Вообще, по мере взросления характер у Мартина начал меняться. Он становился более самостоятельным и даже где-то самонадеянным, выражая своё мнение без особых колебаний. Всех встречных людей Мартин делил на три категории – «друзей», число которых было весьма невелико, и которых он приветствовал сдержанным «Га-Га», «посторонних» – недостойных внимания, которые без каких-либо эмоций проходили или пробегали мимо, и «опасных». К последним относились те, которые останавливались и заговаривали со мной, обычно выражая свои симпатии к Мартину, которые тот почему-то воспринимал как коварную иронию, призванную замаскировать злой умысел. Поэтому он немедленно бросал свои рутинные исследования в траве и бежал, а иногда и летел, чтобы занять свою позицию между мной и источником опасности. Затем следовало нагибание шеи и краткий период рекогносцировки, сопровождаемые типичным гусиным шипением, после которого начиналась клевательная атака. Конечно, я старался прервать этот процесс как можно раньше и в меру своих способностей ловил Мартина, иногда на лету, и хватал в охапку, одновременно объясняя потенциальной жертве сложности гусиного характера в переходном возрасте. Это становилось всё труднее, потому что Мартин освоил что-то похожее на «противоракетный манёвр», облетая меня не только сбоку, но и сверху. Как-то утром мы с соседом, стоящим за забором в своём собственном дворе, имели краткую дружественную беседу, посвящённую погоде и перспективам завершающегося строительства в нашем районе. Мартин, относящий соседа к категории «друзей», мирно щипал траву неподалеку. Тут из дома с весёлым лаем выбежала довольно большая собака, которую Мартин классифицировал как опасность. Он тут же взлетел и приземлился между мной и собакой, и без обычного в таких случаях шипения, в течение которого я ещё имел шанс его перехватить, ринулся в атаку и клюнул беднягу прямо в большой чёрный нос. Собака, жалобно скуля, ретировалась, а Мартин с чувством хорошо исполненного долга сложил крылья и вернулся к своим исследованиям в траве, тихо ворча на своём гусином что-то типа: «Выбегают тут всякие – только от дела отвлекают». Сосед так удивился, что даже не обиделся, а собака с тех пор, завидя нас с Мартином издалека, заранее убегала со двора в дом.
Когда напряжённые поиски чего-то необычного в траве надоедали, Мартин делал перерыв и просто шёл со мной рядом, а я развлекал его разными занимательными историями в меру своего понимания гусиного интереса. Кроме того мы выучили совместный трюк, посмотреть на который соседи приходили с друзьями и родственниками, держась, впрочем, на всякий случай подальше. Я останавливался на дорожке и громко звал Мартина по имени. Он подходил вразвалочку и становился рядом всегда с левой стороны. Несколько секунд он молча стоял, внимательно поглядывая на меня снизу вверх. Тут я давал команду: «Мартин, бежим!» и сам бежал изо всех сил по дорожке. Мартин бежал точно рядом, не вырываясь вперёд и не отставая, ожесточённо трубя, и вскоре взлетал на уровень моего плеча. Продолжая трубить, он летел строго на одной линии со мной так, что я чувствовал легкий ветерок от его крыльев. К сожалению, моя физическая форма ограничивала время этого представления. Как только я останавливался, Мартин приземлялся и начинал свои обычные поиски в траве, стараясь на меня не смотреть. Я думаю, что он испытывал чувство стыда за то, что я так быстро выдыхался.
В рабочие дни мы гуляли дважды – утром и вечером, когда я возвращался. Днём Мартин скучал в загончике во дворе, и ему явно не хватало общения с подобными ему друзьями и, особенно, подружками, а размеры загончика не позволяли приобрести для него достойную пару.
