«ЛЕТАЙТЕ САМОЛЕТАМИ АЭРОФЛОТА!»

Джулия Джонссон

bА других, вообще-то, в тo далекое советское время, о котором пойдёт речь, для нас и не было.

Самолёт компании «Аэрофлот» вылетел из Латинской Америки в Москву. Пассажиры, возвращающиеся с Международного конгресса Эсперанто, плотно подзакусив, успокоились в своих креслах. Кто-то сладко посапывал.

Эсперантист из Уфы, будущий доктор наук и будущий американец, писал что-то умное. Молодежь негромко перебрасывалась шутками и сочиняла смешные стихи на языке эсперанто. Мы с редактором иноязычного издания «Московских новостей» лениво обсуждали удавшиеся и не очень встречи во время Конгресса и наши будущие статьи.

Мы летели где-то над морем, когда всё вокруг вдруг потемнело и наш самолет затрясло. Падаем? Пассажиры проснулись, повскакивали со своих мест. Выбежала вся в бело-голубом, с хорошеньким, но тоже бело-голубым лицом стюардесса «мисс Одесса, надёжная, как весь Гражданский Флот». Слегка дрожащим голоском она попросила пристегнуть привязные ремни и не вставать с мест до полного прекращения турбулентности и пошла вдоль рядов, проверить уровень нашей послушности.

Эсперантисты – люди бывалые, путешественники со стажем, не раз побывавшие с помощью Аэрофлота под всякими разными небесами – и во время турбулентности, и в штормовые ветра, и в грозы. Но в тот раз тряска превзошла все наши самые серьезные испытания. Я лично чувствовала себя погремушкой в руке расшалившегося ребенка. Испуганная барышня в униформе бегала между рядами и успокаивала пассажиров профессионально-дежурной улыбкой: «Товарищи, успокойтесь, товарищи, прошу вас».

Товарищи успокаиваться не хотели. Всем было страшно, включая и юную стюардессу. Ей должно было быть ещё страшнее, чем нам, так как она знала правду, которую, к счастью, не знал пассажирский салон (как известно, меньше знаешь, крепче спишь). Нас трясло еще минут двадцать, которые показались долгими часами. Я успела подумать о своих бедных родителях, у которых нет запасных детей, о дедушке, который только мне доверял чистить воблу к его «Жигулёвскому», и почему-то о том, что в самолетах Аэрофлота некомфортные кресла – в них неудобно сжиматься в комок. Эта мысль меня даже развеселила, наверное, пошла нервная реакция.

И тут я увидела группу латиноамериканских индейцев, с какой-то своей загадочной целью летящих в Москву. Правнуки инков, ацтеков и майя важно восседали в своих креслах, неподвижные, как изваяния, словно им была известна самая главная тайна жизни и не менее важная тайна смерти. Они были готовы к любому повороту судьбы. Боги сами разберутся, казалось, говорили их спокойные, будто застывшие лица, ну а мы просто должны с достоинством принять их волю.

Я перестала дрожать. Мне вдруг стало невыразимо спокойно. Это не было ни безразличием к смерти, ни отчаянной смелостью, ни чем-то иным, объяснимым простым языком. Это было как озарение, как прикосновение к вековой мудрости, которой неожиданно поделились со мной незнакомые индейцы.

Турбулентность кончилась так же внезапно, как и началась. «Мисс Одесса» разрешила расстегнуть ремни и стала разносить напитки. На вопрос, что же все-таки было с самолетом, она ответила: «Мы благополучно миновали зону Бермудского треугольника». «Зачем же мы в него полезли?» – взорвался вопросом самолет. «А так короче, – бесхитростно ответила девочка. – Топливо экономим».

В тот исторический момент я пообещала себе больше никогда не пользоваться услугами Аэрофлота. Конечно, если только в салоне не будет сидеть десяток-другой латиноамериканских индейцев. И что удивительно, такая возможность скоро, наступила и это обещание я выполняю до сих пор.