Было уже хорошо за полночь, когда колонна достигла Киева. Тридцать тягачей, груженных тридцатью зенитными ракетами, медленно пересекали центр спящего города. Объездной дороги вокруг Киева тогда не было, вот и громыхала теперь вся эта армада, типа тайком, под покровом короткой апрельской ночи через центр города-миллионника. Возглавлял колонну джип-уазик со старшим офицером. Никакое ГАИ их не сопровождало. Это не было репетицией ни к военному параду, ни частью каких-то безумных маневров. Это была супер-секретная операция по переброске (если хотите, эвакуации) тридцати ракет класса земля-воздух с секретной позиции в Чернобыльском районе на другую военную базу за Борисполем. Среди тридцати перевозимых ракет комплекса С75-М4 «Волхов», три «изделия» (на военном жаргоне) были оснащены СБЧ, специальной боевой частью или, проще говоря, тактическими ядерными боеголовками.
26 апреля 1986 года на четвертом блоке Чернобыльской атомной станции, в шести километрах от расположения дивизиона, прогремел взрыв, но только 29 апреля Москва дала приказ командованию 96-ой киевской зенитной ракетной бригады перебазировать вооружение, технику и личный состав Чернобыльского дивизиона из зоны риска. Бесконечную колонну, что тащила на себе радиацию, густо накопленную в облаках пыли во время многочасовой погрузки по киевским улицам даже не замыкали поливальные машины. Никто не сказал, что это нужно, что просто необходимо. Ракеты к этому времени превратились в радиоактивные объекты, как впрочем и тягачи, тащившие зараженный груз. В кабине каждого тягача были старший машины (офицер или прапорщик) и водитель. Все без средств защиты. Резиновые комплекты ОЗК, хранившиеся на базе, против облучения были бесполезны, да и управлять в них машинами было невозможно.
Старший колонны, заместитель командира и главный инженер бригады подполковник Виктор Чершнев время от времени поглядывал на свой дозиметр, единственный в колонне, который уже начало зашкаливать даже в командирском джипе, не говоря уже об остальной технике. Чершнев догадывался, что дело плохо, и что они, в любом случае, не должны были гнать такую «грязную» технику и вооружение, часть из которого была ядерным, через город-миллионник, да и в принципе любой другой город, но приказы есть приказы. Их нужно было исполнять, а не обсуждать. Другой дороги все равно не было. Сегодня он поступил бы иначе, а тридцать три года назад все было по-другому. Чего Чершнев тогда не знал, это того, что в ту ночь на 30 апреля после смены ветра радиоактивное облако от Чернобыльского реактора уже нагнало их колонну и накрыло город, который мирно спал, готовясь к первомайской демонстрации. Радиация уже была повсюду. Без цвета, вкуса и запаха …
* * *
«Курить и распивать спиртные напитки в Зоне запрещается. Более того, есть что-угодно или пить даже безалкогольные напитки снаружи автобуса тоже нельзя. Не входите в здания, ни на что не садитесь и не облокачивайтесь», – на очень приличном разговорном английском Чернобыльский гид бодро инструктирует группу датских туристов, которые только что
высадились из автобуса посреди джунглей из густо и беспорядочно растущих деревьев и кустов с неестественно ярко-зеленой листвой. Сквозь листву, приглядевшись, можно разобрать контуры скелета поросшего мхом и слоями пыли здания с выбитыми стеклами окон, просевшей крышей и завешанным по углам маскировкой паутины, зияющим дверным проемом, над которым сохранилось, словно три зуба в полуистлевшем черепе, несколько бывших неоновых букв, достаточных для того, чтобы, как в популярной передаче «Поле чудес», угадать слово «Продукты». У жителей давно покинутого людьми села Залесье, где в свое время жило более четырех тысяч человек, магазин этот, наверняка, был популярным, но конечно, не на столько, насколько сегодня у туристов.
