Многие политологи, занимающиеся анализом нынешней пан-арабской революции, охватившей уже добрый десяток стран Северной Африки и Персидского залива, сходятся во мнении, что у всех этих волнений имеется один-единственный общий признак: этими государствами правят диктаторские режимы того либо иного толка. Наличия диктатуры оказывается достаточно, чтобы народ восстал – и искры этих восстаний разлетаются все дальше. Пора бы, пожалуй, диктаторам и в других странах задуматься над своим ближайшим будущим.
Евгений Шварц в своей замечательной пьесе «Дракон» написал: «Настоящая война всегда начинается внезапно». По сути, эту же мысль за многие сотни лет до него более расширенно высказал Конфуций: «Перемены к худшему не бывают ожидаемыми». Мог ли подумать несчастный тунисский безработный, доведенный до отчаяния потерей последних средств к существованию и решивший покончить с собой, что его поступок станет самым настоящим «казусом белли» – то есть, поводом к войне? Таким же, как выстрел сербского студента, убивший австрийского эрцгерцога Фердинанда и давший начало Первой Мировой? Наверное, в будущие учебники истории имя 23-летнего Алаа Хидури войдет наравне с именем Гаврилы Принципа – его смерть послужила запалом для длинной и кровавой цепи событий, которую сегодня называют «пан-арабской революцией». Можно до хрипоты повторять, что все эти народные выступления спровоцированы злокозненными спецслужбами – естественно, США и Израиля, как же иначе? Можно долго объяснять, что за всеми волнениями стоят интересы всемогущих нефтяных концернов – опять же, естественно, западных. А можно и посмотреть правде в глаза: единственная общая черта у всех без исключения народных бунтов лишь одна – наличие диктаторской формы правления. От беднейшего в ряду арабских государств Йемена до одного из богатейших королевств мира – Бахрейна, от антиамериканской Сирии до проамериканского Египта, от социалистической Ливии до капиталистического Туниса – во всех этих странах искра народного гнева превратилась или превращается на глазах у всего мира в пламя революции.
Одновременно видоизменилось, развилось и отношение к этим революциям у стран Запада. Вспомните: на молниеносную тунисскую «жасминовую революцию» они взирали с нескрываемым изумлением; трудную, но, слава Богу, почти бескровную «финиковую революцию» в Египте уже откровенно приветствовали, ликуя вместе с толпой восставших на площади Тахрир; а в неожиданную и кровавую ливийскую революцию уже напрямую вмешались. Пусть их вмешательство в данный момент и напоминает действия пресловутого слона в посудной лавке, но суть от этого не меняется: западные страны, а также обладающие правом вето в Совете Безопасности ООН Россия и Китай сошлись в едином мнении – диктатура Каддафи отжила свое. Лучше всего, пожалуй, эту мысль выразил российский президент Дмитрий Медведев: он назвал Муаммара Каддафи «нерукопожатным». Пусть операция «Одиссея Рассвет» началась сумбурно и страны коалиции больше мешают друг другу, чем координируют свои действия, пусть США и НАТО пытаются перебросить руководство «гуманитарными бомбардировками» друг другу, словно горячую картошку, но всем, и критикам, и сторонникам, и даже яростным противникам вмешательства Запада в ливийскую гражданскую войну ясно одно: Муаммар Каддафи уходит в прошлое вместе со всем своим семейством. Если он победит – с ним не рискнет общаться, пожалуй, даже безбашенный Батька Лукашенко и его не менее «жириновствующий» собрат-президент Венесуэлы Уго Чавес. Если он проиграет – его не захочет принять ни одна страна мира, кроме все тех же Венесуэлы и Белоруссии, где «король королей», пожалуй, может рассчитывать на должность директора завода, подобно киргизскому экс-президенту Курманбеку Бакиеву. Но его время так или иначе кончилось.
