ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ВАША ГОЛАЯ ТЕТЯ!

Михаил Болотовский

tПервым делом преподношу Татьяне Васильевой изысканный комплимент, заготовленный, разумеется, заранее.

– Вы знаете, Татьяна Григорьевна, после того как я посмотрел спектакль, где вы играете несравненную Марию Каллас, просто не могу в себя прийти. Как вы сейчас на нее похожи!

– Ага! Особенно в гриме для совсем другой постановки. А тот спектакль, к вашему сведению, я давным-давно уже не играю. Впрочем, я не удивляюсь. Встречаются и такие, кто вообще не имеет о Каллас никакого понятия!

Васильева абсолютно не считает себя комедийной актрисой. Говорит: я очень разная!

Конечно, ведь настоящие поклонники видели ее и в комедии, и в трагедии, и в фарсе, и в водевиле… «А вообще любая великая актриса начинает с огромного взлета и заканчивает свою жизнь очень тяжело, в одиночестве, в бедности».

* * *

Васильева всегда очень не жаловала постельные сцены. Говорит: вот если бы меня Феллини попросил раздеться, я бы даже не спросила, зачем. А тут… Когда она снималась в финской картине «Райские дети», режиссер оказался просто каким-то мучителем. Он снимал постельные сцены очень дотошно и по порядку: сначала партнер Васильевой сверху, потом она, потом опять все повторяется десятки дублей. И это вместо того, возмущается Васильева, чтобы отснять сначала меня, а потом его. Нет, ему надо было дождаться, пока партнер не умрет в постели от истощения…

* * *

Практически все мужчины, появлявшиеся в жизни Васильевой, приносили ей множество проблем. А ее проблемы брать на себя почему-то не хотели. Тогда она жалела, что не родилась мужчиной – им жить проще. В отношениях с мужчинами Васильева всегда была ведущей. И обычно любила сильнее, чем любили ее. Но стоило избраннику полюбить ее больше, Васильевой становилось неинтересно и тягостно. Такой вот печальный парадокс. Первым мужем Татьяны Григорьевны стал актер Анатолий Васильев, и это была самая первая осмысленная любовь. Татьяна жестко поставила себе задачу влюбить его в себя и долго потом ее решала. Подстраивала случайные встречи, ночами сидела на подоконнике в общежитии, ожидая, когда он вернется. Может, они так бы и не поженились, но в один момент, чтобы получить однокомнатную или хотя бы комнату, надо было расписаться. И они поехали в Брянск, откуда Анатолий родом. Причем была такая спешка, что сотрудницам загса пришлось выходить на работу в выходной день. Свадьба была бедная даже по тем временам. На невесте нет подвенечного платья, а на праздничном столе -шаром покати. Тем более, что невеста, вставая из-за стола, умудрилась опрокинуть его со всем скудным содержимым на пол. Кто-то из гостей сказал: это не к добру… Так и получилось.

Вторая свадьба Васильевой – это тоже был почти экспромт. Татьяна с актером Мартиросяном приехали тогда в Пицунду, а их селить в одном номере отказываются. И вот Татьяна сидит одна на пляже, и к ней подходит какой-то кавказец и интересуется, почему она такая печальная. Васильева отвечает: да вот, приехала отдохнуть с любимым человеком, а нас не селят! Тот говорит: поехали со мной, я вас поженю! Васильева на скорую руку смастерила из простыни какую-то юбку к своей белой блузке. И вот он в горах, в маленьком домике пару расписал.

Но вскоре Васильева поняла, что у мужа есть другая. Страшно похудела, почернела, осунулась. Ей стало понятно, что она просто умирает – только медленно. А хотелось – быстро. «Мы жили на четырнадцатом этаже. Помню, я стояла у окна и думала: вот оно! Эта боль будет намного сильнее душевной. А я была тогда на шестом месяце. Когда родилась Лиза, мне было тридцать девять»…

* * *

Очень долгое время Васильева жила в ужасающей бедности. Когда началась война, отец Татьяны в числе первых добровольцев ушел на фронт. Вернулся больной, искалеченный. В поисках работы экономиста обходил десятки учреждений, но его никуда не брали из-за пресловутого пятого пункта. Пришлось идти слесарем на завод. Жена нигде не работала и воспитывала двух дочерей. На что они жили – Бог знает. Девочка долго была уверена, что чай с сушками на праздничном столе – это вполне нормально.