«Передвигаемся только по натоптанным тропкам, не отстаем от группы, не разбредаемся и ни в коем случае не наступаем на мох — он, как губка, впитал в себя радиацию, – гид Александр Домашенко в звенящей тишине продолжает инструктаж. – И внимание: под ногами могут попадаться ядовитые змеи. Люди ушли, змеи вернулись …»
Домашенко уже третий год водит группы туристов по Чернобыльской зоне отчуждения. Он показывает туристам все достопримечательности заброшенных сел, безлюдных городов Припяти и Чернобыля, от мемориала Третьего Ангела из «Откровения святого Иоанна» в Чернобыле и кончая гигантской станцией ПНР (предупреждения о ракетном нападении) в семи километрах от Чернобыльской АЭС, обзорной площадкой с видом на саркофаг четвертого реактора и чертовым колесом обозрения в Припяти. Но как и другие гиды, он никогда не водит туристов на объект «Волхов», бывшую военную базу. На машине туда не добраться, а шагать – больше километра по пересеченной местности, сначала по полю, поросшему травой по пояс, и до мельчайших деталей напоминающему зону из фильма «Сталкер», а затем еще почти столько же по труднопроходимому, похожему на тайгу, лесу. В летнюю жару, да еще в Зоне, где радиация колеблется от допустимой до зашкаливающей, испытание не для всех и удовольствие на любителя. Да и времени занимает немало — не хватит на остальные, более доступные достопримечательности, коих в Зоне и так в избытке.
Сегодняшний туристический сезон, как никогда, напряженный. Сериал HBO «Чернобыль», отмеченный небывалыми, рекордными телерейтингами сделал свое дело. Каждое утро перед главным пропускным пунктом Зоны одна и та же картинка — очередь из десятков автобусов и минибусов с туристами, в основном иностранными, ожидающими разрешения на въезд на экскурсию в Зону отчуждения.
Эффект от сериала по взрывной силе оказался, пожалуй, не меньшим, чем сам Чернобыльский взрыв, разве что пока без жертв и радиоактивных выбросов. Большинство зрителей, конечно, сходятся во мнении, что главная заслуга сериала в том, что по прошествии более трех десятков лет он художественными средствами вновь рассказывает жуткую историю о том, насколько нежизнеспособен оказался Советский Союз, главным преступлением которого на протяжении десятков лет было полное безразличие к человеческой жизни и циничное неуважение к человеческим ценностям.
Во вселенском хоре восторженных отзывов сегодня едва слышны упреки критиков в том, что в сериале искажены реальные события, слова и действия героев, что многое в сериале представляет собой чистый вымысел, в то время как еще больше реальных событий, личных драм и трагедий участников и жертв остались, что называется, за кадром. Одна из таких драм, о которой не рассказал американский «Чернобыль», и о чем сегодня не рассказывают туристам местные гиды и проводники — это удивительная история бессмысленного советского «подвига» горстки военных, офицеров и солдат Чернобыльского зенитного ракетного дивизиона с позывным «Материковый», личный состав которого, оказавшись заложниками ситуации, попал под радиоактивный след от взрыва и был вынужден, рискуя здоровьем и жизнью, проводить долгие недели в отравленной зоне, чтобы законсервировать позицию дивизиона, вывезти ракеты и оборудование, а затем, подвергаясь непрекращающемуся воздействию радиации, попытаться дезактивировать вывезенную технику и вооружение уже в расположении другого дивизиона.
