Правда и вымысел
Возвращаясь к вопросу об авторах пасквилей, отметим, что против авторства Геккернов весьма убедительно говорят и странные особенности анонимок.
Это и большое число разосланных пасквилей. Для мести Н. Н. за её неуступчивость нужно было не более одного диплома. Незачем Геккернам было придумывать столь сложную форму обвинения в виде диплома историографа ордена рогоносцев.
Совершенно ясно, что Геккернам так же не было ни нужды, ни смысла запечатывать пасквили в два конверта, а вот у настоящих составителей, как мы увидим, был в этом прямой и даже главный смысл. Во всем этом отчетливо ощущается, как уже отмечалось, какая-то злая игра против Пушкина, которая совсем не свойственна Геккерну. Посланник и его приемный сын играли в другие игры.
Есть и документальные подтверждения непричастности Геккеренов к анонимкам. Речь идет о записке Геккерна, найденной в третьем отделении, (Управление жандармерией николаевской России), из которой ясно, что посол не только не писал эти пасквили, но сам увидел их впервые уже после дуэли. Весьма примечательно, что показал ему пасквиль министр иностранных дел граф Нессельроде. Дантес же, вообще, пасквиль никогда не видел.
Очень авторитетный исследователь, академик Р. Скрынников, рассматривая эту записку, приходит к заключению: «Содержание записки подтверждает непричастность Геккернов к составлению анонимного пасквиля».
Р. Г. Скрынников. «Дуэль Пушкина» стр.169. Санкт-Петербург, 1999 год.
И, наконец, Пушкин вначале тоже считал, что пасквили – дело рук Геккернов, но впоследствии убедился, что не прав и от этого мнения отказался. Так в своем письме к Бенкендорфу в ноябре 1836 года поэт прямо указал на Геккерна как на автора пасквиля, а подготавливая это письмо к отправке в январе 1837 года, он уже об этом даже не упоминает.
Сошлемся еще раз на Скрынникова: «В декабре 1836 года Пушкин был уведомлен о наличии венского образца «диплома» и должен был признать свою ошибку, (обвинение Геккернов в авторстве). Следствием было то, что в послании Геккерну 25 – 26 января он вычеркнул все обвинения по поводу пасквиля. Вопрос был исчерпан».
Приведенных аргументов вполне достаточно, чтобы опровергнуть авторство Геккернов. Однако в заключение позволим себе привести еще один, пожалуй, наиболее веский аргумент. А именно: нет ни одного факта, который подтверждал бы авторство Геккернов. Думается, что этого достаточно, чтобы поставить точку. Зло, которое принесли эти два проходимца России, бесконечно. Но будем справедливы и не станем им приписывать того, чего они не совершали.
Отвергнув Геккернов, мы должны констатировать, что больше предполагаемых авторов не остается, хотя сам вопрос не разрешен: кто все же был автором дипломов? Сейчас о происхождении дипломов известно достаточно много, и это максимально приближает нас к тому, что произошло в действительности.
В 1836 году в Вене появилась своеобразная игра. Светские бездельники, чиновники развлекались тем, что рассылали анонимные патенты более или менее известным в городе лицам, в которых им присваивалось издевательское звание рогоносцев. Одновременно копии этих дипломов, как и в нашем случае, запечатывались в два конверта и рассылались исключительно друзьям. Игра как бы проверяла порядочность друзей. Честный человек не станет распечатывать чужое письмо, а отправит его адресату. Тогда все многочисленные дипломы соберутся в руках жертвы, и никто о них не узнает. В крайнем случае, если письмо было вскрыто, то порядочный человек его немедленно уничтожит и, конечно, демонстрировать его никому не будет. Таким образом, если друзья искренние, то пасквили огласки получить не должны. Распространение пасквиля в обществе говорило о непорядочности кого-то из друзей.
Становится ясным, почему письмо запечатывалось в два конверта, имело два адреса и рассылалось только друзьям, почему пасквилей было разослано достаточно много. Анонимщики стремились охватить побольше друзей поэта.
Игра эта была совсем не так безобидна, как это могло показаться на первый взгляд. Клевета приходила в дом, легко могла принести в семью недоверие, разлад, скандал. В игру втягивались многочисленные друзья. Если пасквиль получал огласку, то не было ясно, через кого именно он проникал в свет, и подозрение падало на всех, что опять-таки вело к недоверию, обидам, а то к ссоре. Словом, игра была грязная, а её последствия непредсказуемыми.
