ИСТОРИЯ ГУСЯ МАРТИНА

Борис Кац, фото автора

Начало в #204, 205, 206, 207

Настало время подумать об имени, а для этого было необходимо определить пол нашего малыша. Это, как оказалось, совсем непростое дело, требующее специального навыка и сопряжённое с опасностью для здоровья и даже жизни гусёнка, которыми я, разумеется, рисковать ни в коем случае не хотел. В США есть всемирно известная семья гусеведов – Holderread, глава которой – David, издал книгу, так и называющуюся – “The Book of Geese”. Я позвонил им на ферму и задал свои вопросы Mrs. Holderread. Она любезно предложила послать ей по электронной почте фотографии родителей гусёнка, по которым можно будет определить его породу. Вскоре я получил ответ, что наш гусёнок относится к породе Pilgrim, выведенной примерно в 30 году прошлого века в штате Миссури.

Одна из замечательных особенностей этой породы, кстати отсутствующая у других пород гусей, – это auto sexing, означающая, что гусаки и гусыни однозначно могут быть определены по цвету оперения, который у гусаков – белый, с редкими включениями серого, а у гусынь – серый с переливами. Что касается птенцов, то пух у малышей светло-жёлтый, а у малышек более тёмный с оливковым оттенком. Примерив такое описание к нашему гусёнку, и сравнив нашего гусёнка с фотографиями Pilgrim гусят на Интернете, мы с женой и друзьями пришли к выводу, что у нас – гусиная девочка, которую мы решили назвать Мартой, поскольку она родилась в марте.

После завтрака я сгонял в тот же магазин, где мы купили Марточкиных родителей, и вернулся с двумя пакетами: специальным кормом для очень маленьких (до 3 недель) и ещё одним для уже подросших (до 6-8 недель) гусят. Каждый вид корма соответствовал научно-гусиным потребностям в витаминах и минералах, белках и углеводах на разных этапах гусиного развития. Я купил самые маленькие упаковки, достаточные, впрочем, для усиленного питания целого выводка птенцов.

Когда неотложная проблема питания была решена, мы с женой стали думать, что делать дальше. «Нужно позвонить Лори», – сказала жена, и это было самое правильное предложение. Дело в том что Лори – активный член общества защиты животных. Как-то мы пришли к ней домой и застали её за столом, на котором стояла чашка с молоком и коробка. В одной руке Лори держала пипетку, а во второй – какое-то малоприятное на вид маленькое существо, издалека похожее на ящерицу. «Это бельчата, – Лори кивнула на коробку. – Они выпали из гнезда. Мне позвонили и попросили помочь. Так что я вот кормлю их каждые несколько часов. Надеюсь, выживут». И бельчата, действительно, выжили и присоединились к остальным белкам, живущим во дворе.

Другой раз мы пришли к ним в гости, а по дому, переваливаясь с боку на бок, разгуливает утка, у которой была сломана лапка. За уткой следует Тилли – австралийская овчарка, и пытается мордой поддерживать утку то с одной стороны, то с другой. Открыли дверь во двор, и утка направилась к бассейну, и Тилли за ней. Утка поплыла, а Тилли легла у кромки, озабоченно повизгивая, и как спасатель, готовая прыгнуть в воду, если утка начнёт тонуть.

Итак, мы позвонили Лори, которая тут же проконсультировалась со своими коллегами, специализирующимися по водоплавающим, и узнала для нас массу полезной информации. В тот же вечер Лори с мужем пришли с подарками новорожденной, главными из которых были большой аквариум в качестве гусиного домика и мягкие игрушки, утино-гусиной тематики. Теперь уже подросший гусёнок мог смотреть на окружающий его мир через стекло аквариума. Игрушки были благосклонно приняты после небольшого исследовательского оклёвывания, и, укладываясь спать, Марточка клала свою маленькую головку на одного из игрушечных утято-гусят.

Где-то на третий день я подумал, что пора приступить к купанию. Известно, какое важное значение имеет для ребёнка первое знакомство с большой водой. Нужно не только не испугать малыша новыми ощущеними, но, и наоборот, создать исключительно приятный прецедент – залог любви к воде и плаванию на всю жизнь. Очевидно, что если привычка к воде так важна для человеческого детёныша, то для гусиного – это просто один из краеугольных камней самого существования.

