«ЗАХОДИТЕ, ЗДЕСЬ ЖДУТ ВАС ВСЕГДА»

Н.Т.

k0Михаил Кочетков – нередкий гость в Техасе. На его выступления собираются люди, которые, в основном, хорошо знакомы с творчеством автора. Они приходят, потому что рады услышать хорошо знакомые и полюбившиеся песни, узнать, что нового написано со дня последней встречи.

К сожалению, есть и другие, которые не приходят, потому что считают, что все эти песни можно послушать на дисках, да и с интернета нынче можно скачать все что угодно. Зачем, мол, тратить время (да и деньги), когда песни широко доступны каждому.

Все это так, но для меня главное на концерте так называемой «авторской песни», это присутствие самого автора, особенно такого автора, как Михаил Кочетков – прекрасного музыканта, талантливого исполнителя, остроумного рассказчика. Песни на его концертах переплетаются с многочисленными историями из жизни самого Михаила, его друзей-бардов. Истории полны юмора. Спросите любого, побывавшего на выступлении Кочеткова, и вам ответят, что, прежде всего, было не скучно. Его концерты запоминается тем, что зрители все время смеются, хотя автор не просто этакий балагур-весельчак, сочиняющий под шафе свои «стишки» (как сам он слегка иронично говорит о своей поэзии). Ирония, в первую очередь, к самому себе отличает все его творчество. Это особенно заметно, когда Михаил выступает с кем-то в паре. Один, как правило, не в меру серьезен и подробно рассказывает, что именно натолкнуло его на написание этих строк, но слушать почему-то всегда хочется Кочеткова. Наверное, потому что за маской весельчака и мастера анекдотов скрывается блестящий поэт, тонкий лирик и мастер стилизации. По признанию коллег и поклонников его творчества, «стихи Кочеткова располагаются на обширном пространстве между Галичем и Бродским».

С разрешения автора мы предлагаем вам подборку стихов из недавно вышедшего сборника «Сам генерал пожал мне руку дверью».

k1Последняя мистерия

Пока меня не раскусили,
И не сослали за Можай,
Я на великую Россию
Гляжу с второго этажа.
Я вижу всех пытливым оком, –
Царя Гороха – дурака,
И даже старенького Бога,
Грустящего на облаках.

Я вижу Рябу, Кукарачу
И Достоевского в слезах,
И алкоголиков на даче
В дремучих муромских лесах.
Поляков, что завел Сусанин,
Петра с усами на коне,
Василь Иваныча с усами
И даже муху на говне.

Да велика Россия-матерь,
И вновь тобою обуян,
Здесь на классической кровати
Грустит поэт, хотя бы я.
Усыпан пеплом и паршою,
В халате с бабского плеча,
Болея телом и душою,
Лишь о тебе моя печаль.

В твоей семье не без урода,
Ну что ж, уродом получай –
Я – сын папаши всех народов,
Я – внучек деда Лукича.
Мой братец – серый волк тамбовский,
А дядька – дядька Черномор,
Сестра Аленушка, медсестры,
И все кривы, как на подбор.

О, Боже мой, какая скука,
О, Боже, как нехорошо,
Здесь всяк на всяка смотрит букой,
Базуку пряча за душой.
Здесь не ножом из подворотни, –
На Красной площади убьют,
Уже не завтра, а сегодня,
Осталось несколько минут.

Уже петух на Спасской башне
Двенадцать “ку” прокуковал,
Уже палач, седой и страшный,
Орал в топор перековал.
Меня убьют, как иноверца,
Под крики публики: “Убей!”
И вылетит из горла сердце,
Помойный красный воробей.

Эй ты, подобие цыпленка,
Лети отсюда далеко,
Туда, где хмурые подонки
С руки не кормят мышьяком,
Туда, где скрученной железкой
Тебя навылет не пробьют,
Лети, как крик, последний, детский,
Лети, лети, не то убьют.