Все это в полной мере относится и к пасквилям, полученным Пушкиным. Злобствуя против поэта, эти люди терпеть не могли не только Пушкина, но и его друзей, да и весь круг его общения. Друзья поэта не были сторонними наблюдателями, как это кажется на первый взгляд. Они фактически подвергались унизительной проверке, их честность и искренность ставилась под сомнение. Выражаясь словами поэта, анонимщики плевали сзади не только на его, но и на их платье.
Пасквилянты, видимо, надеялись уличить их в непорядочности, попытаться рассорить, вызвать в их кругу недоверие и разлад. Поэтому, на наш взгляд, есть достаточно оснований считать, что это была подлость не только против Пушкина, но и против его друзей, против его окружения, и вообще против той, передовой, либеральной части общества, которая боготворила поэта и которая была чужда и ненавистна пасквилянтам. Анонимщикам очень хотелось запятнать в глазах читающей России имя великого поэта. Как видим, выстрел был сделан картечью и с дальним прицелом.
Другое дело, что друзья поэта были, несомненно, столь высоко нравственными людьми, что они даже не заметили этого подвоха. Никакая мысль о нарушении моральных принципов им в голову не могла прийти. Анонимки получили у них должный прием, и надежды пасквилянтов, которые, видимо, судили по себе, не оправдались.
Нам хорошо известно, что злополучный розыгрыш уже осенью 1836 года появился и распространился в Петербурге. Совершенно очевидно, что если наши взгляды на происхождение пасквилей верны, то такие анонимки должен был получить не один Пушкин, а и другие лица в городе. Действительно, крупнейший биограф Пушкина П. Щеголев такое подтверждение нашел. Он приводит воспоминания князя А. В. Трубецкого: «В то время несколько шалунов из молодежи, – между прочим, Урусов, Опочинин, Строганов, мой кузен, – стали рассылать анонимные письма по мужьям-рогоносцам. В числе многих получил такое письмо и Пушкин».
Подчеркнем – «в числе многих». В Россию игра пришла из Вены и, скорее всего, через министерство иностранных дел. Видимо, её привез кто-то из дипломатов. Причем были привезены даже образцы таких дипломов.
Соллогуб вспоминал, что в конце ноября 1836 года секретарь французского посольства д. Аршиак показывал ему несколько не заполненных образцов подобных дипломов.
«Гнусный шутник, – пишет Соллогуб, – причинивший ему смерть, даже не выдумал своей шутки, а получил образец от какого-то члена дипломатического корпуса и списал».
«А. С. Пушкин в воспоминаниях современников». Том 2 стр.305 М.1974 год.
Сейчас у нас есть достаточно оснований утверждать, что составители пушкинского пасквиля были чиновники «средней руки» министерства иностранных дел. Одним из косвенных доказательств тому может служить такой факт: в дипломе Пушкину присваивалось звание историографа Ордена Рогоносцев. Известно, что Пушкин числился по министерству иностранных дел, куда царь велел зачислить его на должность историографа, хотя, скорее всего, такой штатной должности в министерстве вовсе не было. Зачислен Пушкин был еще 9 лет назад, никогда в министерстве не появлялся, и об этом, вообще, за пределами министерства мало кто знал, хотя жалование он за эту должность исправно получал – 5000 рублей в год. Этот факт давал повод для раздражения и злословия чиновникам министерства, которые ежедневно приходили на службу и просиживали там весь рабочий день. При составления пасквиля они, видимо, эту должность поэту припомнили.
До нас дошло только два подлинника пасквилей. Они не дают достаточно материала, чтобы заключить, сколько человек участвовало в составлении дипломов, предполагается, что, скорее всего, их было два, а надписи на конвертах делал кто-то третий. Представляет интерес и бумага, на которой были написаны дипломы. Она была разных сортов. Так, экземпляр, полученный Пушкиным, был на дорогой бумаге, используемой в дипломатических кругах, т.н. «посольская бумага». Остальные экземпляры на дешевой общедоступной бумаге. Надо полагать, что авторы пасквиля были чиновниками не столь высокого ранга, чтобы позволить себе все анонимки писать на дорогой бумаге.
