Год назад скончалась американская корпоративная мечта”В Хьюстоне сгорел дом бывшего финансового директора компании Enron Эндрю Фастоу (Andrew Fastow) стоимостью млн. Это произошло спустя год после объявления о банкротстве компании и примерно месяц после ареста самого Фастоу. Впрочем, дом тоже принадлежит уже не Фастоу. Он продал его другому энергетику. Все активы финдиректора находятся под арестом, так как обвинение подозревает его в отмывании денег преступным путем.
Полиция подозревает, что дом бывшего гендиректора в годовщину его банкротства сгорел не случайно, и намерена расследовать дело о поджоге. В таком случае это дело прибавится к уже целой библиотеке дел, связанных с компанией Enron. За год, прошедший после банкротства по делу некогда крупнейшего энерготрейдера, арестовано 4 человека, прекратила существование аудиторская компания Andersen и, что самое главное, оказалось под угрозой существование единого энергетического рынка, который во многом был создан самой компанией.
Год назад мир узнал о кончине американской корпоративной мечты образца 90-х годов. Мечта была воплощена в образе “новой” высокотехнологической компании ТЭКа, но была повержена. Вскоре на страницах газет замелькали всевозможные “энрониты”.
Составляя прогноз год назад, мы предположили, что следствием коллапса энергетического гиганта станет подрыв доверия к либерализации и приватизации энергетического сектора. Как выяснилось, мы были излишне оптимистичны. Следствием этого краха стало разочарование в рынке в целом. Корпоративные скандалы похоронили идеологию целой эпохи, идеологию, исходившую из возможности быстрого построения эффективного рынка “невидимых” товаров (помимо электроэнергии в эту категорию входит связь, также ставшая основанием множества корпоративных скандалов уходящего года). Сегодня федеральные власти уже не настаивают на универсальной модели национального рынка страны и предлагают правительствам штатов самим определяться со сроками.
А затевалось все в Британии. В 1990 году здесь началась либерализация рынка электроэнергии. Реформа прошла несколько стадий. И через десять лет под угрозой оказалось существование целого сектора – ядерной энергетики. Теперь правительство Тони Блэра намерено сохранить этот сектор и приняло решение об оказании финансовой помощи тонущей фирме British Energy. Но в результате конкуренты British Energy оказались в состоянии конкуренции с бюджетом страны. Пока правительство определило потолок кредита величиной 899 млн фунтов стерлингов, но аналитики говорят о фактической национализации компании. Таков на сегодня итог либеральной реформы.
Экономисты-теоретики начали пересмотр концепции “Вашингтонского согласия”, сформулированной в начале 90-х годов научным сотрудником Вашингтонского института мировой экономики Джоном Вильямсоном. Концепция предполагала желательность проведения либерализации энергорынков во всем мире. В прошлом месяце дискуссия выплеснулась на страницы деловых изданий. В итоге Вильямсон опубликовал свою заметку. В ней он защищается от несправедливых нападок, говоря о том, что термин первоначально имел четкое географическое определение и весьма условные пожелания, которые затем журналисты превратили в экономическую повестку дня 90-х. Однако главными, как хорошо известно в нашей стране, являются не исходные тезисы, а результаты их практического воплощения.
В энергетике и телекоммуникациях – самых пострадавших во всем мире отраслях экономики – в большей степени проявились недостатки нерегулируемого рынка, когда сумма максимально удовлетворенных частных интересов не является наиболее эффективным социальным благом. Независимые расследования калифорнийского кризиса показывают, что компания не делала ничего, что хотя бы отдаленно представляло собой криминальную активность. Она просто всячески стремилась максимально удовлетворить интересы своих акционеров. На этом же настаивают и сотрудники самой компании, с которыми приходилось общаться автору. Понятно, что интересы акционеров вовсе не обязаны совпадать с общественными интересами.
Поэтому несостоятельны нынешние попытки представить кризис “Энрона” как кризис системы корпоративного управления или контроля за деятельностью компании со стороны акционеров-инвесторов. Кризис фондового рынка начался, как известно, в начале 2000 года, а через год он приобрел все характеристики экономической депрессии. Однако лишь осенью-зимой 2002 года стало популярным говорить об антиобщественной практике гигантских корпораций. Именно тогда выяснилось, что значительная часть деловых операций таких компаний регистрировалась за пределами страны (в случае с компанией Tyco даже центральный офис находился формально на островах). В новых политических реалиях патриотизм копрораций приобрел новое значение…
Кстати, оффшорная активность таких фирм обходится нашему казначейству до млрд неуплаченных налогов в год. Однако когда летом 2001 года когда европейцы попытались через механизмы ОЭСР подействовать на страны с налоговым раем, США заняли агрессивную позицию “против”. Все изменилось, как известно, осенью прошлого года.
Пока не ясно, будет ли будущее у самого “Энрона”. Скорее всего активы компании, которые оцениваются в сумму около 10 млрд долларов, будут распроданы. Сейчас в компании работают еще 14 тыс. человек. “Энрон” может снова попасть в историю. На этот раз как самое дорогостоящее в истории страны банкротство.
Ситуация окончательно запутывается из-за множества взаимных обвинений и судебных исков, возникших в результате распутывания клубка отношений партнеров по энергорынку. Сам “Энрон” инициировал иски по отношению к компании Dynegy, требуя от нее 0 млн, и к невадской компании Sierra Pacific Resources, требуя 7 млн.
По-своему решил отметить годовщину крушения Enron и банк J.P. Morgan Chase, намеревающийся получить около миллиарда долларов с 11 страховых компаний, гарантировавших торговые, как считают представители банка, сделки. Страховщики утверждают, что никаких сделок не было, а были замаскированные кредиты, и деньги возвращать не намерены. Мы попросили прокомментировать эту коллизию специалиста по международным нормам финансового учета Михаила Родченкова. “У каждого своя правда, – говорит он. – Только решение суда может быть принято как истина”. По его мнению, нынешний разворот событий напоминает события в воинской части Советской армии, свидетелем которых был Михаил. Попавший в автомобильную аварию прапорщик стал основанием для полного списания имущества, находившегося на складе, за который он отвечал.