За полем и лесом, в стороне от туристских маршрутов, в шести километрах от Чернобыльской АЭС до сих пор сохранился врытый в землю бетонный капонир-ангар с массивными ржавыми стальными воротами. В нем хранились ракеты. Судя по внушительному размеру капонира, он был предназначен для хранения обычных двадцати семи ракет из арсенала базы на то время. По инструкциям три тактические ядерные ракеты должны были храниться в другом ангаре, чьи, похожие на ребра вымершего динозавра, овальные бетонные плиты, при желании можно обнаружить сваленными в несколько куч в «тайге» неподалеку. Ничего не осталось и от СНР (станции наведения ракет), и от СРВЦ (станции разведки воздушных целей) с антенной системой, вращающейся на 360 градусов, как и от шести пусковых установок комплекса, которые располагались по периметру вокруг большого ангара в так называемой стартовой позиции, видны лишь несколько, покрытых мхом, бетонных плит-гнезд. Неподалеку от пусковой зоны можно обнаружить вместительный остов бывшей казармы с выбитыми окнами и сорванной дверью. Дверь, как и дверной косяк и почти все половые доски были вывезены давным давно мародерами. На стене казармы сохранилась роспись с портретом военнослужащего, жестами и словами призывающего защищать родину. В сотне метрах от казармы в лесу, в песчаной яме, поросшей серебряным мхом, можно еще обнаружить остов похожей на длинный прицеп без колес, металлической направляющей из технологического оборудования стартовой позиции, чудом сохранившей зеленую краску и еще бОльшим чудом не вывезенной так называемыми металлистами, охотящимися за любой железкой в Зоне ради сдачи на металлолом.
Это и есть та самая военная база, ракеты с которой в ночь с 29 на 30 апреля и вывозил подполковник Чершнев, выживший свидетель и участник трагических событий, который после многолетнего молчания, наконец, решился раскрыть одну из тайн, скрытых Чернобыльской трагедией, рассказать миру страшную в своей будничности и простоте историю семидесяти солдат и офицеров зенитного ракетного дивизиона советской армии, по существу принесенных в жертву на благо поддержания обороноспособности страны Советов, которая, после чернобыльского взрыва, в первую очередь решила любыми способами спасать оружие и военное оборудование, но не людей.
«Рано утром 26 апреля пришел приказ встать на боевое [дежурство],- вспоминает 60-летний полковник в отставке Виктор Чершнев. – А дальше, когда выяснилось, что не война, что реактор, тут сразу прям молчок. Уже Припять отселили, эвакуировали. Стали села вывозить. А мы сидим, ждем приказа, что с дивизионом делать! А ребята там прямо под станцией сидят».
Задачей дивизиона, дальность стрельбы которого было около 50 км, было защищать не только атомную станцию, но и ту самую стратегическую загоризонтальную радиолокационную станцию раннего обнаружения в километре от дивизиона, уникальную железную махину шириной 500 метров и высотой 150 метров, которая до сих пор угрожающе возвышается над Чернобыльской зоной, что даже «металлисты» побоялись распилить ее на металлолом. Проржавевшая насквозь, это сегодня одна из самых ярких, достопримечательностей зоны, которую гиды называют «Дуга-1», позывной, сохранившийся с советских времен. Еще этот объект называли Чернобыль-2. Американцы в свою очередь дали ему название woodpecker – дятел, из-за своеобразного звука, который станция издавала при работе.
«29 апреля в расположение дивизиона я привел колонну из 30 тягачей, и мы начали грузить на них ракеты из ангаров, – продолжает Чершнев, который был назначен руководителем операции. – 27 ракет были обычными, а три – тактические с ядерными боеголовками. Нам нужно было перевезти их на базу бригады за Борисполем. После чего мы должны были вернуться за остальным оборудованием и отвезти его туда же».
Колонна шла со скоростью не более 30 километров в час. Киев, как и планировали, прошли глубокой ночью. Дорога заняла 14 часов. В колонне, включая Чершнева и его водителя, было 62 человека. Старших машин набирали из офицеров и прапорщиков со всей бригады. Личный состав самого дивизиона остался на месте, чтобы демонтировать и подготовить к отправке остальное оборудование.
«Когда прибыли в расположение [дивизиона с позывным «Вольт» в 40 км от Киева], то после выгрузки ракет даже получили профилактическое лекарство — по две бутылки красного вина на офицера, водители ничего не получили, – говорит Чершнев. – Сначала [гребанные] ракеты, а потом уже люди».
