Помните, как вопрошал Белинский, неистовый наш Виссарион: «Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением?… Вы здесь живете не своею жизнию, страдаете не своими скорбями, радуетесь не своим блаженством, трепещете не за свою опасность; здесь ваше холодное я исчезает в пламенном эфире любви… Но возможно ли описать все очарования театра, всю его магическую силу над душою человеческою?”
В его времена на просторах иллюзий и страстей главенствовал театр, а в 20 веке кинематограф театр потеснил, ну, разумеется, когда поднабрался сил и возвысился до серьезного уровня «искусства соучастия». Ведь даже и пресловутый монолог Белинского о театре почтеннейшая публика помнит по кино. В «Старшей сестре» зазвучал он с экрана в страстном с сексуальным придыханием исполнении Дорониной, и назавтра известный доселе лишь филологам текст ушел в народ, родился заново, стал символом беззаветной и безнадежной преданности творца искусству. «Ступайте в театр! Живите и умрите в нем, если сможете…» Такая вот получилась постмодернистская загогулина.
Кинематограф родился документальным («Прибытие поезда» братьев Люмьер, бесхитростная ранняя хроника…) Актеры, грезы и слезы появились потом. Игровое кино устремилось по просторной дороге жизнеподобия, хоть и породило в народе выражение «невероятно, как в кино». А документалистам пришлось исследовать тропу повышенной опасности – не воссоздания, а объяснения прошлого. Ведь самое наисвежайшее событие, попадая на пленку, становится прошлым, историей. Документалисты, даже страшно подумать, – наши летописцы-несторы. Вот пройдет лет сто, и потомки будут доверчиво изучать нашу жизнь по … документальным фильмам (перегнанным уже на Бог весть какие носители). Ну не парадокс ли, что сами мы при этом современных документальных фильмов почти не видим?!
Документальное кино – жанр, изначально рассчитанный на «немассового» зрителя и зачастую обреченный оставаться некоей вещью в себе, поскольку в широкий прокат документальное кино почти никогда не выходит. Разумеется, если это не произведения Майкла Мура, которые к кинематографу как к искусству никакого отношения не имеют, несмотря даже на Золотую Пальмовую ветвь, врученную Муру лично Тарантино. Фильмы Мура – чистая пропаганда, пусть страстная и умелая, но пропаганда. А это, согласитесь, уже совсем другой жанр.
Вообще, документальность в любом фильме – вещь весьма спорная, поскольку даже самую обычную хронику одного события можно так смонтировать, что и непосредственный участник этого события не узнает. Документальное кино никогда не воспроизводит «как было», оно всегда крайне субъективная деконструкция реальности, разбор полетов, в котором синтез падает на плечи зрителя, возводя последнего в ранг соавтора. Быть соавтором нелегко, но заманчиво и крайне увлекательно, поэтому если уж зритель влюбляется в документальное кино как в жанр, то остается верным этой страсти на всю жизнь.
В Русском культурном центре «Наш Техас» устраивать просмотры и обсуждения фильмов стало хорошей традицией. Небольшой зал набивается до отказа, уровень дискуссии накаляется, хотя в ссоры и не переходит. А после просмотров публика названивает и интересуется: «Когда нам покажут что-то еще?» Оно и понятно: фильмы, провоцирующие споры, интересней смотреть в компании. Это вам любой киноман подтвердит. Интересная деталь: на просмотр приходит много американцев (фильмы идут с английскими субтитрами), и так их заводит кино на «русскую» тему, что в обсуждениях они, бывает, расходятся покруче наших. Вот какая, оказывается, наша культура «заразная».
Господа-киноманы, внимание: на вашей улице праздник. С января по май Русский культурный центр «Наш Техас» планирует показать (и обсудить, а как же без этого?!) пять фильмов – три документальных и два игровых. Два документальных фильма и один игровой посвящены творчеству Дмитрия Шостаковича и проблеме «художник и власть».
В пятницу, 25 января состоялся просмотр первой картины из этой триады – «Военные симфонии: Шостакович против Сталина» (1997 год, режиссер Ларри Вайнштейн).
Фильм Вайнштейна – добротный, повествовательный, подробный, почти академический, снимался в Москве и Петербурге. В фильме звучит великолепная музыка Шостаковича в исполнении оркестра Радио Нидерландов и оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. О творчестве Шостаковича дают интервью его друзья, коллеги, его дочь Галина, особенно интересны высказывания самого Валерия Гергиева. Люди говорят о Шостаковиче. Но, говоря о жизни любого человека, особенно человека, оставившего такой яркий след в истории и культуре, невозможно не говорить о времени, о том как тяжело впечатались годы сталинского правления в судьбы всех, кому выпало жить в это время. Люди смотрели этот фильм как-то особенно вдохновенно, ну а песне «Не спи, вставай, кудрявая…» некоторые пожилые дамы даже подпевали.
Зрителей пришло много, так много, что зал не мог вместить всех желающих. Конечно, хорошо бы, чтобы почтеннейшая публика планировала свою культурно-развлекательную программу заранее и заказывала билеты, а то как-то неудобно получается, когда люди приходят на просмотр, а мест в зале уже нет. После просмотра желающие обсудить картину направились в соседний бар и, я полагаю, получили удовольствие от дискуссии.
