Итак: Агриппина Аркадьевна Донцова. Лучше – Груня. Или Дарья. Она на оба варианта абсолютно согласна. А что ей – ведь по опросам ВЦИОМА Донцову уже несколько лет подряд признают лучшим писателем.
– Стоп! Я сейчас с вами буду разговаривать, а вы не напишите потом, что на меня пашет бригада из Воронежа?
– Что? Бригада воронежских?
– Вот про меня в Москве как-то написали, что на меня уже десять лет работают три литературных негра из города Воронежа.
– Ужас какой! Правда, Агриппина Аркадьевна?
– Нет уж, лучше зовите меня просто Груня. Я вам верю.
ххх
Уже в восемнадцать лет Донцова работала в газете «Вечерняя Москва» – сначала в отделе информации, а потом в выпускающей бригаде. И постоянно читала детективы – наверно, всю классику прочла, на разных языках, поскольку у нее с юности абсолютно свободный французский и немецкий. А вот когда начала читать российские детективы, то сразу подумала: а где женщины? На Западе Кристи, многие другие, а в России до Марининой вообще детективщиц не было! И когда в середине семидесятых она принесла в журнал «Юность» первую книжку – знаете, что ей сказали? Деточка, все очень хорошо, но бабы детективов не пишут! Давай лучше про рабочий класс!
Поскольку папа Донцовой был писатель, они обитали в кооперативном доме Союза писателей. А там на третьем этаже жил такой Владимир Федорович Попов, который всю жизнь писал исключительно про сталеваров. Донцова к нему пришла и спрашивает: дядь Володь, чего писать-то? Он очень обрадовался: пиши про мартен! Я тебе сейчас объясню, как он работает. Донцова честно написала про мартен и понесла новую рукопись в «Юность». Но редактор страшно рассердился: уйди вон! У тебя на 52 странице директор завода падает в доменную печь. А на 76 убивают его жену! И мне плевать, что у тебя все это завязано на деньгах соцсоревнования. Донцова ушла и не писала довольно долго…
ххх
Восемнадцать лет Донцова провела, работая в газете. Но однажды муж сказал: с такой работенкой невозможно родить нормального ребенка! Тогда Донцова срочно ушла из газеты и через год родила себе Машу. А потом она попала в больницу. Онкологическая реанимация, где люди рыдают во весь голос. Четыре операции. И тут Донцова подумала: хватит дурью маяться, пора бы чего-нибудь написать! Муж принес ручку и бумагу и говорит: ты всю жизнь объясняла, что у тебя нет времени писать романы. Но отсюда тебя полгода точно не выпустят. Так что сиди и ваяй! Свою первую книжку Донцова писала ровно пять дней – и днем, и ночью. Никак было не остановиться. Попросила медсестру передать мужу рукопись. И ночью вдруг просыпается от дикого хохота. Спрашивает: ты чего так смеешься? Да я тут твою рукопись читаю – просто умора!
В больнице за полгода Донцова написала пять книг. Причем доктора говорили честно: вам осталось жить три месяца. «Я думаю: фиг вам! Чего это я должна умирать? У меня трое детей, внук, муж, две бабушки. Три собаки и кошка. Вот от крысы, правда, пришлось отказаться – кошка с ней слишком фамильярничала. И как, думаю, они все без меня останутся?»
ххх
Прямо из больницы Донцова побежала в издательство «Эксмо». Причем она тогда сидела на химиотерапии. «Вы видели, как после химиотерапии выглядят? Это лысенькое такое существо серо-буро-зеленого цвета, которое все время трясется, потому что у него нарушена терморегуляция». И вот: жаркий сентябрь, Донцову трясет, и она с рукописью под мышкой пришла в издательство. Охранник оказался сердобольный – пропустил. И Донцова попала в кабинет к главному редактору. Это был высокий, красивый, приятно пахнущий мужчина в костюме от Хуго Босс. Что у вас? Детектив. Очень хорошо, пройдите по коридору, у вас рукопись возьмут. Донцова из последних сил потопала к женщине, которая занималась женскими детективами. И увидела колонны рукописей! Когда вышла на улицу – расплакалась прямо на автобусной остановке. Люди подходили спрашивали, чем помочь, предлагали сигареты… А через полтора месяца из издательства позвонили и говорят: рукопись берем, но она маленькая. Нет ли еще одной? Донцова отвечает: есть еще одна, вторая, третья и шестая! Все несите! И вот за полтора года выпустили три миллиона экземпляров ее книг.
Правда, ей сразу жестко сказали: никакой Агриппины, это неудачный псевдоним! Донцова робко говорит: это мое настоящее имя – и протягивает паспорт. Не помогло – пришлось превратиться в Дарью. А это с юности ее самое любимое имя!
