка, по моему лицу.

– Где вы ещё работали? – спросила она, словно я пришла к ней на интервью.

– Больше нигде. Поработала немного и бросила.

– А мне скучно не работать. Как школу окончила, сразу устроилась.

Что-то в ней не внушало доверия. Впечатление она производила двойственное. Явно не из пугливых, уверенная в себе, наблюдательная – качества, которые я ценила. И одновременно цепкая, хваткая, с налётом циничности.

– Вы тоже геолог? – поинтересовалась я, пытаясь отвести от себя вопросом её назойливый взгляд.

– Нет, программист. Вообще-то моя работа мне не особо нравится. Вот думаю, не поменять ли мне профессию. Что скажете? – спросила она. В её голосе проскользнула нотка насмешки.

– Если не нравится, наверное, стоит поменять.

– Да-а, надо бы, но слишком хлопотно переучиваться. К тому же в нашем городке только двухгодичный колледж. Придётся тогда в другое место перебираться, а я к Мидланду привыкла. Вот все ноют, что скукота здесь, провинция, а мне нравится. Столько новых людей встретишь. В этом году аж прямо приток из других штатов.

– Ваши родители тоже здесь живут? – спросила я, досадуя на Ричарда, что тот пропал.

– Да, в двух шагах от нас. Они здесь с рождения, как и мой муж.

И вдруг показалось, что она подмигнула с издёвкой, напоминая о вчерашней встрече с Мартином. Убегая от её настырного взгляда, я уставилась на портрет седовласого мужчины на стене, наблюдавшего назревавший между нами конфликт.

– Как вы с Ричардом познакомились? – спросила она.

– В магазине, где я работала. Он пришёл туда за подарком своему племяннику.

Я не сомневалась, что ответ ей уже был известен.

– Забавно! Не так уж часто встретишь своего будущего мужа в магазине игрушек. А вот я познакомилась со своим в баре, в Одессе. Он только-только тогда развёлся. Меня ж так сразу стукнуло: этот мужчина для меня. Вот уж пять лет как вместе.

Я покосилась с нетерпением на часы, перерезанные в полумраке, как и глаза сиамского кота, зелёными стрелками. Стало подкрадываться раздражение на Ричарда за вынужденное, напрягавшее меня знакомство с ней.

– Да, кстати, мы в субботу отправляемся на пикник. Хотите присоединиться? – предложила она.

Приглашала ли она из вежливости, по заданию Ричарда или искренне хотела со мной подружиться?

– Приходите. Все свои будут, с работы, вы их уже знаете, – лукаво улыбнулась и, подтрунивая надо мной, добавила: – По-моему, мы с вами где-то уже встречались.

– Возможно, не помню, – увильнула я и, избегая опасной темы, сказала, что пойду потороплю Ричарда.

– Да не волнуйтесь, придёт он. Наверное, внизу застрял, смотрит бейсбол.

Улыбнулась, и опять, как и вчера в кафе, мелькнул на её зубах мазок малиновой помады.

– Вы в нашем театре ещё не были? Можем вместе сходить. У нас столько всего появилось за последнее время. Не поверите, всего несколько лет назад город был совсем крохотным. И вот, как, однако, вырос!

– Здесь есть театр?

– Конечно, есть. Любительский. Я там иногда играю, – и с гордостью доложила, что всегда мечтала стать актрисой.

– А вот и я! – воскликнул Ричард, появляясь в дверях с пакетом чипсов и бутылкой вина. – Ну как, подружились?

Мы поговорили о каких-то пустяках, выдерживая из ложного приличия паузу, прежде чем отправиться домой. Она громко хрустела чипсами, так же не спуская с меня прилипчивого взгляда. Большими глотками вливала в себя вино, оставляя на стакане бордовые следы от помады. Закидывала ногу на ногу, демонстрируя мелькавший в длинном, чуть ли не до талии разрезе юбки кружевной ободок трусов.