Вообще-то «художник и время», «художник и власть» – темы неисчерпаемые. Нет идеальных, способствующих творчеству времен, да и любить власть (любую власть) настоящему художнику вряд ли возможно. Творчество всегда, во всех странах и во все эпохи стоит в оппозиции к власти, только степень опасности этой оппозиционности разная. Тем, кому пришлось жить и творить в сталинские времена, не позавидуешь. Когда Сталин поднялся и ушел с оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», которая с успехом уже шла на подмостках Мариинки два года к тому времени, многие современники гадали, что же в опере, живописующей страсти темной купеческой жизни прошлого века, так оскорбило вождя? Некоторые полагали, что тема отравления домашнего тирана ядом. Сталин, как известно, всю жизнь безумно боялся, что ему в пищу подсыпят чего-нибудь этакого… Размышляя о судьбах произведений и творцов той поры, невозможно не удивляться, как это не упекли детского поэта Чуковского за «Тараканище» («волки от испуга скушали друг друга» – если вдуматься, – махровая антисоветчина). Но, впрочем, это так – лирическое отступление.
29 февраля нам предстоит встреча с совершенно иной, на мой взгляд, куда более интересной и неоднозначной точкой зрения на проблему «художник и власть», поскольку показывать будут картину Семена Арановича и Александра Сокурова «Альтовая соната». Фильм этот снят больше четверти века назад, в 1981 году, и у него довольно интересная история. Начал снимать картину известный документалист Семен Аранович. Молодого и никому в ту пору неизвестного Сокурова пригласили на картину смонтировать хронику. Но, поскольку и в те далекие годы монтировал Сокуров как Бог, то под его гениальной рукой материал фильма преобразился, и история о том, как обреченный на смерть композитор работал над своим последним произведением, превратилась в философскую притчу о времени и творце. «Отбор и монтаж подлинных документов вывели фильм из границ биографического сюжета в контекст истории. Сокуров сочинил трагический реквием по уникальной судьбе творца, по творчеству, обреченному вызревать и реализовываться в сковывающих рамках государственной идеологии. Это картина о победе мощного искусства и о поражении–гибели слабого человека, несущего груз своего дара», – писала об этом фильме известный кинокритик А. Тучинская.
Кто бы ни снимал и ни писал о Шостаковиче, не может не коснуться материалов книги Соломона Волкова «Свидетельство». Впервые эта книга, представляющая собой рассказы композитора о своей жизни, записанные в ту пору молодым музыковедом Соломоном Волковым в 1971-74 году в Ленинграде, увидела свет в переводе на английский в 1979 году в Америке. И сразу разразился большой международный скандал, поскольку в книге известный советский композитор нелестно высказывался и о своих коллегах (тоже известных композиторах), и о советской власти. С одной стороны, за что было Шостаковичу эту власть любить? Не за постановление же о формализме в музыке? Но, с другой стороны, в России оставались коллеги, друзья, дети покойного композитора, по которым подобная публикация могла весьма тяжело ударить. Естественно, что в Советском Союзе Волкова тут же обвинили в фальсификации. В многочисленных опубликованных протестах особо подчёркивалось, что Шостакович был вполне лоялен к советскому режиму. Подписал эти протесты и сын композитора Максим. В то же время ряд музыкантов, находившихся к этому времени в эмиграции — в частности, Мстислав Ростропович и Владимир Ашкенази — высказались в поддержку книги, подготовленной Волковым. Позднее, эмигрировав из СССР, изменил свое мнение о книге и Максим Шостакович. Скорее всего, протесты были вынужденной мерой предосторожности. Книга-то вышла в Америке, а людям предстояло жить в брежневской России.
Так или иначе, а всякий режиссер, бравшийся снимать кино о Шостаковиче, эту скандальную книгу читал, более того, иногда кажется, что именно от этой книги берут начало концепции многих документалистов.
На 28 марта в Русском культурном центре намечен показ английского художественного фильма режиссера Тони Палмера «Свидетельство», снятого по мотивам книги Соломона Волкова. В роли Шостаковича – Бен Кингсли. Консультировал на съемках сам Волков. Этот фильм скорее не хронологически изложенная биография, а киносимфония, преимущественно черно-белая с вкраплениями цвета, посвященная нелегкой судьбе композитора.
25 апреля будет показан еще один художественный фильм «Дерсу Узала», снятый классиком японского кино Акира Куросавой в России в 1975 году. Фильм этот настолько широко известен, что рассказывать о нем нет надобности. Прекрасные съемки, изумительная музыка Исаака Шварца, медленное, вдумчивое кино, в котором природа предстает как мыслящая и чувствующая субстанция. Фильм наполучал в свое время такое количество международных призов, что посмотреть его безусловно стоит.
Документальный фильм «Терменвокс» режиссера Стивена Мартина, запланированный к показу на 30 мая, рассказывает о полной невероятных приключений и шпионских страстей жизни уникального российского ученого и изобретателя Льва Термена, человека, который в 1919 году изобрел терменвокс – уникальный музыкальный инструмент, положивший начало созданию синтезатора. Играют на терменвоксе в буквальном смысле «не прикладая рук». Звучание терменвокса – просто музыка внеземных цивилизаций. Кстати, одним из первых включил терменвокс в свою партитуру … Шостакович (музыка к кинофильму «Одна» 1931 год). Судьба самого изобретателя Льва Термена – полна авантюр, загадок и шпионских страстей. Пересказывать не буду. Лучше сходите и посмотрите фильм.
Итак. Программа вас ждет интереснейшая, господа-киноманы и просто зрители, приятных вам просмотров.