ххх
Отец Донцовой, известный советский писатель, был в свое время обласкан властями: ордена, звания, медали, депутат Верховного Совета. Он был человеком, искренне верящим в коммунистические идеалы и писал такие книжки как «Есть такая партия», «Учебник партии для детей в игровой форме»… Короче, вы понимаете. Фильм «Товарищ Арсений», в основе которого лежит роман отца Донцовой, крутили по телевидению два-три раза в год. Кроме того, сняли фильм «Понедельник – день тяжелый» по одноименному роману.
У семьи была прекрасная дача в Переделкино. Донцова хорошо помнит, как бегала наперегонки с Корнеем Ивановичем Чуковским по улице Серафимовича. Чуковский созывал детвору и говорил: так, кто быстрее добежит – я или вы? Деткам было лет по шесть, и у них были маленькие и коротенькие ножки, а у Чуковского ноги были очень длинные. Когда он всех обгонял, то был страшно доволен: раз вы проиграли, с вас по десять шишек на растопку моего самовара!
А по соседству была дача Фадеева, где он застрелился. И вот однажды к отцу Донцовой в два часа ночи прибегает известный прозаик, который на этой даче поселился. И кричит: там, на даче – Фадеев! Прозаик был человеком сильно пьющим, а отец Донцовой вообще не пил. Говорит: ну, пойдем, посмотрим. Пришли на дачу, прозаик трясущимися руками указывает в угол и бормочет: ты его видишь? Не вижу… Вскоре ему другую дачу предоставили. Но на этом печальная история не кончилась. Через год на бывшую дачу Фадеева въехал другой человек. И вскоре тоже ночью прибегает, весь трясется: Аркадий, я видел Фадеева! Отец сильно разозлился – он ведь был парторгом Союза писателей и воинствующим атеистом. Нет там никакого привидения! – кричит. – Ну хочешь, я один там переночую? И пошел туда ночевать, один.
Под утро, вспоминает Донцова, он пришел несколько странный. Вышел на веранду и произнес: вы же мне не поверите, если я вам скажу, что видел Фадеева? Донцова с мамой в один голос: нет, папа, не поверим. Вот и правильно…
Уже давно эту дачу купили новые русские, которые наверняка не верят в привидения.
ххх
А сколько известных людей бывало у Донцовых в Переделкино! Ведь ее мама работала главным режиссером в Москонцерте, так что часто в гостях появлялись Кикабидзе, Кобзон, Лещенко, Алла Борисовна. А по линии папы – писатели. Его ближайшим другом был Валентин Катаев. Груня с его внучкой сидели под столом, когда он писал. И Пастернака она помнит, и Шкловского, и Ахматову…
Вот однажды пришел Катаев, сел – и молчит. Мама решила, что он поругался с Эстер – своей женой, поскольку Катаев был большой любитель дамского пола. И тут он заговорил: я сегодня сжег рукопись своей новой книги! И слезы текут… А с Твардовским отец как-то поругался за обедом до такой степени, что они обменялись пиджаками: каждый схватил чужой пиджак и заявил, что больше никогда общаться не будет.
Однажды Груня пришла в больницу к Михаилу Светлову – он уже умирал. Подвел девочку к окошку и говорит: гутен морген! Она думает: при чем здесь доброе утро? Спрашивает: дядя Миша, ты чего, какое утро? А ты посмотри во двор! Смотрит – там морг. Вот и гутен морген…
ххх
Отец Донцовой ушел из жизни, когда ей было семнадцать лет. И сразу все кончилось: жизнь с двумя машинами, дачами, квартирами, деньгами и домработницами, которые носили за ней портфель. Мама ездит с актерами за рубеж и практически не бывает дома. А у Донцовой – маленький ребенок, который родился без отца, без алиментов…
ххх
Писать Донцова начала с пяти лет. Вместе с детьми и внучками Льва Кассиля, Валентина Катаева, Сергея Смирнова они постоянно что-то придумывали, выпускали разные газеты. Груня в принципе не понимала, как можно жить, не написав ежедневно ни строчки. Для нее это было так же естественно, как по утрам чистить зубы. Правда, мама попыталась отдать девочку в балет. Ее приятельница, балерина Софья Головкина как-то привела Донцову за руку на приемные экзамены в балетное училище. Потом вывела и докладывает маме: Томочка, я такого ребенка в жизни никогда не встречала! Мама приосанилась. А Софья продолжила: чтобы такое отсутствие чувства такта и музыкального слуха! Извини…
ххх
Родилась Донцова в Москве на улице Кирова – теперь это Мясницкая. Долго жили в коммунальной квартире, где было 25 комнат и, как в песне у Высоцкого, всего одна уборная.