Я хотел, чтобы у Мартина была нормальная гусиная жизнь, и не мог придумать, как это сделать. Мы часто обсуждали эту тему с Мартином во время наших прогулок. Он понимающе и даже несколько виновато молчал в ответ на мои рассуждения, видимо отражающие и его собственные мысли. «Смотри, – говорил я,- неудобно привести в твой маленький загончик молодую и красивую гусыню. Стыдно. А старую, перед которой и не стыдно, ты и сам не хочешь. Пускать тебя днём на озеро без моего сопровождения – просто опасно, как для людей и их собак, так и для тебя самого, потому что ты стал чересчур храбрым и часто лезешь со своим гусиным носом не в свои дела.» «А бросить работу и сидеть дома,- продолжал я,- прогуливая вас с гусыней и, Бог даст, гусятами, я не могу. Мы просто «протянем ноги» – кто-то же должен зарабатывать на салат и комбикорм.» Слыша слова «гусыня» и «гусята», Мартин совсем расстраивался и ещё глубже зарывал голову в траву, стараясь отвлечься от печальных мыслей.
Как всегда, помощь пришла от нашей гусиной тётушки Лори. Как-то вечером она позвонила мне и сказала: «Я вспомнила одну свою знакомую, её зовут Марша, которая обожает гусей, живёт за городом и имеет на своей большой территории пруд, где и живут штук двадцать-тридцать её гусей. Я могу с ней поговорить и узнать, не захочет ли она взять Мартина хотя бы на время, чтобы он вкусил настоящей гусиной жизни в коллективе». «Ну а вы сможете его навещать так часто, как только захотите,- добавила Лори, чувствуя моё замешательство,- от вашего дома до Марши всего каких-нибудь полтора часа езды». Мы с женой и Мартином подумали и согласились. Мартин, конечно, очень волновался. Как и все дети, он больше думал о том, понравится ли он другим гусям и особенно гусыням и как сложатся их отношения, нежели о том, что он будет скучать по нам с женой. Я, внутренне сам волнуясь, успокаивал его рассказами из своего детства, когда мне в первый раз выпало выехать из-под бабушкиного «крыла» в пионерский лагерь. «Понимаешь,- советовал я Мартину,- тут нужно уловить «золотую середину» в поведении. С одной стороны – веди себя скромно, с уважением к другим. С другой стороны – держись с достоинством, чтобы и к тебе испытывали подобающее уважение. Как говорили в армии: «не забегай вперёд, но и не отставай от кухни». Мартин слушал и «мотал на ус».
В одну из ближайших суббот мы погрузили в машину мешок с кормом, жена и Лори уселись рядом, чтобы Мартин переходил с одних колен на другие, и мы двинулись в путь к Марше. По дороге заехали в магазин, где закупили необычно большое количество салата в качестве приветственного подарка Маршиным гусям. Продавец, зная мои обычные потребности в салате, очень удивился. «Вы опять высидели много гусят, сэр?- спросил он,- Или Мартин завел себе целый выводок подружек?». Пришлось рассказать, в чём дело. «Не расстраивайтесь,- успокоил меня продавец,- наконец он заживёт полноценной гусиной жизнью. Вот увидите, неделька – другая уйдёт на привыкание, а потом он и сам предпочтёт гусиное общество вашему. Только не навещайте его в этот начальный период. Ему же будет лучше». Мне хотелось на это надеяться, но на душе было нелегко.
Марша оказалась приятной женщиной, целиком преданной гусиному племени. Когда-то я не понимал (да и сейчас не очень понимаю), как можно любить не какое-то конкретное животное, а вид в целом и иметь его представителей в совершенно неразумном количестве. Типичным примером служили пожилые «кошатницы», собиравшие вокруг себя десятки своих и бездомных кошек разных пород и мастей. Так вот Марша оказалась такой «гусятницей» и долго рассказывала нам истории про каждого гуся – как он к ней попал, каков его характер и ещё кучу деталей, которые я не запомнил. Двух гусей она держала в отдельном загончике по причине их слепоты. Остальные бродили по большому двору на берегу заросшего пруда. Мартина встретили радушно, но без большого интереса – всё-таки он был младше всех. Зато к привезенному салату проявили повышенную благосклонность и прикончили в течение нескольких минут. Мартин был очень взволнован. С одной стороны ему всё было интересно – и новая обстановка, и сами гуси. Я даже не уверен, что он признал их за себе подобных. Кроме собственного отражения в воде он никогда ещё не видел других гусей, а как и большинство представителей мужского пола, он вряд ли внимательно вглядывался в своё изображение и, вполне возможно, представлял себе гусей как-то иначе. Он пробовал подходить к некоторым из них, но тут же возвращался ко мне. Так мы провели пару часов, пока Мартин хоть как-то освоился и, воспользовавшись моментом, когда он отошёл к группе гусей, собравшихся на какое-то совещание, мы тихо попрощались с Маршей и уехали. Ехали молча, изредка подбадривая друг друга короткими фразами о том, что Мартину будет хорошо среди своих сородичей, что Марша его будет любить и заботиться и тому подобными рассуждениями, на которые очень хотелось надеяться.
