В старых театрах считалось, что если есть труппа, с которой можно поставить «Горе от ума», то в таком театре можно поставить все. Это был закон, говорят, он действует и сегодня. Русский театр Хьюстона можно поздравить: после пяти спектаклей за последние пять лет труппа доросла до Грибоедова и теперь, согласно закону, может ставить все, что угодно.
Честно говоря, отправляясь на спектакль, я боялась, что знакомый до боли сюжет, растасканные на поговорки фразы из текста, сидящие в голове стереотипы из школьных сочинений о «фамусовской Москве» будут попахивать со сцены нафталином. Это для Владимира Штерна «Горе от ума» – любовь со школьной скамьи. Это он пересмотрел все возможные постановки спектакля и, оказывается, со дня рождения русского театра в Хьюстоне мечтал его поставить. Многим же из нас уроки литературы надолго отбили всякую тягу к Грибоедову.
В воскресенье 17 октября зрительный зал был полон, и похоже, никто из пришедших в этот вечер на спектакль моих опасений не разделял, все ожидали праздника. За эти годы у театра появилась своя постоянная публика. Прежде всего, это родственники и друзья самих артистов, но также и свои «независимые» почитатели, которые в курсе, что в настоящее время репетируется, и ждут выхода каждой новой постановки. Поэтому премьера, как во всех профессиональных театрах, – праздник. Видимо, это праздничное настроение и та любовь к произведению, которой режиссер заразил все труппу, сообщались между зрительным залом и актерами, потому что то, что происходило в этот вечер в театре, было замечательно.
Зрители встречали овациями каждого нового героя, появляющегося на сцене, чем на самом деле не всегда помогали артистам, особенно дебютантам. Известные поговорки из пьесы проговаривались чуть ли не всем залом. Владимир Штерн говорил, что многие зрители даже подсказывали, и актерам на сцене было слышно. Сами артисты были в этот вечер на высоте. Безусловным открытием для всех стал Слава Надворецкий. Его Чацкий не нуждался ни в каких поблажках на самодеятельность. Он был великолепен. Аня Левитина даже сказала, что при том, что весь спектакль был прекрасен, иногда ее не покидало ощущение, что это был бенефис Славы. Владимир Штерн рассказывает, что в каждом новом спектакле находится кто-то из актеров, кто выходит на передний план. На этот раз пришло время показать себя Славе, в котором он разглядел Чацкого. Штерн даже находит некоторое внешнее сходство Славы с Олегом Меньшиковым в этой роли. Кстати, именно постановка Меньшикова нравится нашему режиссеру больше всего.
Анна Щелокова отметила, что вообще все актеры выросли, они стали более живо общаться. Видны их живые глаза, эмоции. Немного не хватает работы с речью, но подкупает искренность. Ей понравилось постановка в целом, хорош и минимализм сценического решения при скудных финансах, имеющихся у театра.
Две Татьяны – Шейко и Гольцова давно знают, как разрешить финансовую проблему. Они считают, что стоимость билетов пора увеличить. Уже после первого акта они заявили, что просто в восторге от нашего театра. «Все продумано, хороши костюмы. Не всегда смешной текст они могут сделать веселым и смешным». Не зря Сергей Лучанинов сказал, что просто плакал от смеха.
Как говорится, не про нас с вами будет сказано, но сам Грибоедов не высоко ценил театральных зрителей. Он отдавал предпочтение читателям, считая, что поэзия – это тонкая материя, где хороша недосказанность, где читатель тонко чувствует и угадывает мысли автора. Поначалу его произведение было задумано как сценическая поэма. Но желание слышать собственные стихи в театре «заставили портить мое создание, сколько можно было», – писал он. А что же зритель в театре? Он, по мнению Грибоедова, «более занят собственной личностью, чем автором и его произведением. Суетное желание рукоплескать, не всегда кстати, декламатору, а не стихотворцу; необходимость побегать по коридорам, душу отвести в поучительных разговорах о дожде и снеге,- и все движутся, входят и выходят, и встают и садятся. Все таковы, и я сам таков, и вот что называется публикой!»
Но наша публика совсем не такова, потому что на драматические спектакли в наши дни ходят самые интеллигентные и думающие зрители. Приходят те, кто любит именно наш самодеятельный театр, но они довольно взыскательны и тонко анализируют увиденное.
Зритель, пожелавший остаться анонимным, считает, что нас с Грибоедовым разделяет слишком большой исторический срок, поэтому спектакль идет туговато. «Я понимаю, что Штерн придерживается традиционного стиля, но мой разум уже не воспринимает этот текст, надо бы ставить как-то поинтереснее, а то получается «театр у микрофона». Я думаю, что он напрягался из-за того, что пришел на спектакль с подростком-сыном, а тому, конечно, приходилось нелегко.
Костя Драгомиров пришел с сыном младшего школьного возраста, но не так давно приехавшим из России. Косте постановка очень понравилась. Его, как и меня, поразила злободневность пьесы. «Она всегда современна», – считает он.
Елена Серебро прислала в редакцию развернутую рецензию.
Снова премьера и Русский театр подарил нам остроумную комедию, на этот раз по классической пьесе “Горе от ума”. Когда-то заученнные и замученные школьной программой грибоедовские герои, их драмы, слёзы и ошибки вновь заставили нас волноваться, переживать за наивно влюблённую Софью, за речистого неугомонного Чацкого, за тот далекий, но легко узнаваемый мир, который в учебниках звался «фамусовской Москвой».