Но коммунальных скандалов не было никогда. В одной из комнат жила Роза Леопольдовна, жена немецкого репатрианта, который в тридцатых годах приехал строить коммунизм. Его, естественно, посадили, и бедная Роза Леопольдовна так перепугалась, что заперлась в своей комнате и практически из нее не выходила. Даже русский язык не выучила. А родители как раз решали, кому смотреть за детьми и обратились к ней. Сначала Роза Леопольдовна пыталась говорить с детьми по-русски, но у нее ничего не получалось. Зато в шесть лет Груня свободно говорила по-немецки. И когда родители поняли, что у девочки талант к языкам, то наняли ей еще учительницу французского.
Школу Донцова окончила с серебряной медалью, хотя ей очень плохо давалась математика. На выпускном учительница поняла, что она сейчас получит двойку и не выйдет из школы. Подошла и говорит: детка, я тебя за десять лет ничему не научила. На тебе решенный вариант контрольной, только списывай тихо! Груня списала и еще передала решения двум подругам, которые тоже сыпались. В итоге все получили пятерки.
ххх
Донцова всегда была очень пунктуальна. В молодости на свидания за двадцать минут прибегала. Пряталась где-нибудь за углом, ждала, подглядывала, явился ли кавалер – и минут через пять выходила, якобы опоздала. Правда, первые два мужа от Донцовой ушли, не вынеся ее журналистскую работу. Потому что жена, которая является в дом в полдевятого вечера и кричит, чтобы выключили лампу, так как ей весь день в глаза била лампа дневного света в типографии – не очень подходит для семейной жизни.
Донцова объясняет, что первый муж – это триллер, когда вдруг начинаешь понимать, что первый брак – это страшно. Второй брак – это дамский роман, отечественный. Когда нет денег. И муж такой – как бы… как бы муж! А третий – иронический. Но не детектив. Хотя третий муж Донцовой неоднократно говорил, что ему хотелось ее убить, а вот развестись – никогда. За что убить? За говорливость, вздорность и любовь постоянно делать замечания.
ххх
У Донцовой был случай, когда ее любовь испарилась за две секунды, а она уже замуж собралась. В пятницу вечером молодой человек позвал избранницу пойти с его компанией в поход на выходные. Для начала Донцовой пришлось тащить рюкзак в семь кило с провизией. Потом надо было все это готовить на костре и мыть миски в холодной речке. Затем сидеть до пяти утра и слушать ужасные песни под гитару. К ночи пошел дождь, и у Донцовой сдулся матрас… Словом – ужас. Но она выжила. И в воскресенье вечером, грязная, уставшая, села в долгожданную электричку. Кавалер обнял Донцову и нежно сказал: когда мы с тобой поженимся, мы будем так проводить каждые выходные!
После этой фразы Донцова, как ошпаренная, выскочила из электрички на первой же остановке. И кавалера больше никогда не встречала.
ххх
Уже долгие годы Донцова не изменяет своему издательству. Однажды в порыве чувств даже сказала финансовому директору: если перестанете платить мне гонорары, все равно буду рукописи приносить. Не по инерции, а по любви!
Как-то Донцову пытались переманить. Хозяин одного крупного московского издательства позвал ее в ресторан и говорит так чисто конкретно: сколько тебе платят? Коммерческая тайна! Даю в два раза больше! Тут Донцова говорит: извини, пожалуйста, но это для меня – все равно что бросить первую любовь. А он обиженно: ну ты и дура! Ты не бизнесмен!
ххх
Была такая известная английская писательница Айрис Мердок, которая написала безумное количество книг – то ли шестьсот, то ли семьсот. Когда ей задавали вопрос, сколько времени у нее проходит между окончанием работы над одной книжкой и началом работы над другой, Мердок отвечала: десять минут. Так вот: у Донцовой проходит ровно одна минута.
Часто до самого последнего момента она не знает, чем кончится дело. И вдруг доходит, кто виноват. У Донцовой был случай: она ехала в метро, напротив села женщина в голубой шляпе и голубом кожаном сюртучке. И вдруг Донцова вскочила и кричит: а! я знаю, кто убила! Она была в голубом пальто! Народ решил, что с ними едет сумасшедшая, все стали пятиться…
А иногда в метро Донцова начинает очень громко спорить со своими героями, вслух, и народ потихоньку разбегается. Думают: пьяная едет! Было как-то, что уже к середине книги Донцовой стало ясно, что убил мужчина. И она заскучала. А на последних страницах он к ней повернулся и говорит: я понимаю, ты меня не любишь, я тебе неприятен. Тут, конечно, уже ничего не поделаешь. Но убила-то бабушка! Так и говорит! У Донцовой все из рук посыпалось: как это – бабушка убила? А мужик: ну ты и дура! Ты рукопись-то почитай – и все поймешь! Донцова схватила рукопись, стала читать – и видит, что везде на эту бабушку расставлены крючки!