Всю следующую неделю мы с Маршей перезванивались по нескольку раз в день. Рано утром после гусиного завтрака, но ещё до нашего, она звонила с докладом о том, как прошла ночь, и как Мартин поел. Вечером после работы я звонил ей для обсуждения итогов прошедшего дня. Мартин трудно привыкал к остальным гусям, держался поближе к Марше и даже ночевал на крыльце у входной двери. В следующую субботу мы с женой, конечно, с утра поехали к нему. Вышли из машины, и я издалека позвал: «Мартин! Мартин!» Он услышал и тут же взлетел. Видимо от волнения не смог рассчитать траекторию и приземлился позади нас, откуда, чтобы не рисковать, уже подбежал к нам. Жена протянула к нему руки, и Мартин долго тыкался клювом в её ладони, как-то жалобно гогоча. Он как-будто жаловался, что сильно скучает. Я пошёл с ним рядом по двору, как и в старые времена, когда мы гуляли вокруг нашего озера, ведя со стороны неслышную беседу. «Ну как ты себя здесь чувствуешь?- спрашивал я,- старшие не обижают?» «Да нет,- отвечал Мартин то же самое, что я каждый день слышал от Марши, меня не обижают. С некоторыми гусями я даже немного подружился. Иногда, бывает, ущипнём друг друга во время игры, но никогда всерьёз не дерёмся. Да и Марша не позволит. А только я по вам скучаю…» Я советовал ему больше учиться гусиным наукам и перенимать опыт у других гусей, то есть набираться того, что мы не могли ему дать и что было совершенно необходимо для успеха в жизни. «Ну а как с девушками?- спросил я, стараясь перейти к более весёлой теме. «Да пока никак,- отвечал Мартин,- я для них ещё маленький». «Ну, это дело временное,- делился я с ним своим жизненным опытом,- вы – гуси, вообще, взрослеете быстро. Ты ещё недавно вообще был яйцом. Оглянуться не успеешь – совсем большим вырастешь, и от девушек отбоя не будет». Мартин одобрительно кивал головой, находя очередную травинку, и, видимо, сам хотел на это надеяться. Потом он вспомнил, что должен был переговорить с какими-то гусями, и отошёл на некоторое время к ним.
Так мы приезжали несколько раз. Мартин неизменно радостно бежал или летел к нам навстречу, угощался привезенным салатом, а потом всё чаще убегал по своим новым гусиным делам. Мы поняли, что его потребность в общении с нами постепенно пропадала, новые друзья и заботы всё больше заполняли его жизнь, и, чтобы не расстраиваться самим и не ставить в неловкое положение его, решили больше не приезжать.
Как-то Марша позвонила и радостно сообщила, что Мартин был избран остальными гусями на ответственный пост вожака стаи. «Все остальные гуси его слушают, а гусыни вообще ходят по пятам,- рассказывала она подробности,- но Мартин не важничает, к своим обязанностям относится ответственно, следит за безопасностью и порядком в стае. И вообще, он самый лучший и красивый гусь!»
Недавно от Марши был ещё один радостный звонок: «Мартин женился! Его избранница – брюнетка». «Хорошо, что не блондинка,- подумал я.- Впрочем, Мартину виднее». «Ну, теперь будем ждать гусят»,- сказал я Марше в ответ.
Вот и всё, что я хотел рассказать о нашем Мартине. Пожелаем ему долгой и счастливой гусиной жизни.
Спасибо всем, кто с интересом и симпатией следил за событиями.
Последние новости: «супруга» Мартина сидит на яйцах.
Так что наша история закончилась, а жизнь продолжается!