– Значит увидимся в субботу, – сказала она на прощание, приняв за меня решение поехать вместе со всеми на пикник.

Мы подъехали к дому. Пока Ричард пытался попасть ключом в замочную скважину, я смотрела на дырчатый шар осиного гнезда, висевший на карнизе. Выливая досаду за знакомство с Кэри, я проворчала, что из-за его халатности осы скоро будут летать по всем комнатам.

В доме было прохладно, пахло фруктами, которые я купила у старика-фермера. Его лицо – коричневое, сморщенное, прожжённое солнцем, с нереально молодыми глазами врезалось в память. Испуганно стрекотала залетевшая за шкаф цикада. Аккуратно вызволив её на свободу, я распахнула входную дверь, и она стрелой вылетела на улицу, присоединяясь к хору своих собратьев. Автоответчик сигналил, что кто-то оставил сообщение. Я его включила, и он отчитал меня маминым голосом, что я не звонила два дня.

Ричард снял ботинки, загнал их под кресло и, развалившись перед телевизором, спросил сахарным голосом:

– Как тебе мои сослуживцы? Правда, приятный народ?

– Вроде да, хотя я мало с кем разговаривала.

– Тебе хотя бы кто-то понравился? Или ты признаёшь только своих друзей? – отчего-то завёлся он.

– Признаю. Это ты не признаёшь моих друзей. Разве не так?

– Нечего даже сравнивать, это совершенно разные вещи, – отмахнулся он и повторил, как важно для его карьеры, чтобы я поддерживала отношения с его коллегами по работе.

– Я поддерживаю, но нельзя же ещё и требовать, чтобы они мне нравились.

– Тебя всё равно не переубедить, – вздохнул он.

Он выглядел уставшим, как всегда бывало, когда он много пил. Углубились складки в углах губ, потускнели глаза, подчёркивая сходство с его отцом. Я присела рядом, обняла его, и он безучастно погладил меня по спине, вперившись в телевизор.

– Ты не знаешь, кто такой Эрих Фромм? – спросила я.

– Эрих Фромм… Не припоминаю. Кто-то звонил и назвался этим именем?

– Никто не звонил.

На экране солнечно улыбалась длинноногая блондинка, рекламируя новые духи. Следом за ней пропищали хором два мальчугана, с аппетитом поглощавшие вафли: «Удобно, быстро, вкусно!» Утомлённый потоком реклам, Ричард нажал на выключатель. Налил себе бренди и спросил, какое впечатление произвела на меня Кэри. Вспомнилось с неприязнью, как та нахально ощупывала меня глазами, намекая на мой секрет, и я пробурчала, что, мол, для меня загадка, отчего он от неё в таком восторге.

– Ты часом не ревнуешь? – развеселился он, явно польщённый. – Между прочим, ты ей понравилась.

– Откуда ты знаешь? Она что, успела шепнуть тебе на ухо? – съязвила я и вдруг поняла к своему удивлению, что он был прав – я ревновала. Это озадачивало. Разве ревнуют к тому, с кем подумывают развестись? Хотя я сознавала, что обманывала себя. На развод я вряд ли бы отважилась. Скорее подпитывала мечтами о нём свою иллюзорную веру в свою независимость. К Ричарду я была привязана и с трудом представляла своё существование без него. Привычка это была или любовь?

– Может, всё-таки тебе устроиться на работу в их магазин? – сказал он, проигнорировав мой вопрос.

– Нам что, не хватает денег?

– Дело не в деньгах. Тебе будет чем заняться. Я вообще-то о тебе беспокоюсь. В последнее время ты какая-то дёрганая.

– Ты считаешь, что работа в магазине повысит моё настроение?

– Бесспорно. Когда занят, некогда переживать из-за всякой ерунды.

– Причина плохого настроения не в том, что мне нечем заняться.

– В чём же ещё? – удивился он. – У тебя всё есть. Ни забот, ни хлопот. Делаешь, что хочешь.

