Не купи двора, купи соседа.
русская пословица
Scratch my back and I’ll scratch yours.
американская пословица
Наконец сосед открыл дверь. На нем были длинные «боксерские» трусы. Он щурился и пытался нацепить на нос очки, одновременно протирая их. Когда ему это удалось, он увидел меня, одетую в сандалии и хлипкий халатик-кимоно, подхваченный поясом под арбузообразным животом. Одной рукой я попеременно прижимала к глазам рулон туалетной бумаги – видимо, схватила во время беспорядочных передвижений по дому, в другой руке горел электрический фонарик. Было около полуночи. Шел дождь – вторую неделю.
– Заходи, заходи! Что случилось?! – заторопился сосед, распахивая дверь.
Я перешагнула порог. Из слезной мути навстречу мне выплыло лицо, по которому бегали тени воображаемых трагедий. Я вдруг поняла, что не смогу объяснить по-настоящему, но откладывать объяснения не представлялось возможным.
– Таракан… огромный… – выдавила я между рыданиями, – …и еще вчера опрыскала двоих и выбросила – сама… потом полы мыла… а сейчас на потолке… я не знаю, где спать…
Сосед не понял и с облегчением улыбнулся. И где ему понять пробуждение от шороха одновременно со вспышкой в сознании и холодной испариной, прыжок на другой конец комнаты и кошмар наяву: омерзительное насекомое возится на потолке над самой кроватью и вдруг начинает летать кругами, врезаясь с хитиновым потрескиванием в зажженную люстру? Я опять с содроганием уткнулась переносицей в свой рулон.
– Так что делать будем? – бодро вмешался сосед. – Ловить пойдем или к нам забуришься?
Я притихла, анализирую новую языковую единицу.
– А у вас нет? – спросила я.
– Было время, забегали, но потом дом обработали – и все. На втором этаже вообще никогда не видели.
– Тогда – «забуришься», – быстро выбрала я. – Сейчас, только дом запру…
В гостевой спальне на втором этаже было прохладно, постельное белье свежо пахло прачечной отдушкой. Я еще немного поплакала по инерции, засыпая и прислушиваясь к икоте ребенка у себя в животе: ничего, в жизни не все всегда гладко, вот увидишь, а это ничего, это совсем ничего…
На другое утро я перебежала под дождем улицу в обратном направлении и быстро собралась на работу, подбадриваясь компанией общественного радио. Нынешний год – самый дождливый в Техасе с 1947. Накануне в Марбл-Фолз выпало полтора фута осадков. Двое пропавших без вести. Продолжается запрет на пользование водными средствами передвижения на озере Трэвис. В Леандерской школе организован приют для оставшихся без крова. Огненные муравьи мигрируют с затопленных мест целыми колониями и очень опасны. А где-то в моем собственном доме шевелился древесный таракан. Подстегнутая этой мыслью, я заварила в кружке быстрорастворимый кофе и прыгнула в машину.
Через пару часов, переговорив с несколькими компаниями и отпросившись с работы, я открыла дверь двухметровому дезинсектору в тяжелых ботинках и спецодежде с именной нашивкой «Марк» на груди; перья в его белых крыльях немного слиплись от влажности. Я была сама не своя от счастья. Не надо ли показать дом? Или, может, что-нибудь убрать с дороги? И не хочет ли он воды, а то на чердаке душно? Ангел Марк действовал исключительно профессионально и от всего вежливо отказывался, вставляя в каждую фразу «мэм».
– А теперь… их больше не будет? ¬– с надеждой спросила я, выписывая чек.
– Дня два-три надо обождать, мэм, – пророкотал Марк. – По темноте будут еще забегать, но быстро погибать от состава.
– Как быстро? – уточнила я.
– Через несколько минут… Дожди, – добавил он при прощании в качестве не то объяснения, не то извинения.
…– На мой вкус, недостаточно быстро, – говорила я, стоя на соседской кухне: зашла поблагодарить за вчерашнее спасение и рассказать о своих успехах, а заодно посмотреть, как продвигается ремонт. Соседка, миловидная женщина японских кровей, должна была родить через пару недель, и гнездовой инстинкт молодой четы бушевал в полную силу, снося подчистую старую кухонную мебель и выкорчевывая плитку. Втроем мы посмеялись над моим трагическим ночным появлением, но с приближением пасмурного вечера мне все меньше хотелось возвращаться в дом, где наверняка сбудется пророчество Марка.
– Там сегодня опрыскали; сказали, безопасно, но… – начала я.
– Конечно-конечно, и в твоем положении… – закончили понятливые соседи.
Так и повелось. Как только начинало темнеть, я выезжала за город, где недавно отстроили шведский магазин, и гуляла по ангару-лабиринту до закрытия. По возвращении принимала спартанский душ и, подхватив приготовленную сумку, в которой стукались друг о друга фонарик, зонтик, будильник и детектив Марининой, пересекала в пижаме тускло освещенную улицу по направлению к соседскому дому.
Суббота ознаменовалась тем, что при дневном обходе моих владений ни одного вражеского трупа не обнаружилось. Тогда я постирала все, что стирается, вымыла все, что моется, опрыскала освежающим средством все, что опрыскивается, и позвонила соседям сказать, что, пожалуй, рискну ночевать у себя. На удивление, весь следующий день дождя не было, несмотря на кучевые облака, но в понедельник утром опять накрапывало.