Конечно, настоящая мама-гусыня хорошо знает как правильно преподать первые уроки плавания. Во всяком случае я не слыхал о не умеющих плавать гусях, но сильно сомневался в своих плавательно-преподавательских талантах. Положение усугублялось ещё тем, что я сам – неважный пловец, а знакомых спортсменов-пловцов, тем более тренеров по плаванию у меня нет. Зато теперь с гордостью могу сказать, что вряд ли даже наставники национальной олимпийской команды по плаванию имеют мой опыт обучения таких специалистов плавательного дела, как гуси.

Пришлось опять собрать совещание на работе. И хотя никто не может похвастать, что знает всё про всё на свете, обширные эрудиция и опыт моих коллег, дополненные изобретательностью и здравым смыслом, в очередной раз доказали свою эффективность. Руководствуясь выработанными рекомендациями, по дороге домой с работы я заехал в магазин и купил водяной термометр в виде маленькой уточки и обычную пластмассовую линейку, с помощью которой я измерил высоту Марточки «по пояс». Затем я набрал в ванну тёплой воды ровно столько, чтобы даже в самом глубоком месте гусёнок мог встать на лапки. Как более тридцати лет назад при первом купании нашего сына, я взял на себя самую ответственную часть работы, поручив жене стоять готовой с подогретым махровым полотенцем в руках. Взяв гусёнка на руки, я ещё раз проверил температуру воды и медленно и осторожно опустил руки с гусёнком в самое мелкое место ванны. Марточка на мгновение замерла, знакомясь с новыми ощущениями, но быстро освоилась и уже через минуту весело плавала и даже ныряла в воде.

С каждым днём количество воды в ванне как и время купания увеличивались. Марточка научилась нырять и брызги летели во все стороны, сопровождаемые радостными «Пи-пи-пи».

Нужно было заканчивать мой «послеродовой отпуск», а найти хорошую гусиную няню не представлялось возможным. «Будем брать Марточку с собой в офис», – сказал я жене. «Ты с ума сошёл! У нас же не ферма, а компания по разработке программного обеспечения», – отвечала моя наблюдательная жена, но и она осознавала, что другого выхода не было. Итак, утром после совместного завтрака, включавшего помимо крутого яйца и специального корма ещё мелко накрошенную зелень, Марточка занимала своё место в маленькой картонной коробочке и на руках у жены тихо дремала минут пятнадцать, пока мы доезжали до офиса. Мне, конечно, пришлось внести некоторые изменения в интерьер. С пола были убраны все кабели, компьютер переведен на беспроводную сеть, и со стола исчезли мелкие, представляющие особую опасность предметы, как, напрмер, кнопки и скрепки. Самая большая компьютерная коробка была переоборудована под гусиные апартаменты и наполнена игрушками утино-гусиной ориентации. Марта особенно неравнодушно относилась к одной такой игрушке на батарейке, которая скакала и пела под музыку. Как только я включал этого плюшевого утино-гуся, Марточка бежала к нему и принималась яростно клевать игрушку, подбадривая себя энергичным «Пи-пи-пи».

Иногда я брал её к себе на стол, где она своим клювиком помогала моим пальцам стучать по клавиатуре. Вообще любая серьёзная программа имеет «штамп производителя». Чаще всего такой «штамп» содержит только имя компании – разработчика, но иногда и имена конкретных программистов, создавших продукт. Я уже начал подумывать о том, чтобы включить Марточку в наш «штамп», но мудрый Макарыч меня отговорил: «Вы же знаете, что некоторые из наших клиентов – люди со слабыми нервами, хоть и сами врачи. Каждая новая версия наших программ приводит их в состояние повышенного возбуждения, связанного с ожиданием тех ошибок, которые не случаются, и неожиданностью тех, которые иногда имеют место. Что будет, если кто-то из клиентов позвонит и захочет обсудить с Мартой какие-то особенности программы? Даже при примерно одинаковом уровне понимания сути, языковый барьер не позволит им провести плодотворное обсуждение». Конечно, Макарыч был прав, как всегда. «Нужно быть скромнее. – сказал я гусёнку – Я тоже на всякий случай не буду «высовываться», оставим в «штампе» только имя компании».