Почти сразу же прибыла ПРТБ — подвижная ракетно техническая база. Они демонтировали ядерные боеголовки и увезли их на базу в Умань, – добавил Чершнев.
Сегодня все специалисты, конечно, единодушны во мнении, что приказ вести зараженную колонну, да еще с ядерными зарядами через город был преступным.
«Это без всяких сомнений даже для советского времени было преступлением, но, кстати, не менее страшным, чем дальнейшее использование на городских маршрутах радиоактивных автобусов, в которых из Припяти вывозили людей и их пожитки, – говорит сегодня ученый-химик Григорий Хаскин, в прошлом ликвидатор, который затем долгое время работал научным сотрудником канадского Simon Frazer University. – Конечно, когда третий радиоактивный «язык» пошел на юг, свежий Чернобыльский ветер ударил по Киеву 30 aпреля, и ночной проход «грязной» колонны, и прочие преступления режима слегка померкли из-за общего дикого радиоактивного фона в городе и окрестностях».
Пока в Киеве проходила первомайская демонстрация, на которую, чтобы предотвратить панику, первый секретарь ЦК КП Украины и член политбюро ЦК КПСС Владимир Щербицкий явился со своей внучкой, в 96-й Киевской зенитного ракетной бригаде ждали указаний от вышестоящего командования, что делать с привезенными ракетами, которые угрожающе фонили. Между тем Чершнев со своей группой вновь отправились назад в Чернобыль, чтобы на тех же тягачах вывезти оставшиеся пусковые установки, станцию наведения и другое оборудование, все что можно было демонтировать, включая кабеля.
За пять дней они все, что смогли, перевезли. После этого гарнизон Чернобыльского дивизиона оставался на месте до месяца, охраняя базу, на которой уже ничего не было, кроме казармы, двух пустых ангаров, гаражей, продолжающей работать дизельной подстанции и … радиации.
«Чернобыльская катастрофа нанесла серьезный удар всему стратегическому комплексу ракетной обороны Советского Союза, когда из-за взрыва на ЧАЭС и отсутствия непосредственного прикрытия пришлось отключить станцию раннего обнаружения ракетных пусков с территории США, – вспоминает бывший товарищ Чершнева по оружию, бывший заместитель начальника Генерального штаба вооруженных сил Украины, генерал-лейтенант в отставке Игорь Романенко. – Этот стратегический объект был одной из загоризонтальных станций в СССР. Вывод его из эксплуатации образовал брешь в обороноспособности страны».
Станция «Дуга-1» должна была обнаруживать пуски на «полярном» маршруте, самом важном, так как речь шла о кратчайшем пути подлета американских баллистических ракет, – добавил Романенко.
По его словам станция, построенная в начале 80-х с 1984 по 1986 продолжала работать, находясь в процессе модернизации, из-за того что частоты, на которых она работала, совпадали с частотами гражданской авиации, а именно аэропортов Борисполь и Жуляны.
«Персонал стратегического объекта [более 900 солдат, офицеров и членов семей], личный состав Чернобыльского зенитного ракетного дивизиона и еще 30 человек из расположенной неподалеку отдельной радиолокационной роты нужно было немедленно эвакуировать, как было эвакуировано население Припяти и прилегающего района, но, насколько мне известно, большинство из них оставались там от двух недель до месяца и дольше, ожидая приказа из Москвы о полной эвакуации, и между тем консервируя объекты, демонтируя и вывозя то, что можно было вывезти и продолжая в процессе накапливать дозы радиоактивного облучения», – добавил Романенко.
Ранее командовавший полком Романенко уже в 1988 году принял командование той самой Киевской зенитной ракетной бригадой и был некоторое время начальником Чершнева.
На вооружении Чернобыльского дивизиона в 1986 году, как уже было сказано, был зенитный комплекс С75-М4 «Волхов». Ранние модификации этого ЗРК носили наименования «Двина» и «Десна».