– Я за рулем почему-то Жигулей, красных, причем с ручной коробкой передач, – рассказывала я за завтраком свой сон вернувшемуся из командировки мужу, – и никак не могу остановиться. Переключаю рычаг, пробую все комбинации педалей… На обочине грязь, машину ведет зигзагами, я съезжаю в мокрую траву, потом опять выбираюсь на обочину…
– Средняя педаль, – сказал вдруг муж. – Я говорю, тормоз – это средняя педаль, – повторил он, видя мое непонимание.
– Да при чем здесь педали?! – возмутилась я.
В этот момент позвонили. Муж отложил кусок сладкого хлеба с яблочными и ореховыми вкраплениями и взял трубку:
– Здорово, сосед! Чего так рано?.. понял… собаку выпустить, кошку покормить… будет сделано… корм для рыбок на подоконнике… не за что…
– Что случилось? – спросила я беззвучно. Муж издал неопределенное междометие, сопроводив его неопределенным жестом. Я перехватила трубку и спросила уже вслух.
– Мы в больнице…– отозвался сосед потусторонним голосом, – кажется, рожаем.
– Давно?
– Воды вчера вечером отошли, а раскрывается плохо. Целую ночь и никак… – от обычной, немного наигранной бодрости соседа ничего не осталось, зато она внезапно передалась мне:
– Слушай, все будет хорошо… Я сейчас на работу убегаю, но ты позвони, когда прояснится… Удачи вам троим… Вот, – подытожила я, кладя трубку и обращаясь к мужу, – а ты говоришь «средняя педаль»!
– Пойду, покормлю их хозяйство, – вышел из положения супруг.
Три дня спустя вечером шел дождь, а на нашем кухонном столе на синей скатерти с белыми цветами спал Ашитака. Из пеленки, пульсирующей от бесшумного дыхания, вырастали четыре неправдоподобных конечности и головка будды: лоб занимал половину лица, остальные едва намеченные черты скатывались к подбородку. Иногда лоб собирался морщинками, как будто сны набегали на него рябью.
Четверо взрослых смотрели на новорожденного. Сосед поднес к выпроставшейся из пеленки ручке указательный палец, который при сравнении оказался длиннее расстояния от сжатого кулачка до локтя. В свою очередь, муж тихонько погладил младенца по опушенной макушке.
– Разве можно? – возразила я шепотом.
– Ничего, – разрешила мать, – пусть тренируется.
Тогда я с другой стороны дотронулась до красной пяточки размером с две двадцати-пятицентовых монетки. Пятка съежилась, как актиния, и втянулась в пеленку, потом снова появилась, и обе пятки сложились вместе, на этот раз наподобие створок ракушки.
Так мы и сидели, пока ни пришло время и соседка ни отправилась в импровизированную гостевую спальню кормить младенца. Ночевать у себя дома соседи не могли из-за запаха краски. Готовить же не могли потому, что, как было сказано, кухню успели разрушить до основания, а завезти новую не успели. Муж принялся за посуду, оставшуюся после ужина, сосед занялся детской постирушкой в гараже (от прачечной в соседском доме тоже мало что уцелело), а я переместилась к телевизору: в прогнозе погоды значительных перемен не предвиделось.
И в течение нескольких следующих дней прогноз вполне оправдывался. Однажды, вернувшись с работы, я отметила, что машина мужа в гараже, но на мое курлыканье с порога никто не отозвался (соседи уже переселились обратно к себе). Я пошла по дому и наткнулась на неожиданное препятствие: новая складная дверь была установлена в проеме, пустовавшем вот уже два года.
– Дорогой?.. – позвала я, осторожно потянув на себя дверь.
За дверью никого не было. Я заглянула в другую комнату: там оказался новый пылесос для влажной уборки, явно вылупившийся из раскореженной картонной коробки, валявшейся тут же вместе с листками инструкций. Я вышла на задний двор и опять позвала. Из-за угла дома, обливаясь потом, возник муж в защитных пластиковых очках, рабочих рукавицах и с молотком. Дождь перестал, но парило нещадно.
– Забор решил починить, – объяснился супруг и снова исчез за углом.
Я вышла обратно на улицу проверить почтовый ящик. Из дома напротив появился сосед с короткошерстной тонконогой собачкой на поводке и, подойдя поближе, поинтересовался моим здоровьем.
– Вроде нормально, а вот у мужа, кажется, началось, – я кивнула в сторону забора, из-за которого доносилось тюканье молотка, – гнездится.
– Если что-нибудь кардинально разломаете, имей нас в виду, – напомнил сосед, – и вообще, мало ли что…
– Да что еще может случиться? – отмахнулась я. – Электричество во время грозы вырубалось, кран уже протекал, с тараканами я разобралась…
– А если затопит? – предположил сосед. – У нас дом все-таки повыше стоит.
– Да, – сказала я, – да, ты прав, в самом деле.
Обменявшись приветами в адрес супругов, мы разошлись: сосед продолжил прогулку со своей собачкой, а я достала из ящика стопку отсыревшей почты.