Жила семья Татьяны в самом центре, у Пяти углов, в двух комнатах сорокакомнатной коммуналки. Коридор был таким огромным, что маленькая Таня боялась по нему ходить. В ванную и туалет всегда была очередь, причем существовало негласное омерзительное правило: евреи моются позже всех. В этой страшной коммуналке раньше размещался публичный дом, и об этом, конечно, все жильцы знали.

* * *

В школе Васильева училась очень неважно – едва ли не хуже всех в классе. И боялась школы, как огня. Родители переживали, и она сама переживала – но ей просто было неинтересно учиться.

Маму часть вызывали в школу и читали там нотации: мол, плохо вы дочь воспитываете, она у вас постоянно хулиганством занимается! А Васильева просто все время веселила публику: строила рожи, пародировала всех без исключения учителей. Однажды, когда маму в очередной раз вызвали в школу, девочка вместо мамы привела свою старенькую бабушку, которая уже ничего не понимала, а только плакала и просила прощения у директора. Вообще, в школе Татьяне часто приходилось врать. Даже отметки стирала и ставила другие, чтобы маму не расстраивать. И еще очень часто прогуливала. «Куда пойти? Ленинград тогда был серый и страшный. Нечеловеческий город». Обычно девочка шла в кино, и поскольку училась на Невском, то направлялась в любимый «Колизей». Ей было абсолютно все равно, что там показывают – лишь бы не в школу.

Вообще детство было очень безрадостным. И когда она наконец от всего этого уехала, у нее и мысли не было возвращаться. Несмотря на любовь к родным, этот город она отрезала от себя навсегда. «Я в Петербурге и в Москве – два разных человека. Петербург – это все время ветер, тучи, горе, нищета, болезни, смерти… Везде. Как же он давит!»

* * *

Однажды в Ленинград приехали из МХАТа набирать студентов. Васильева прошла три тура и поехала в Москву. Отцу эта идея очень не понравилась, и он отправился вслед за дочерью забирать документы. Пробился к ректору и долго убеждал его: все равно из нее никакой артистки не получится, верните документы, мы лучше сделаем из нее зубного врача! Но ректор был непреклонен. Потом отец часто приезжал проверять, как живет дочка – иногда она узнавала об этом только после его отъезда.

* * *

Представьте: в детстве и юности Васильева очень комплексовала по поводу своей внешности. Дальше своей улицы боялась выйти. Всегда очень большая, высокая. Выше мамы, папы, выше всех в классе, на улице… «Для меня это было трагедией. Пойти никуда не могу – надо мной все смеются!»

И даже потом, уже в Театре Сатиры она очень раздражала партнеров своим ростом. Приходилось босиком выходить на сцену, чтобы ниже казаться. А потом времена изменились – и ее рост 178 – уже совсем не кажется большим. Так что Васильева даже может себе позволить ходить на каблуках.

* * *

После своей коммуналки с ее драками, ссорами и пьянками Васильева вполне нормально восприняла комнату в общежитии, где в ряд стояли пятнадцать кроватей. Жили все вместе – и совсем молодые девушки, и актрисы разного возраста, уже игравшие в театрах. «Те, кто постарше, очень страдали от отсутствия мужчин. И когда они появлялись на горизонте, и в окна к ним выскакивали, и в гости через окна затаскивали. Натуральный публичный дом! А меня ничего не интересовало – ни мужчины, ни романы, поскольку я очень хотела быть артисткой»…

После первого года взрослой жизни Васильева с подругой отправились отдохнуть на Украину. В каком-то селе сняли кровать, воровали фрукты. Потом поехали в Одессу, где встретили Неелову с компанией. Поскольку деньги практически кончились, Васильева с подругой поселились на веранде и активно подъедали за ними – поскольку у Нееловой был плохой аппетит. Но как-то Васильева готовила на кухне кашу с консервами и вдруг слышит ужасные крики: пожар! пожар!