– Разве это главное?

– Давай не будем анализировать, – рассердился он и добавил, что, если бы я родила, не было бы времени на пустые самокопания. – Как долго ты ещё будешь оттягивать?

– Мы же это обсуждали. Давай обживёмся немного.

И повторила то, что он уже знал: дескать, не всякая женщина создана быть матерью, что детей надо заводить, когда внутренне созрел, иначе есть риск превратить их жизнь в ад, что нельзя заставлять никого делать то, к чему человек не готов. Пока перечисляла вызубренные причины, сознавая, сколь неестественно они звучат, я попутно размышляла, стоит ли сказать ему правду. Истинная причина моего нежелания не иметь детей была в другом. Не только в страхе развода, как я говорила Стефани. «Преуспевающий, любящий муж. Что ещё тебе надо?» – прошелестел издалека её голос.

– Одни отговорки. Всё намного проще. Не хочешь возиться, хочешь жить в своё удовольствие, – отчеканил он и метко прихлопнул приземлившегося на колено комара, вымещая на нём досаду. Повторяя про себя слова Стефани, я наблюдала, как он втягивает в себя глотками бренди, щёлкая губами. Как, действуя на нервы, хрустит суставами пальцев, невзирая на мою просьбу этого не делать. Как громко, излишне громко жуёт печенье, вытирая рот тыльной стороной ладони. И вдруг он показался не обаятельным мужчиной, покоряющим женщин белоснежной улыбкой, а непривлекательным, придирчивым чужаком, с которым вынуждена была жить под одной крышей. К красоте быстро привыкаешь и в итоге начинаешь видеть в ней некрасивость. Или от нелюбви выискиваешь эту некрасивость?

– Почему ты так хочешь детей? Ты же постоянно занят, тебе некогда будет ими заниматься, – выдвинула я, как мне казалось, веский аргумент.

– Хочу семью, как у всех.

– Почему?

– Что значит почему? Разве мы задаём себе вопрос, зачем женимся, ходим на работу? Есть вещи, которые положено делать, – рассердился он.

– Но мы же с тобой не особенно ладим. Зачем тогда заводить детей?

– О чём ты говоришь. Мы прекрасно ладим.

– Может, нам стоит сходить посоветоваться, попробовать терапию. Я столько раз предлагала.

– Абсолютно незачем, – отрезал он. – Для этого нет никаких оснований. Всё упирается только в твоё упрямство.

– Если это так, то я тем более хочу сходить. Хочу разобраться. Мы же с тобой не можем быть объективными. А постороннему человек виднее. Может, услышим какой-нибудь полезный совет.

– Сами как-нибудь разберёмся, – отсёк он.

Встал и отправился в спальню, унося с собой обиду. Я слышала, как он долго умывался, тщательно выполняя ежевечернею церемонию перед сном. Чистил зубы, шумно прополаскивал рот, расстилал постель, взбивая пуховые подушки. Человеком он был пунктуальным, неукоснительно придерживавшимся правил – часто самим им установленным, и, в каком бы настроении ни находился, не отступал от этих правил. Качество, в котором я прочитывала надёжность, а в минуты ссор – занудство.

Я взяла рюмку с недопитым им бренди и, поцеживая его, рассеянно смотрела, как струя воздуха из кондиционера переворачивает страницы журнала с рекламой прелых духов, которые расхваливала по телевизору блондинка.

В окне изогнулся дугой месяц. Срывались вниз звёзды, перевоплощаясь в миниатюрные самолёты, и падали в мглу пустыни, где прятался среди колючих кустарников аэропорт. Я закрыла глаза и перенеслась в кафе, куда тянуло магнитом, как и в Сан-Франциско. Представила, как зазвенит колокольчик у входа и войдёт Мартин. Как сядет рядом, зальёт синевой глаз. И как разъединит его брови шрам. Загадочный рубец – символ новой жизни.

«Где же я его всё-таки видела?» – не давал покоя вопрос.