13 июля U.S. News & World Report’s опубликовали отчет о лучших госпиталях страны за 2007 год. Оценка шла по многим параметрам. Лучшей клиникой по всем показателям стал Jones Hopkins госпиталь в Балтиморе, а лучшим в стране раковым центром – хьюстонский центр, носящий имя М.Д. Андерсона (Monroe Dunaway Anderson).
Крупный банкир, хлопковый магнат Монро Андерсон (1873 – 1939) еще при жизни учредил фонд в 300000 долларов, с тем чтобы после его смерти туда будет перечислено еще 19 миллионов. В 1941 году правительство Техаса выделило $500000 на открытие ракового центра при университете Техаса (UT). Распорядители фонда Андерсона добавили к этим 500 тысячам такую же сумму при условии, что центр откроется в Хьюстоне и будет носить имя его учредителя – М.Д. Андерсона.
Так во время Второй мировой войны в городе появился новый госпиталь и научный центр, который сначала находился в деловом центре Хьюстона (Downtown), а в марте 1954 г. переехал в Медицинский центр.
Отмечая тот факт, что центр занял первое место в списке лучших госпиталей по борьбе с раком, президент центра доктор Джон Мендельсон (John Mendelsohn) подчеркнул, что центр был удостоен большой чести называться лучшим благодаря его сотрудникам, преподавателям и волонтерам – всем тем, кто видит предназначение центра им. М.Д. Андерсона в проведении самого лучшего лечения больных и в применении новейших достижений науки на практике.
Центр знаменит во всем мире, в нем работает огромное количество врачей, медперсонала, здесь учатся будущие врачи. Девиз госпиталя «Отодвинем раковые заболевания в прошлое». Чтобы это стало реальностью, чтобы страшная болезнь стала для человечества историей, подобно туберкулезу или полиомиелиту, здесь трудятся ученые с мировым именем. Один из таких ученых – бывший наш соотечественник, доктор медицинских наук, профессор, заведующий экспериментальным центром неинвазивной диагностики, Юрий Геловани, который любезно согласился со мной побеседовать.
В наши дни интернет может просветить тебя в любой области за очень короткий срок. Готовясь к интервью с доктором Геловани (не имея к медицине ни малейшего отношения), иду за помощью на интернет. Поиск в Google выдает мне 899 ссылок на имя «Юрий Геловани»: в основном, это научные рефераты и отчеты медицинских конференций, проходивших в разных уголках мира, на которые ученого постоянно приглашают. Попытка найти какую-либо информацию по-русски ни к чему не приводит.
Вебсайт центра М.Д. Андерсона сообщает, что Юрий Геловани занимается разработкой новых методов неинвазивной диагностики, что его пациентами являются больные со злокачественными опухолями, что он работает в центре мозга и позвоночника, сотрудничает с центром щитовидной железы, является директором нового центра визуальной диагностики.
Запутавшись в этой информации окончательно, я обращаюсь к Юрию с первым вопросом: «Кто же вы все-таки: доктор или ученый?» – и получаю подробный ответ.
Юрий окончил Тартуский университет в Эстонии и получил диплом врача, затем прошел специализацию невролога и нейрохирурга. Оперировал, в основном, травмы головного мозга, грыжи межпозвоночных дисков спины и шеи, травмы и тунельные синдромы периферических нервов, а также опухоли мозга. Его докторская диссертация в области нейрохирургии и неврологии включала большой элемент радиологии, в частности, компьютерной томографии, визуализации. Во время своей хирургической практики наибольший интерес вызывали самые тяжелые случаи – опухоли мозга. Но именно они даже при успешной, филигранно проведенной операции не позволяли удалять все опухолевые очаги, и больной после операции быстро угасал, обычно в течение полугода.
«Поэтому, когда я окунулся в область онкологии, – рассказывает профессор Геловани, – у меня возникла этическая дилемма, «гамлетовксий» вопрос: оперировать или не оперировать, называть себя врачом или нет, потому что та медицинская и малоуспешная хирургическая рутина, которой мы следовали в то время, меня этически не устраивала. В большинстве случаев опухоли мозга (особенно глиомы) были почти неизлечимы и и плохо оперируемы именно потому, что мы не могли оценить в полной мере и точности область их распространения. Это возможно сделать только за счет очень чувствительной биохимической и биологической неинвазивной визуализации инфильтративных (метастатических) очагов. Биопсия мозга очень ограничена тем, что это жизненно важный и анатомически малодоступный орган, окруженный костями черепа. Множественную биопсию не сделаешь, иначе превратишь его в швейцарский сыр, как, впрочем, и другие органы. Поэтому у меня возникло непреодолимое желание работать именно в направлении неинвазивной молекулярно-биологической визуализации, так как оно предопределяет и успех диагностики, и планирование операции и радиационного лечения, химиотерапии и мониторинга успеха всего комплексного лечения».