Смотрит – ее веранда уже пылает, огонь к дому подходит! До сих пор не понимает, как ей удалось тогда одной потушить пожар. Хозяйка пришла, видит обгоревшую кастрюлю и стала утешать: мол, ничего, подгорело, бывает… А когда заметила, что веранды нет, кричит: так, срочно купите мне обои и немедленно уходите! Муж увидит – вас убьет!

После этого подругам оставалось только жить на пляже. Продав последнюю одежду, купили билеты в плацкарту, причем у Васильевой своего места не было и несколько суток она пролежала на третьей полке. Вдобавок они еще умудрились отстать от поезда. Наконец, прибыли, выходят на перрон – стоит глубокая осень, а девушки в сарафанах на босу ногу… «Как с нами ничего плохого не произошло – просто непостижимо!»

* * *

Однажды Васильева заявила, что если театру надо – она и на голову встанет! Теперь прибавляет: да, встану, это не так трудно – но только если найдется режиссер, который внятно объяснит, зачем это нужно.

На актерскую профессию у нее вообще взгляд своеобразный. Она считает, что ум актеру часто мешает. А вот дураки, напротив – очень хорошие артисты. Дурак может выполнить задание так, как никто. Все точно, все в лузу.

* * *

Однажды, еще в училище, на экзамене по актерскому мастерству, Васильева играет какую-то роль – и очень хорошо играет. И вдруг видит заплаканные глаза одной студентки – так сильно она переживала! Васильева тоже расплакалась, поняв, что она почувствовала, глядя на нее. И не смогла больше играть – вообще ушла с экзамена!

«Театральный зал должен быть темным, – считает Васильева. – Ведь даже восторженный взгляд способен выбить из колеи. Из-за этого спектакль сорваться может!»

* * *

На гастролях в Израиле у Васильевой открылась язва. Израильские врачи оказали только первую помощь: страховка оказалась липовой, и актрису просто отказались лечить. Но она блестяще отыграла все спектакли – через боль. Приехав в Москву, тут же легла в больницу. Врачи говорят: состояние крайне тяжелое.

И что делает Васильева? Она договаривается с больничными охранниками, каждый вечер сбегает из больницы в пижаме и больничных тапочках, ее везут играть спектакль – а рано утром охранники тихо впускают Васильеву назад. И врачи так ни о чем и не догадались!

«Просто сцена лечит. Пока играешь, ты практически здоров. Температура опускается. Правда, потом опять поднимается – но это уже потом…»

* * *

Васильева уже давно окрестилась – в тридцать два года. До этого часто ходила в церковь: ее туда очень тянуло. А получилось все, как в фильме. Васильева была на гастролях в Ростове-на-Дону, к ней подошла женщина и говорит: вас срочно надо окрестить! А я буду вашей крестной.

То, что это была абсолютно незнакомая женщина, Васильеву никак не взволновало, и она тут же согласилась. Поехали в какую-то старую церковь, где эта женщина обо всем договорилась со священником. Все прошло очень тихо и спокойно, поскольку это было такое захолустье, где никто Васильеву не знал. С тех пор церковь она посещает регулярно.

* * *

У Васильевой двое взрослых детей от двух мужей. И она говорит, что вполне солидарна с Мадонной: вот та рожает детей от мужчин, но это вовсе не значит, что они ей мужья, и что она им чем-то обязана. Васильевой такой подход очень нравится. Найти красивого, умного мужчину – и рожать. А потом другого найти – и опять рожать. Вот это – идеальный вариант.

