ПОЭЗИИ БУМАГА НЕ НУЖНА

Б. Косолапов

l1В начале 80-х я впервые попал на так называемый слет КСП. То, что происходило вокруг, более всего подходило этой аббревиатуре – самодеятельность она и есть самодеятельность. Много пили, было шумно и безалаберно. Пели любимые, но уж слишком запетые песни Окуджавы и Визбора. Ну и, конечно, много пели себя любимых. Ведь кроме любителей туда съехались многочисленные, мало или совсем непризнанные авторы. Вот такая атмосфера забавной, немного наивной в своих творческих претензиях тусовки. Хотя слова такого в то время еще не существовало. Вечером к одному из костров подошел высокий, худой, длинноволосый парень. Его хлопали по плечу, ему наливали водку. Он здесь был явно своим. Кто-то попросил: «Юра, спой». Он взял гитару. Я, честно говоря, не очень помню, какая песня была первой. Но то, что было потом, помню до мелочей.

Он начал петь вторую песню. «Сегодня день такой, один на целый век/Ведь в жизни только раз встречается такое/Сегодня умер Бог и выпал первый снег/И это не сулит ни воли, ни покоя». Эти ощущения я помню до сих пор. В тот вечер я впервые физически почувствовал в полном смысле озноб от звучащего слова.

Когда кто-то попросил Юру спеть что- либо еще, мне это показалось неуместным.

После услышанного не хотелось ни двигаться, ни говорить. Но он запел. И тут оказалось, что он и есть автор известной и очень популярной песни «Шиповник».
«Жаль, что ты меня не помнишь, жаль, что ты меня не любишь – пять веков назад и пять вперед ». «Шиповник» я слышал задолго до этого, но никто не знал имени автора. И вот он сидит передо мной, человек с загадочной и редкой фамилией Лорес.

Для меня именно в этот день пришло четкое понимание того, что так плохо было формализовано и так тяжело проговаривалось вслух. То, что и сегодня многими признается с трудом. Понимание того, что авторская песня далеко не однородна и вряд ли вообще является хорошо определяемым жанром. Не раз писали, что ее отличает искренность, отсутствие фальши, внутренняя чистота, не заштампованный язык. И все же все это еще не означает наличие поэзии. Задушевность и искренность всегда подкупают, но не в этом же магия поэзии. В авторской песне есть поэтически одаренные люди, и есть безусловные поэты. Лорес из немногочисленных вторых.

Встряски, подобные той, которую я испытал впервые его услышав, я потом переживал не раз. Прошли годы с того первого вечера, я уже хорошо знал и ценил его творчество. Знал, что он неожидан и многообразен. Но вот он на одном из концертов впервые поет «Шуламифь». И снова смятение, как и тогда в первый раз. Ты сидишь накрытый этой мощной волной и начинаешь ощущать смысл загадочного слова – откровение. Несколько лет назад я услышал от вроде бы начитанного человека, актера одного из московских театров вопрос к сидящему в компании историку. «Слушай, у Куприна Суламифь погибает от руки наемного убийцы. У Лореса Соломон ее оставляет, во имя своих грандиозных планов. А где правда, что там было на самом деле? » Бывают же случаи, когда начитанность лучше не проявлять. Да в том-то и дело, что никакой правды нет. Имя Шуламифь вообще упоминается в Песне песней царя Соломона всего лишь один раз. И мы абсолютно ничего об этой женщине не знаем. Все остальное – лишь плод фантазии художников. И Куприн и Лорес создали свои, абсолютно авторские сюжеты, живущие своей жизнью, жизнью произведений искусства.

Однажды мне встретилась любопытная фраза, что Лорес, как и Окуджава не замечен в злоупотреблении злободневностью. Возможно, это и так. Действительно, «Сегодня умер бог», и «Мария» и «Кастальский ключ» могли бы быть написаны в любом веке. И его «Уроки истории», песня, написанная в разгар застоя, после которой его перестали выпускать на сцену, по большому счету, могла бы быть написана в любую иную эпоху. И даже написанное вот прямо сейчас «А меньшинство не строится рядами/не ходит в ногу и не бьется лбом/ и в большинство никак не попадает/ никак не совпадает с большинством» хотя и выглядит донельзя актуально, на самом деле справедливо в любые времена.

Из этого же разряда «в любые времена» его любовная лирика. Вообще любовная лирика, судя по всему, – отмирающий жанр и во всей российской поэзии последних десятилетий, и в авторской песне. Казалось бы и сюжета всего два – любовь счастливая и несчастная. И штампов вокруг немерeно. И никакая глубина чувств не может быть интересна, если при этом нет настоящих открытий в языке и стилистике. Лорес делает это блестяще.

И глазами для глаз становясь, и рукой для руки, Можно зеркальцем быть для луча и для голоса – эхом,
Целиком помещаясь друг в друге, и плачем и смехом,
Мы плывем под водой, на воде оставляя круги.

И отпущена ночь, чтоб друг другу шептать пустяки,
Чтоб не смел я уйти, сделай что-нибудь ложью любой,
Потому что стихи иногда порождают стихи,
Потому что любовь иногда порождает любовь.