Пока меня не раскусили,
К чему испытывать судьбу,
И я по-англицки красиво,
На тонких цыпочках уйду.
Я ухожу, поднявши ворот,
Туда, где гаснут фонари,
Пока еще великий город
Лежит в развалинах перин.

Пока палач, воюя с храпом,
Припал к подушке-блиндажу,
Я тихой-тихой-тихой сапой
По огородам ухожу.
Так вот она, свобода злая, –
По огородам и межам
Бежать как сука, как борзая,
Куда глаза глядят бежать.

Ловя губами горький воздух
Гнилых картофельных полей,
Во весь опор, пока не поздно,
Бежать по родине моей.
Спасибо, Господи Иисусе,
Что все закончилось добром,
За то, что в этом захолустье
Позволил мне скрипеть пером.

Спасибо, большего не надо,
Я дальше сам уж, как-нибудь,
Перо, бумага и лампада
Мне дальше освещают путь.
И на картофельном Востоке
Под колокольный перезвон
Взлетят мои больные строки
Гурьбой картофельных ворон.

И все к чертям перевернется
Под крих архангельской трубы,
Петух на башне поперхнется,
Дурак в гробу перевернется,
Палач со страху промахнется,
Себе полпальца отрубив.

Из тюрем грянут общим хором
И арестанты и конвой,
Когда вернусь я в этот город,
Вернусь как царь и как герой.
Вернутся сахарные горы,
Вернутся реки с киселем,
И будет вечен этот город,
И вечно царствие мое.

Я вернулся в этот город,
Здесь дома как будто те же,
Только чуть пониже небо
И мрачнее фонари.
Я стою, поднявши ворот,
И промокший, словно леший,
Я жую горбушку хлеба,
Что мне нищий подарил.

Песня уличного фонаря

Юре Кукину с любовью

К душе, притихши, словно мышка,
Душа крадется словно кошка.
Ты прячешь в теплые подмышки
Свои озябшие ладошки.

А у него душа-вонючка!
Что ей до нежностей елейных?!
Она дотянет до получки
И там согреется портвейном.

И вы растите с ним сынишку,
А может, балуете дочку,
Ее душа как коротышка
Или, скорее даже, точка.

Она похожа на старуху,
Когда глядишь из самолета
Или на маленькую муху,
А, может быть, еще на что-то.

Вот у плиты воркует мышка
И пьет вино свое вонючка,
И на обоях коротышка
Рисует бяку авторучкой.

Так день за днем одно и то же:
Вино, плита, на стенах пятна…
О, боже, как вы непохожи,
Как вы живете непонятно!

И я гляжу на вас в окошко,
И я волнуюсь, как очкарик.
Не коротышка и не кошка –
Подбитый уличный фонарик.

Моя душа от вечной стужи
Ушла, как говорится, в пятки,
Чтоб летом вылезти наружу
Смешной волнушкою на грядке.

Шарманщик

Шарманщик сыграет, калека станцует,
Дурак сочинит, а слепой нарисует
И нищий швыряться червонцами станет,
И день воскресенья во вторник настанет.

И вдень воскресенья, заслышав шарманку,
Я с сыном воскресшим пойду на Таганку
И в зале, как прежде, опустится полночь,
И Гамлет, как прежде – Владимир Семеныч.

И с крыш черепичных, искусно развесит
Отчаяный птичник прозрачные сети,
И солнце поймает – бескрылую птицу,
И день воскресенья веками продлится.

А ты улыбнешься и скажешь: “Обманщик!
Когда ж это было! И где твой шарманщик?”
Не буду скрывать – этот день миновал,
А старый шарманщик шарманку продал.

Романс

Любит женщина меня,
Как пучину миноносец.
По утрам, меня обняв,
Как ребенка она носит.
Кормит с ложечки она,
Напевая: “Гули-гули”,
А случится вдруг война –
Заслонит меня от пули.

А потом, прийдя с войны,
Лихо справившись с врагами,
И поставив у стены
Свою “скатку” с сапогами,
Приголубит, как коня,
Как дитя накормит грудью…
Любит женщина меня –
Помогите, добры люди…