Всё больше времени Марта проводила теперь в прогулках по моему кабинету, иногда заглядывая и к сотрудникам. Мне приходилось отрываться от работы и сопровождать её в этих прогулках, чтобы вовремя подставлять ладошку под начинавший подозрительно шевелиться гусиный хвостик. Постепенно количество поступающего из-под хвостика материала увеличилось, а запах ухудшился. Сотрудники стали обходить мой кабинет стороной, а уж если и заходили, то начинали выразительно кривить носы. «Слушай, это переходит все разумные границы, – говорила жена, – а что ты будешь делать, если к нам заедет кто-то из гораздо более слабонервных клиентов? Врачи – тоже люди, и могут запросто упасть в обморок от избытка чувств и соответствующего запаха». Как обычно, жена была права – нужно было что-то придумать.

Пока я думал, назрела необходимость поездки в командировку, совершенно некстати в нашем положении. Как обычно, на помощь пришла «гусиная тётя Лори», как она сама себя назвала, и к которой вечером накануне отъезда мы перевезли Марточку со всем её «приданым». Конечно, перезванивались по нескольку раз в день, получая подробный отчёт о происходящих событиях. Лори начала приучать гусёнка к прогулкам. В первый день пошли по двору вокруг бассейна в следующем порядке: впереди Лори, за ней Марточка под аккомпанемент своего возбуждённого «Пи-пи-пи», за Марточкой полная внимания и заботы собака Тилли, а дочь Лори замыкала процессию. Так они сделали один круг – Марточка устала и легла, и Лори на руках отнесла её в дом. На второй день прогулка повторилась в том же составе, и гусёнок прошёл уже два круга. На третий день после шестого круга «легла» уже Лори, вынужденная присесть на скамеечку. Так что после нашего возвращения мы тоже начали ходить на прогулки уже вокруг озера. Марточка держалась примерно в радиусе пяти метров от меня, не желая даже заходить без меня в воду. Приходилось приседать у самого берега и устраивать гусиные игры, заключающиеся во взаимном обрызгивании. Конечно, с Марты – «как с гуся вода», а я возвращался домой весь мокрый.

Соседи приходили смотреть на наши прогулки семьями и даже с друзьями и родственниками, приезжавшими из других районов. Марта неизменно приветствовала их своим «Пи-пи-пи», временами уже переходившим в гортанное «Га!» Женщины в открытых босоножках с ярким лаком на ногтях привлекали её особое внимание и стимулировали попытки выяснить, прочно ли держится лак. Для объективности результатов применялся один и тот же метод клевания, усиливающегося с каждым днём. В результате я узнал специфические особенности выражения восторга, смешанного с кокетливым страхом, почти каждой соседки.

Между тем сквозь желтый пух начали пробиваться первые жесткие пёрышки. Я не считаю себя специалистом по гусиной красоте, но думаю, что в этот период она достигла своей низшей отметки. Другая странность заключалась в том, что практически все пёрышки были белого цвета. Жена первой заподозрила неладное, а я какое-то время ещё думал, что всё обойдётся. Видимо, к этому времени я уже возомнил себя серьёзным гусеведом, и как-то не хотелось признаться даже самому себе в том, что я мог так обмишуриться. Факты, однако, вещь упрямая, и вскоре мне пришлось со стыдом признать свою ошибку – Марта оказалась Мартином.

Теперь стали понятными некоторые, я бы сказал, мальчишеские стороны его характера и даже некоторая забиякость. Играя со мной, Мартин иногда приближался к той невидимой черте, которая отделяет детскую непосредственность и шаловливость от неуважительной фамильярности в отношениях со старшим. Пару раз, когда он уж слишком увлёкся, щипая меня своим подросшим клювом, мне пришлось попридержать его за этот самый клюв и спокойно, но выразительно заметить: «Мартин! Веди себя скромнее. Помни, что ещё совсем недавно ты был просто яйцом». Гуси вообще очень умные птицы, а Мартин, будучи, как говорится, из хорошей семьи, и вовсе отличался своим интеллектом. Он всё понял и, по-прежнему играя со мной, уже никогда больше не переходил границу приличного поведения.

Продолжание следует