* * *

Одним из самых тяжелых в жизни актрисы стал 1995 год. Сначала пропали абсолютно все семейные сбережения, вложенные в банк «Чара». Затем прямо из-под окон дома неизвестные угнали автомобиль «БМВ», купленный в долг. И, наконец, в конце года Татьяна Васильева и Мартиросян развелись. Тогда Васильева заявила: «Больше в артистов не влюблюсь! Все! Неинтересно. В них должны влюбляться обычные девушки, для которых актеры – тайна. А я уже знаю все от и до: какие трусы, какие носки, что он ел, что у него с желудком. Загадки тут нет! Ты перед ним раздеваешься, но не воспринимаешь его как мужчину – это все равно, что сходить к врачу… Жизнь показала, что у меня не было ни одного нормального мужа. Не думаю, что актер – хороший муж…»

* * *

Было время, когда Васильева очень много употребляла алкоголь. Могла и с утра выпить, много – чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Какое-то время алкоголь помогал, а потом приходилось все увеличивать и увеличивать дозы. Но она нашла силы остановиться. Теперь уже представить не может, как это: выпить полстакана водки, вместо того чтобы пойти в спортзал? А о том утерянном времени очень жалеет.

* * *

О нежной дружбе Васильевой с художником Никасом Сафроновым можно не повторяться – итак все знают. Меня интересовало, позировала ли Васильева на той знаменитой картине, где она изображена обнаженной? Оказалось – нет, это фантазия художника. А отношения с Сафроновым тоже в конце концов подошли к финалу. Они ведь очень разные люди: Никас – тусовщик, которому надо отмотать километры по светским мероприятиям, познакомиться с нужными людьми, вести ночную жизнь. Он встает в два часа дня – а Васильева к тому времени уже давным-давно в спортзале побывала. И, кроме того, подозреваю, актрису стала коробить, что Сафронов так страстно и небескорыстно любит людей из власти… Сначала она пыталась ему об этом говорить, а потом перестала.

* * *

В 1992 году Васильевой дали звание народной артистки России. Она чрезвычайно активно снимается. Но вот парадокс: большинство фильмов – мягко говоря, не самого высшего качества. Низкопробные комедии, которые сейчас уже давно позабыты: “Болотная Street или Лекарство против секса”, “Бабник-2”, “Большой капкан, или соло для кошки при полной Луне”, “Хочу в Америку”, “Жених из Майами”… Ужас, не правда ли? Конечно, была очень сильная роль в драме “Увидеть Париж и умереть”, где Васильева сыграла мужественную и энергичную женщину Елену Орехову, пережившую сталинские репрессии и лагеря, которая живет в коммунальной квартире и мечтает отправить сына, талантливого пианиста, в Париж. За эту роль она получила приз “Ника” и премию “Кинотавра”.
Но Васильева честно признается, что ей стыдно за большинство фильмов, в которых она снималась.

* * *

А что потом? Вот фильмография: Сматывай удочки (2004); Звезда эпохи (сериал, 2005); Попса (2005); Виртуальный роман (2006); Трое сверху (сериал, 2007); В ожидании чуда (2007); Все могут короли (2008). Вам о чем-то эти названия говорят? Лично мне – абсолютно нет. Увы. А еще были сериалы – «Моя любовь» и «Иван Подушкин», участие с Нагиевым в его чудовищном «Задове». И сотни антреприз, удачных и не очень. А ведь недаром существует стойкое мнение, что антреприза ничего не дает актеру в профессиональном росте и служит только для легкого зарабатывания денег. Васильева говорит, что выбрала путь антрепризы вполне сознательно и в репертуарный театр ни за что не пойдет. Потому что не умеет и не хочет быть в услужении, в зависимости от хозяина, который может дать роль – а может и нет.

* * *

Сейчас Васильева честно признается, что душевных сил у нее осталось мало, и называет себя «совершенно выдохшимся существом с непонятной ориентацией». Но, выходя на сцену, пусть не в самых лучших спектаклях, по-прежнему играет по максимуму, с полной отдачей и блестяще держит зал. Все происходит само собой. Откуда силы берутся? Васильева считает, что помощь идет свыше: Бог помогает.