«Именно ракетой из этого комплекса первого мая 1960 года был сбит самолет-разведчик У-2, пилотируемый [Френсисом Гэри] Пауэрсом, – сказал Романенко. – Тогда, правда, забыли сообщить, что предыдущим выстрелом был по ошибке сбит советский истребитель МИГ-19, который к тому времени сопровождал шпионский самолет. Позднее этот комплекс был модернизирован, и в 1986 г. Чернобыльский дивизион был уже оснащен в том числе и тактическими ракетами с ядерными боеголовками, предназначенными для стрельбы по групповым целям и тяжелым бомбардировщикам, но только при наличии явной угрозы ядерного нападения».
В мае 1986 года, когда все ракеты и оборудование были перевезены из Чернобыля в расположение «Вольт» под Борисполем, командование в Москве потребовало, чтобы все зараженное вооружение и техника были дезактивированы. Иными словами, личный состав бригады должен был мыть со специальным стиральным порошком ракеты, пусковые установки, другое оборудование и тягачи, на которых все это перевозилось, до тех пор пока они не перестанут фонить.
И вновь Чершнев вместе с другим заместителем командира бригады были назначены руководить процессом. Солдаты бывшего дивизиона вместе с другими военнослужащими из бригады поливали водой из шлангов и оттирали тряпками и щетками ракеты и технику от радиации день и ночь, но она никуда не уходила.
«Мои ребята терли всю эти [гребанные] железки самыми жесткими щетками, пока не падали от усталости с кровавыми мозолями на руках, но ни хрена не выходило, – вспоминает Чершнев. – Мы мерили, мерили радиацию, а она все не снижалась».
Тонны стирального порошка пошли кошке под хвост, по его выражению. Самым «грязным» почему то оказался его командирский уазик. В конце концов Москва, которая в какой-то момент даже пригрозила лишить старших командиров бригады их погон, если «срочно не очистят технику», поменяла тон и приказала отвезти все тягачи и уазик назад в Чернобыльскую зону. К тому времени там уже сначала стихийно, а потом и организованно, образовалось своеобразное «кладбище» техники, участвовавшей в ликвидации последствий, от тракторов до вертолетов. Более тысячи единиц. Впоследствии бесстрашные и бессовестные «металлисты» распилили почти всю эту зараженную технику на металлолом и вывезли из Зоны.
«Ракеты, пусковые установки и другое вооружение, вывезенное из Чернобыля, было решено оставить на базе под Борисполем, в самом дальнем ангаре до лучших времен, – сказал Чершнев. – Не выбрасывать же такое ценное оборудование на помойку в самом деле, решили в Москве».
«Лучшие времена» наступили в 1989 году, когда бригадой уже год командовал Романенко. «Пришло время модернизировать и тестировать старое оборудование, – вспоминает он. – Из Москвы приехала «высокая комиссия» гражданских экспертов. Перед их приездом «грязное» Чернобыльское оборудование и вооружение вновь драили целую неделю водой со стиральным порошком.
Когда комиссия померила радиацию, их счетчик так загудел, что они быстро собрались и в полном составе уехали назад в Москву, – продолжал Романенко. – Нам они сказали, что мы сошли с ума, чтобы хранить такую заразу в расположении базы, после чего поспешно ретировались. А это все три года здесь хранилось».
Ознакомившись с их докладом, месяц спустя Москва приказала нам отправить ракеты на полигон для испытаний, а остальное – назад на Чернобыльское «кладбище». И вновь операцией «по перебазированию техники» руководил переведенный офицером по вооружению теперь уже в армию Чершнев.
Чершнев вспоминает, как после первой «операции по идиотизму» он и его люди прошли медицинское освидетельствование. Комиссия запретила им находиться в зоне, так как они набрали каждый по 25 рентген, максимально допустимый безопасный уровень радиации для человека. Чершнев однако сомневается, что комиссия сказала им правду, за которую в противном случае кто-то из вышестоящих начальников должен был ответить. Солдат из его группы демобилизовали, а офицеры продолжали службу.