Его «Яблоневый спас» и «Фантазия на тему падающей вилки» – воистину шедевры любовной лирики современной русской поэтической песни. Недаром «Фантазию с вилкой» так любят брать в свой репертуар многие исполнители. Хотя вообще-то для исполнителей выходить на сцену с песнями Лореса – вещь довольно рискованная. Ведь он сам является виртуозным исполнителем. Речь не идет о виртуозной игре на гитаре. В этом жанре гитара вторична, хоть и украшает его необычайно. Ну и уж тем более речь не идет о виртуозном вокале. Более того, как часто люди с хорошо поставленными голосами и богатым, красивым тембром на корню губят песню, лишая ее всякого смысла. Виртуозность в исполнении поэтической песни кроется в умении работать на смысловом уровне, интерпретировать мысль и придавать смыслу энергию. И тут главным является интонация. Только интонация придает звучащему стиху смысл, только она превращает написанный текст в произведение искусства. И в этом смысле Лорес действительно виртуоз. Он мастер интонации и работает с ней на очень тонких уровнях. Иногда на своих концертах он поет несколько песен других авторов, буквально на пальцах показывая, как с помощью интонации можно создавать и преображать смысл.

С Лоресом непросто говорить. Он глубок и несуетлив. Потому задавать вопросы о биографии или о творческих планах было бы нелепо. Мне показалось, что ему есть смысл задать те вопросы, которые зачастую задаем себе или обсуждаем, находясь
в кругу своих.

Окуджава и Шаов, Галич и Митяев, Долина и Чикина. Это ведь разные планеты. Принадлежат ли они все одному жанру? Есть ли лично для тебя твой внутренний критерий жанра.

Перечисленные тобой авторы принадлежат одному (строго – не жанру), но виду творчества. А разные планеты – это правильно. Бродский и, например, Заболоцкий – тоже разные планеты. Еще разительнее отличия от них, например, Николая Глазкова. Но все это поэзия и поэты. Мы же не говорим об иных качествах, а только о принадлежности. Правда? Плюс слышна преемственность, например, Шаова от Галича и Кима…

Как минимум первые три поколения бардов не делали написание песен и их исполнение своей профессией. Я говорю не только о физиках, биологах, инженерах. Но даже люди свободных творческих профессий как Окуджава, Визбор, Высоцкий, Бачурин на хлеб зарабатывали иным (переводами, сценариями, книгами, игрой, картинами). Сегодня же практически все из вас, кумиров 70-х и 80-х, сделали выступления своей профессией. Нет ли здесь определенной опасности. Я имею в виду «стихи не пишутся – случаются», но если это твоя работа – нет ли здесь насилия над «случаются».

Не делали профессией только потому, что не было таких условий в том общественном строе. Все произошло, когда эти условия появились. Но зарабатывание средств к существованию не столько написанием песен происходит, а скорее исполнением их или ведением мастер-классов, т.е. не авторской работой, а актерской и педагогической. Доля именно авторских гонораров в этом мала, прожить на них вряд ли удалось бы, как и поэтам, впрочем. И еще, ты зря думаешь, что Высоцкий или Визбор мало зарабатывали именно концертами. Думаю, что концертные заработки у них составляли солидную долю дохода. Высоцкий, думаю, концертами зарабатывал куда больше, чем в театре.

Ты много времени и сил отдал идее театрализации авторской песни. Тут и знаменитый театр поэтической песни и мастерская авторской песни при ГИТИСЕ, которой ты руководил. Так ли все это необходимо авторской песне. Есть стихи и музыка. Есть уши и мозги у слушателя. И есть личность автора. И обаяние личности, которое никакой специальной подготовкой не приобрести. Где в этом ряду ты видишь театр?

То чем я занимался – не совсем театрализации. Если основным является именно концерт, то это по театральному, актерско-режиссерскому ведомству, значит, надо обладать соответствующими знаниями и навыками так же, как и основами стихосложения, сочиняя стихи.

В последние годы ты непременный член жюри и руководитель творческих мастерских на многочисленных фестивалях. По твоему наблюдению их участников объединяет с бардами твоего поколения только формальное определение – пишут и поют, или же это действительное продолжение традиций поэтической песни?

В том то и дело, что традиции постоянно подвергаются попыткам ревизии. Причем, что самое страшное, людьми, зачастую не знающими или не понимающими традиций и смыслов, людьми, принадлежащими, по сути, иным «ведомствам». Преемственность действительно под угрозой. Вплоть до того, что появилось немало людей именно во вроде бы нашей среде, отрицающих ценность, например, творчества Ю.Визбора, а зачастую и вообще всех предшественников. Всех, кто приходит к нам, по старой традиции не принято отталкивать. А вот это, по-моему, зря. Главное понять, что это не вопрос вкуса.

Ты далеко не в первый раз в Америке, но впервые приезжаешь с презентацией.

Слово заезженное и противное. Давай проще, я действительно хочу представить свой диск-двухплитник и новую программу, составленную из песен последних лет. Хотя будем реалистами, без старых песен встречи невозможны. Я далеко не в первый раз в Америке, но в этот приезд собираюсь в места, где доселе не был. Но в каждом из них есть друзья и приятели. Так что до встречи.