Большинство экспертов-арабистов, вот уже третий месяц ломающих головы над феноменом пан-арабской революции, сходятся во мнении: если сейчас в Ливии победят повстанцы, эффект домино, скорее всего, распространится на большинство арабских государств. Ливия стала своего рода лакмусовой бумажкой для проявления недовольства в других странах: Совет Безопасности ООН еще не успел дать санкцию на военные действия против режима Каддафи, а в преддверии этого события вновь вспыхнули, казалось бы, жестоко подавленные беспорядки в Бахрейне, где королю пришлось даже призывать в страну солдат из Саудовской Аравии (саудовцы с готовностью предоставили помощь, опасаясь, что бунтующие бахрейнские шииты укажут путь своим саудовским единоверцам); в Сирии демонстрации протеста, не собиравшие до сих пор и пары тысяч человек, вдруг вылились в беспорядки такого масштаба, что президент Башар Асад отдал приказ изолировать сразу два взбунтовавшихся города; в Йемене, где президент Салех вроде успел «зачистить территорию», против него выступили сразу три высших военачальника, в том числе – его собственный двоюродный брат…
Диктаторам многих стран ближневосточного региона в эти дни становится до боли ясно, что перемены настигли их совершенно внезапно, строго по Конфуцию, и что мир вокруг них – удобный, уютный мир, в котором они царили над безмолвствующим народом, делали, что хотели и не опасались ни малейшей ответственности за свои поступки, вдруг исчез. От пламени пан-арабской революции не спасает ничто: ни верные спецслужбы, ни контроль над нефтью, ни даже заверения в искренней дружбе по отношению к США (или, наоборот – пламенные признания в ненависти к последней сверхдержаве). Диктаторы же других регионов нашей планеты по-прежнему надеются, что их как-нибудь пронесет мимо страшного революционного призрака, разгулявшегося на просторах Ближнего Востока. Они наперебой заверяют своих подданных, друг друга и, что самое главное – самих себя, что уж в их-то странах подобное ну никак не возможно. У одних исторические предпосылки не те, у других – народ обожает своего диктатора, который об этом народе трогательно заботится (приходит на ум бессмертное филатовское: «Утром мажу бутерброд: сразу мысль – а как народ?»), у третьих – география не позволяет… Всем этим диктаторам (а в особенности – центральноазиатским, так как, по мнению экспертов, именно страны Центральной Азии наиболее близки к началу революционных событий, ближе даже, чем страны Африки) не мешало бы вспомнить, что именно такие же мантры буквально накануне восстания повторял Муаммар Каддафи. Да он повторяет их и сейчас, когда под его ногами в буквальном смысле горит земля.
Время диктатур уходит в прошлое: современный глобализированный мир попросту отряхивает с себя чешую подобных систем, как отживших свое и неэффективных. Да, произошло это, по большому счету, совершенно неожиданно, но тем не менее, это факт – диктаторские режимы доказали свою несостоятельность и неумение реагировать на вызовы XXI века. И для каждой отдельно взятой страны, для каждого диктатора возникают всего лишь два вопроса: когда и как произойдет смена общественного устройства? В данный момент имеются два варианта: мирный, так называемый тунисский, и силовой – назовем его условно ливийским. Египетский вариант – это нечто среднее, промежуточное: здесь до настоящих боев дело не дошло, хотя и могло. К сожалению, можно констатировать, что опомнившиеся от шока диктаторы решили противодействовать переменам по силовому, ливийскому варианту: в Бахрейне, Йемене и Сирии события развиваются именно по такому сценарию. Но ведь действия Совета Безопасности ООН и стран Запада в данный момент демонстрируют, что и силовой вариант не спасает диктатуры: сегодня самолеты международных сил вбивают в пыль танки и системы ПВО ливийской армии, попутно спуская с небес на землю истребители повстанцев, завтра они вполне в состоянии установить воздушный контроль над Йеменом, а там уж, как говорится, «далее – везде». Ливийские повстанцы стали наглядным примером для всех: протестующим, «униженным и оскорбленным» в любом диктаторском государстве есть кому помочь, есть кому заступиться за них.
Другое дело, что помощь эта может оказаться, мягко говоря, весьма неуклюжей. Ракета не разбирает, кого поражать – сторонников демократии или сатрапов очередного суперхана. Бомба тоже не спрашивает: «А ты за демократию или за диктатуру?» Нет, она попросту взрывается, и горе тому, кто окажется поблизости. Так не стоит ли диктаторам, хотя бы из чувства самосохранения, задуматься: может быть, надо все-таки как-то попытаться договориться с собственным народом? Пока еще можно договориться. Не хватать оппозиционеров, не набивать ими тюрьмы – ведь потом по их следам придут сотни тысяч, если не миллионы. Прекратить бездумно грабить свои страны – ведь, похоже, скрыться с награбленным будет попросту некуда, Белоруссия с Венесуэлой не резиновые и мест директоров заводов на всех там не напасешься. Не дожидаться, пока жареный петух клюнет в отсиженную на троне пятую точку, а самим дать народу демократию, свободу, надежду на будущее… Но нет. Похоже, до подобных дальновидных мыслей большинству закосневших на своих тронах королей, ханов, пожизненных лидеров нации попросту не додуматься. А жаль. Если уж не хотят слушать политологов – послушали бы хотя бы экс-любимца Европы, сына Муаммара Каддафи Сейф уль-Ислама. В одном из последних интервью он сказал: «Мы стали готовить демократические реформы, как только увидели, что произошло в Тунисе, еще до того, как случилась египетская революция. Мы хотели дать ливийцам новую Конституцию, объявить свободные выборы, сказать, что семья Каддафи отойдет от государственной власти… мы попросту не успели». В данном случае неважно, сказал он правду или слукавил. Важно, по крайней мере, для лидеров диктаторских режимов, одно: Каддафи не успел, так попробуйте успеть вы. Хотя бы из чувства самосохранения – ведь если и вы не успеете, все сделают за вас и без вас.