Еще тогда после заключения комиссии Чершнев вернулся домой, развел во дворе костер и сжег свою форму с ботинками, в которых он катался в Чернобыль и обратно. В 1989 году ему снова пришлось отвозить фонящую технику и оборудование в Чернобыль. Ракеты же отправили на полигон, где и использовали в учебных пусках. По возвращении подполковник повторил ритуал сожжения формы.
«Фильм [НВО] – хорошее американское кино, – говорит сегодня Чершнев. – Но они, конечно, не рассказали нашу историю. Мы того не заслуживаем. Никто в мире не знает, что мы существовали, и через что мы прошли. Мы никого не спасли. Мы ничего не ликвидировали».
Чершнев сказал, что не может говорить за всех, что многие из его тогдашней группы, уволившись в запас, уехали в Россию. Но из тех, кого он знает, несколько человек уже умерли, а остальные тяжело больны.
«Мой водитель уволился и умер в 28 лет, – с горечью вспоминает 60-летний ветеран. «Подполковник Анатолий Курчи, другой заместитель командира бригады, который вместе со мной всем этим занимался, умер в 1995 году, по-моему от рака. Прапорщик Петро Позюра, который был старшим одной из машин, ослеп. Ну и так далее. У меня у самого проблемы с сердцем. Каждый год пару недель лежу в госпитале».
Кардиолог, у которого наблюдается Чершнев, однажды попросил его найти и принести ему заключение тогдашней чернобыльской армейской медицинской комиссии. В военном архиве ему сказали, что его история болезни не сохранилась.
«Вот я теперь и числюсь чернобыльским ликвидатором аж второй степени, за что мне причитается компенсация в 282 гривны в месяц, – подытожил Чершнев. – На это даже водки приличной сегодня не купишь».
Официальный список погибших (умерших) в результате чернобыльской катастрофы включает в себя всего 39 имен. Но из трех миллионов двухсот тысяч официально зарегистрированных украинских граждан, в той или иной степени подвергшихся радиации после взрыва, за прошедшие 33 года 1300000 уже ушли из жизни, – заявил Владимир Кобчик, бывший инженер ЧАЭС и сегодня вице-президент организации инвалидов «Союз Чернобыль Украины».
«Нам неизвестна статистика по России и Беларуси, где цифры не такие публичные, – сказал Кобчик. – Но в течение последних четырех лет на нужды всех, кого затронула трагедия, правительство Украины ежегодно выделяет 1,9 миллиарда гривен. Это 1000 гривен в год на человека! И ни копейки больше! А сколько людей, из тех остающихся сегодня в живых задетых Чернобылем больны, я даже затрудняюсь вам сказать. Доктора никогда не скажут вам, что вы больны или умираете из-за Чернобыля».
* * *
Группа туристов из Дании выходит из ворот Чернобыльской зоны отчуждения, пока их автобус проверяют на наличие радиации. Каждый посетитель Зоны на выходе подвергается такой же проверке. Все датчане оказывается «чисты», как и их автобус. «Усталые но довольные», они скоро отправятся в Киев, а оттуда улетят домой.
«Теперь я ясно вижу, что человеческая раса — самое тупое из всего, что оказалось завезенным на Землю, – говорит Расмус Щегеллруп, 32-летний судостроитель из Копенгагена, пока его друзья покупают сувениры и кока-колу в киоске на выходе из Зоны. – Мы все время изобретаем что-то, что не делает мир лучше, но при этом мы открываем что-то такое, что легко нас уничтожит, а это просто безумие какое-то, да?»
Его друзья смеются. Похоже, они не разделяют точку зрения своего товарища. В разговор вмешивается их гид Александр Домашенко.
«Большинство туристов благодарны за тот опыт, что получили здесь, – говорит он. – Они под большим впечатлением от героизма ликвидаторов, которые спасли остальную Европу от заражения на века вперед. Они обожают делать селфи на фоне саркофага взорвавшегося реактора».
Сергей Лойко
Печатается с разрешения автора
Опубликована на сайте Svoboda.org
