В Хьюстон приезжает Клара Новикова. Кто из нас не помнит «Тетю Соню все забыли, тете Соне никто не звонит вот уже пятнадцать минут…»!
Парадоксально, но факт – время идет, а «тетя Соня» все молодеет и молодеет. Меняются героини, меняется имидж.
Клара Новикова привозит в Хьюстон свою совершенно новую программу «Женские штучки». Концерт состоится в помещении JCC в понедельник, 29 сентября. Нас ждет искрометный юмор, блестящая актерская игра и встреча с новыми героинями Новиковой.
Мы предлагаем вниманию наших читателей интервью с Кларой, подготовленное по материалам российской прессы, в котором актриса рассуждает о любви, о жизни, о судьбе.
– Клара Борисовна, из вашей, недавно опубликованной автобиографической книги «Моя история» я узнала много неожиданного и интересного. В детстве вы отрезали рукава у шубы, чтобы сделать кошачий хвост. В юности ели в трамвае счастливые билеты, собираясь на свидание. Потом, зарабатывая на жизнь, чуть не угодили на санэпидемстанцию, моря крыс. Трудились на заводе по производству гвоздей… А перед церемонией вручения звания народной артистки вас укусил за ухо собственный спаниель! Как вы считаете, такое количество приключений – это приобретенное или уже на роду написано?
– Мне никто никогда не задавал этого вопроса. Не задумывалась об этом, но попробую ответить. Вся жизнь состоит из случайностей. И то, что вы назвали фатальностью, я называю продолжением. Видимо, мне так назначено – чтобы каждая случайность была ступенькой. Ведь ничто не говорило о том, что я могу стать артисткой. Напротив, всё было против того. Мама и папа и близко с артистами не стояли. И когда я говорю, что живу не благодаря чему-то, а вопреки, я не кривлю душой.
– Во многих своих монологах вы говорите: женщина всегда должна оставаться женщиной. При любых обстоятельствах хорошо выглядеть. Это подчас непросто. Насколько я знаю, вам приходилось быть добытчицей в семье?
– Я и сейчас добытчица на три семьи! У меня есть отец, которому 87-й год. Он не захотел переезжать в Москву и живет в Киеве. Мамы уже нет. Поэтому я должна помогать ему и тем людям, которые его поддерживают. У меня есть дочь и внук. Ну и моя семья. Кстати, меня никогда не пугало слово “добытчица”. Я люблю и хочу быть полезной близким людям.
– Карьера, успех – в этом безусловно огромная часть вас. Но есть и другая – семья. Чем занимается ваша дочь Маша, похожа ли на вас?
– Она – мама моего любимого внука Левки. Кроме того, Маша уже окончила институт и сейчас – в аспирантуре. Занимается изучением французского театра. Ее муж, кстати, тоже филолог. Оба они очень серьезные. Машин интерес связан с театром, а он преподает древнегреческий язык и античную литературу в университете. Это всё безумно интересно.
– Знакома ли вам проблема “дочки – матери”?
– В какой-то мере. Я – очень современный человек, могу понять и могу простить абсолютно все. И обидно, когда Маша говорит: “Ну ладно, мам, все, закончили”.
Для меня самое чудовищное в жизни – это хамство. Я сразу теряюсь. И Маша это, вероятно, знает. Не скажу, что хамит, просто она таким способом меня останавливает. Я понимаю, что дочка выросла и может сама, без меня. Но она мне нужна! И я знаю, что чем дальше, тем больше и сильнее вырастет это чувство. А пока я ее больше понимаю, чем она меня.
– Женщины, особенно красивые и известные, боятся стареть. Запрещают фотографировать себя вблизи, мучают организм пластическими операциями, приходят чуть ли не в ужас от вопросов о возрасте. Вы от всего этого свободны. И все-таки, не страшно быть бабушкой?
– Вчера Левка был у меня. Провел со мной весь вечер. Мы с ним играли, ползали… Красота! Люблю ходить с ним в парк: я мчусь на самокате, он следом – на велосипеде.
Я не знаю, что такое “бабушка”. Хотя, поскольку Левка – сын моей дочери, значит, я – бабушка. А на самом деле он – мой ребенок. Это тот мой ребенок, которого мне не хватило в жизни. Женщины, которые подходят ко мне в парке, спрашивают: “Скажите, пожалуйста, это ваш…” – и в замешательстве. Они не знают, как определить то, что для меня Левка.
Мне его родила Маша. Я же могла родить многих детей, но моя профессия и жизнь этого не позволили. Так сложилось…