ххх
Когда Донцовой было лет пятнадцать, она с подругой Катаевой спросила Юлиана Семенова: дядя Юля, как это ты так быстро пишешь? Семенов говорит: мне показывают кино. Они с Катаевой идут после этого, Груня говорит: наверняка придуривается! А Катаева отвечает: ему кино показывают, а дед утверждает, что ему шепчут в уши. По-моему, они оба врут, такого не бывает!
Уже потом Донцова поняла, что ни один, ни другой не обманывали. Она тоже видит сюжет, как ленту, у нее бежит видеоряд. А сама она – только видеомагнитофон, который это усердно записывает. Понятно, ей тоже никто не верит, кроме мужа. А он говорит, что это трансовое состояние сознания, в которое вгоняют себя очень религиозные люди, когда видят Богородицу и святых.
ххх
У Донцовой был один очень оригинальный ученик, который попал прототипом в ее книжку. Это мальчик, которого подобрал на бензоколонке крупный криминальный авторитет. Он его взял, воспитал, вывел в люди, а потом умер. Мальчишка не попал в криминальный мир – как бы по касательной прошел. Донцова приходила к нему на урок, а в углу так запросто валялось оружие.
Спрашивает: Андрюша, что это у тебя? А, не обращайте внимания, Агриппина Аркадьевна! Я так не люблю, когда братаны ходят по квартире с автоматами – вечно что-нибудь забудут!
Давайте лучше заниматься!
А речь у мальчика была блатная. Он так смешно разговаривал – голда на тумбе! Донцовой пришлось купить словарь блатной фени, потому что она не понимала, что он говорит. И в конце концов, научилась! Вот голда на тумбе – это цепь на шее. А знаете, откуда взялось слово «лавэ»? Раньше было много лаврушников – это воры-авторитеты грузинской национальности. Когда они садились в тюрьму, то пересыпали свою речь родными словами, а русские их заимствовали.
Вот капуста – это скорее, не уголовное, а сленгово-подростковое выражение… Донцова уверяет, что говорить по фене правильно – это искусство.
ххх
Однажды у Донцовой случилась трагическая история, связанная с побегом. Тогда произошел второй побег из Бутырской тюрьмы: человек вышел по подложному документу адвоката.
Донцовой тут же позвонили два знакомых сотрудника из Бутырки: блин, мы же тебя предупреждали, не пиши об этом в своей книге! Когда-то подруга Донцовой Валя, сотрудница ГУИНа, которая ее консультировала, просила: давай напишем, что он залез в бачок с отбросами. Но бачок-то протыкают железным прутом, – отвечает Донцова, – а герой не дурак, он понимает, что его проткнут с этими отбросами. Валя, так жалобно: ну давай напишем, что там все напились и забыли проткнуть бачок, это бывает. А почему тебе не нравится мой способ? – удивляется Донцова. Да потому, что он стоит десять копеек и очень легко осуществляется!
И правда, то, что придумала Донцова – когда человек уходит в парике по поддельным документам адвоката – это очень просто. Покупается человек, который очень похож на того, который сидит. Покупается неправомерное свидание – это не когда вы сидите за стеклом, а когда дается взятка и заключенного приводят в такую маленькую комнатку, где вы с ним сидите наедине, как во время натуральной встречи с адвокатом. Вошли двое, вышли двое, только в камеру уводят не того: поменялись. Заключенный под видом адвоката с удостоверением спокойно выходит. И все дела!
Но когда это произошло на самом деле, Донцова была страшно удивлена!
ххх
Недавно Донцова сыграла в сериале про Дашу Васильеву на СТС саму себя. Роль была несложная: прийти в книжный магазин и подписывать свои книги. Было сделано 18 дублей! Каждый раз, когда Донцова входила в магазин, режиссер кричал: не верю! Это не писатель! Когда она входила снова, режиссер опять говорил: нет-нет, писатели так не ходят. И с читателями так не разговаривают! Больше сниматься в кино Донцова не хочет.
ххх
Донцова на полном серьезе уверяет, что ее автограф приносит удачу. И если она подписала человеку книгу, значит, у того все будет хорошо. Вот свежая история: подписала одной даме книжку, разговорилась, а та жалуется: не могу, мол, никак замуж выйти! Донцова говорит: через шесть месяцев выйдешь замуж! Только ходи по улицам аккуратно. Если он, к примеру, тебя локтем толкнет, ты в ответ улыбнись. Ровно через полгода эта дама прибегает уже в другой магазин и кричит: люди, Донцова реально приносит удачу! Я вышла замуж!
Михаил Болтовский