В январе 1991 года Юрий был приглашен по программе научного обмена Cornel University Medical Center и Memorial Sloan Kettering Cancer Center, Нью-Йорк, где ему, как выдающемуся специалисту, предложили остаться в США. Он не подтверждал свой медицинский диплом, не сдавал экзамены по специальности, как это пришлось делать многим врачам, приехавшим в США из Советского Союза. Он пошел по другому пути: с одной стороны, потому что у него была жена и трое детей – он физически не мог себе позволить несколько лет готовитьса и не работать; с другой стороны, у него уже было что предъявить как ученому – ему предложили заняться исследовательской работой.
В Нью-Йорке Геловани работал в Memorial Sloan Kettering Cancer Center с таким корифеями медицины и науки как Джером Познер, Стивен Ларсон и Рональд Блазберг. Тогда же он начал заниматься неинвазивной визуализацией размножения и метастазирования раковых клеток в мозгу.
В 2003 году Юрия Геловани пригласили работать в Хьюстон в центр М.Д. Андерсона, заведовать новым отделением, который он сам и организовал с перспективой открытия нового диагностического научно-исследовательского клинического центра. Здесь ему выдали лицензию на докторскую практику, правда, ограниченную для работы в центре М.Д. Андерсона.
Звучит все это очень загадочно, но чем же все-таки занимается профессор Геловани, всe его отделение и, по-видимому, будет заниматься вскоре построенный научно-исследовательский диагностический центр?
Рассказывает Юрий Геловани: «В моем отделении разрабатывают различные диагностические препараты, с помощью которых можно наблюдать за поведением опухолей в организме на самой ранней стадии. Например, молекулярные препараты, меченные радиоактивными изотопами, которые вводятся пациенту в кровь. Раковые клетки имеют тенденцию накапливать эти препараты, которые связываются со специфическими опухолевыми рецепторами или вовлекаются в опухолево-специфичные метаболические процессы, не присущие нормальным окружающим клеткам.Накопление таких радиоактивно-меченных молекул позволяет обнаруживать их специальными приборами-сканерами, например, позитронно -эмиссионными томографами (ПЭT). Наложение ПЭT изображения скопления этих молекул на анатомическую картинку, например, на СТ скен, дает возможность визуализировать процессы в организме, присущие опухолям, до того как эти опухоли начинают образовывать очаг, который может быть обнаружен обычными приборами, такими как СТ скен. Так же в отделении разрабатываются и нерадиоактивные препараты – специально для магнитно-резонансной томографии (MRI). Разрабатываются и препараты, используемые при оптическом исследовании: обнаруживают излучения, исходящие от инфракрасных меток, которыми помечены молекулы. Занимаются диагностическими нано-частицами и многим другим».
В отделении представлены и тесно сотрудничают различные науки. Это и химиия, и радиохимия, и молекулярная биология, и генетика, и клеточная биология, и модели опухолей на животных. Сейчас здесь усиленно развивают свою клиническую базу, чтобы сразу проводить опробование на больных.
10 апреля был заложен камень в фундамент нового диагностического научно-исследовательского клинического центра, многомиллионым проектом которого Юрий Геловани занимается все эти 4 года. The Center for Advance Biomedical Imagind Research (CABIR) будет работать в тесном сотрудничестве с GE Healthcare. Это компания является ведущим индустриальным гигантом в разработке и производстве новейшего диагностического оборудования и препаратов для молекулярной диагностики и визуализации.
Юрий Геловани является административным директором этого центра. Так что на него навалилась еще и огромная административная работа по строительству, организации работы и научной программы нового центра. С сентября этого года, Юрий Геловани станет президентом Международного Общества Молекулярной Визуализации (Society for Molecular Imaging), и в следующем году будет организовывать международный конгрес в Ницце, Франция.
Побеседовать с Юрием Геловани мне удалось лишь по телефону между его командировками в Японию, Сингапур и Малайзию. Интересно, при такой загруженности, как часто бывает он дома с семьей?
Ирина Геловани шутит, что скорее всего, у них бы вовсе не было детей, не роди она всех четверых до приезда в Хьюстон. Младший сын родился 10 лет назад в Нью-Йорке. Старшему 23 года, двум средним 18 и 19. Все они живут с родителями в Хьюстоне. Юрий, конечно, очень занят на работе, но у него остается время и на детей, и на жену, и на хобби, среди которых подводное плавание с аквалангом, восточные виды рукопашного боя (маршал артс) и спортивные машины, из которых предпочитает Феррари. «Он даже на работу ездит на своей Феррари Тестаросса», – говорит Ирина.
Сам он из очень древнего грузинского княжеского рода. Предки Геловани служили визирями еще при дворе царицы Тамары. Вообще, в его семье все мужчины занимались политикой и искусством, и совсем немногие медициной.
В прошлом году супруги Геловани организовали в Хьюстоне бал титулованного дворянства. Но это уже другая история, и о ней Ирина обещала рассказать отдельно.