У Р. Скрынникова на этот счет не остается сомнения. Он пишет:
«Определенно к составлению пасквиля была причастна бюрократия, но не высшая бюрократия и знать – министры, князья Рюриковичи и пр., – а мелкая шушера, те, кого называли «кувшинное рыло», завистники, мздоимцы. Чуждые культуре».
Р. Г. Скрынников. «Дуэль Пушкина» стр. 171, Санкт-Петербург, 1999 год.
После смерти Пушкина 3 отделение по указанию царя искало авторов пасквиля. Жандармам, с их сыскным аппаратом, да еще по горячим следам, вероятно, удалось многое установить. Но никаких сообщений на этот счет сделано никогда не было. Конечно, в любом случае, о результатах расследования Николаю было доложено. Видимо, он и запретил их публиковать. Какие у него были для этого причины, сказать сложно. Может быть, потому что установить ничего существенного не удалось, а очень возможно, и потому что выяснилось многое, но мало подходящее для огласки.
Кроме того, царь не хотел снова привлекать внимание к гибели Пушкина. Ведь трагическая гибель величайшего поэта России не делала чести ни царю, ни его царствованию.
Однако уже сегодня некий намек на существование таких сведений до нас дошёл. Почти через 20 лет после смерти Пушкина на престол вступил Александр II. Нового императора всегда знакомили с засекреченными документами. Возможно, среди них были и расследования 3-го отделения о дуэли Пушкина, которые в свое время не пожелал опубликовать его отец.
Как-то в узком кругу приближенных за обедом в Зимнем дворце Александр II сказал: «Ну, вот теперь известен автор анонимных писем, которые были причиной смерти Пушкина: это Нессельроде».
«Московский Пушкинист» М. 1927год; Р. Г. Скрынников «Дуэль Пушкина» стр.174. Санкт-Петербург, 1999 год.
Слова царя были записаны князем А. М. Голицыным и опубликованы в 1-ом томе «Московский пушкинист» в1927 году.
Граф Нессельроде, австриец по национальности, один из самых больших недругов Пушкина, 40 лет был министром иностранных дел России, хотя до конца жизни так и не научился правильно говорить по-русски. В Петербурге грустно шутили: «Австрийский министр русских иностранных дел». Конечно, Александр II не имел в виду, что лично Нессельроде писал анонимки. Речь, видимо, шла о том, что пасквили исходили из его ведомства, и граф Нессельроде имел к ним какое-то достаточно существенное отношение. Может быть, он знал о готовящемся пасквиле и не пресек, а, может быть, даже поощрял составление анонимок. Степень его участия могла быть самая разная, но вероятно была довольно значительная, коль его обвинил сам император. Слова царя – аргумент веский, а его осведомленность – вне сомнения.
Николай I с уважением относился к министру, руководившему долгие годы внешней политикой России, и если были обнаружены компрометирующие министра и его министерство факты, вероятно, повелел бы не предавать их огласке. Александр II, вступив на престол, отправил министра в отставку и мог особенно не щадить его самолюбие. Во всяком случае, слова царя, несомненно, подтверждают, что анонимки исходили из ведомства Нессельроде, и при каком-то участии самого министра.
Об участии Нессельроде в этом грязном деле говорят и некоторые другие факты. Так весьма подозрительно, что одна из анонимок оказалась в руках у Нессельроде, ведь в его круг общения их никогда не посылали. Министр мог её получить только от своих подчиненных, больше ниоткуда. Ясно, что если бы грязные дипломы писал кто-то из светских бездельников или Геккерны, или же они исходили бы из другого ведомства, несомненно, никто бы Нессельроде копию диплома посылать не стал.
Как уже отмечалось, именно эту копию министр показал Геккерну, о чем сохранилось письменное свидетельство голландского посла. Представить себе, что Геккерн выдумал это и возвел на высокопоставленного министра, своего друга и покровителя такую напраслину, невозможно.
Когда шел суд над участниками дуэли, Нессельроде обязан был передать этот диплом суду, но он его скрыл. Надо полагать, министр не хотел привлекать внимание ни к себе, ни к своему ведомству и имел на то основания.
В заключение хотелось бы сказать, что авторы пасквилей, конечно, хотели сделать пакость поэту и сделали её, но никто из них, видимо, не предполагал и не хотел тех трагических последствий, к которым она привела, и всю свою оставшуюся жизнь эти жалкие люди тщательно скрывали свое позорное авторство.