Ах молодость, Москва, ностальгия, и так же как Чацкому вдруг захотелось вернуться туда, где мы росли, где нас любили, и где, увы, “дома новы, а предрассудки стары”. И вот на сцене уютный дом гостеприимного Фамусова. В исполнении Наума Держи Фамусов очень домашний, по-своему обаятельный в отцовских заботах, соблазнах и предубеждениях.
С самого начала пьесы грибоедовский текст, точный и афористичный, наполовину состоящий из пословиц, звучит легко и непринуждённо. Работа со словом – отличительная черта режиссерской работы Штерна, каждая реплика на сцене произносится обдуманно, “с чувством, с толком, с расстановкой”. Режиссер ( что стало редкостью в театре) любит своих персонажей и умеет передать эту любовь зрителю. Поэтому каждый актер на сцене был уникален, а многочисленные интересные режиссерские находки удачно сочетались с вдохновенным актёрским исполнением. Важно, что актерам удалось уловить музыкальность стихотворной речи, и она зазвучала просто и искренне, а это обеспечило всему спектаклю необходимую естественность и современность.
Итак, перед нами хорошо знакомая пьеса, но уже немного другая. Серьезный социальный драматический конфликт в спектакле уже не такой серьёзный и больше напоминает разногласия поколений и общественных мнений, а любовная трагедия больше похожа на мелодраму. Всё как-то по-свойски, по-домашнему, с юмором. Проворная Лизанька (Эдита Розенберг) обаятельна и свежа. Блестящий Скалозуб (Василий Ясенев) действительно блестящ и “метит в генералы”. Бедняжка Софья влюблена не на шутку, Светлана Большакова играет её так искренне и эмоционально, что даже несколько переигрывает. Молчалин (Алекандр Поминов) сдержан, разумен и, без сомнения, “дойдёт до степеней известных”. А что молчалив, так у него фамилия говорящая. У князя ( Владимир Штерн)в пьесе вообще слов нет, а роль сыграна так, что залюбуешься!
Нужно отметить, что все небольшие роли в спектакле сыграны на удивление интересно. Очень хороша супружеская пара Горичей (Елена Филипс, Василий Любченко). А Репетилов! Александр Иерусалимский был рожден если не на сцене, то для неё – несомненно. Что бы он ни играл – всё блестяще. Сложнейшие словесные излияния Репетилова у него прозвучали мастерски легко и весело. Исполнительного слугу уже как бы по традиции играет Ефим Вайнер, он же и исполнительный директор театра. Для такого редкого сочетания просто необходимо иметь редкий талант.
Александр Андреич Чацкий в исполнении Вячеслава Надворецкого молод, забавен, простодушен и обаятелен. Он никак не может понять, что оказался чужим там, где ещё недавно был любим и «в друзьях особенно счастлив», что теперь он другой и вырос из милого прошлого, как из детского платья.
Нельзя вернуться в детство, нельзя всё просчитать умом. Горе от ума ещё и потому, что умом всё сообразишь и логически выстроишь, а жизнь всё повернёт по-своему, сложнее и грустнее. Чацкий упорно пытается разобраться, понять, найти объяснения, и всё впустую. После откровенных признаний Софьи, за что она ценит Молчалина, Чацкий наперекор очевидному заключает : «Она его не любит».
Казалось бы, ему самое время прозреть, но… Влюблённость – вот беда,влюблённость – вот причина. Любовь слепа, и этой слепоты, в конечном итоге, Чацкий не простит ни себе, ни любимой. Оказывается, всё суета, самообман. Драма Чацкого – это драма одиночества и максимализма. Искренний и пылкий, он «служить бы рад, прислуживаться тошно», любить бы рад, обманываться глупо и больно. Чацкий из тех, кому будет трудно везде и всегда. Ему было плохо за границей, ему плохо на родине. Когда на его любовь отвечали – он уехал, когда забыли – вернулся и ждёт любви ответной. А дым отечества уже не сладок, а горек. По сути, его одиночество – это одиночество любого думающего и чувствующего человека.
Карету мне, карету! Вот, пожалуйте, карету … и зеленый свет, и визу, и вид на жительство. Только поможет ли? Да и кто из нас, разъезжающих сегодня по свету, хотя бы раз в жизни не воскликнул в отчаянии: карету мне, карету! И вон из родного отечества искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок. Вопрос, нашли ли мы заветный уголок? Или по-прежнему – миллион терзаний и горе от ума?
Может, мы и любим театр за то, что он способен подарить нам гамму новых чувств и размышлений. Что ж, с уверенностью можно сказать только то, что мы любим наш Русский театр Хьюстона, а это значит, что главный роман – роман между театром и зрителем состоялся и требует продолжения.
Режиссер Владимир Штерн не делал специальный акцент на Чацком-эмигранте: «Актеры были против того, чтобы тема эмиграции выходила на первый план, они хотели играть классику и серьезно готовились 9 месяцев».
Хочу добавить, что в основной состав труппы на этот раз прекрасно вписались дебютанты: Андрей Шерман, Людмила Айбиндер, Саша Кузнецова. Людмила, сыгравшая графиню бабушку, сказала, что она никогда не участвовала в театральных постановках, и вот после 65 вдруг стала артисткой. Было очень трогательно наблюдать, как ее дочь и сын Саши первыми подарили своим мамам цветы.
Кто-то, возможно, скажет, что мы расточаем слишком много похвал. Ну что ж, наверняка театр повторит спектакль в скором будущем. Обязательно посмотрите – и тогда судите сами!
