Каждый год 31 июля мы ходим в один и тот же ресторан с друзьями мужа. Мы там едим. Традиция такая. Нас три пары, где каждый первый – июльский именинник, каждый второй – жена и плюс ещё пара симпатичных геев, где всё, как у нас: один работает, другой – красивая. Назовём их Ливка и Лавуга. Ливка – маленький, носатый проворный предприниматель. Лавуга – косая сажень в плечах, золотая грива волос и томность. Ливка зарабатывает, Лавуга – домохозяйка.
С начала июля у меня вырисовывался вечер в воображении, что одеть: чтобы не повториться, чтобы не слишком тянуть одеяло на себя вызывающим платьем. Но в то же время и не быть незамеченной, чувствовать себя комфортно, но выглядеть наповал красивой. Любая женщина меня поймёт. Здесь важна комбинаторность. Всё должно совпасть: и сумочка, и аксессуары, и настроение.
– Я тебе говорил, что Шон и Ширли не придут в этот раз? – спросил за утренним кофе муж.
Не придут? Жаль. Впрочем, может, это и к лучшему. Американские вечеринки похожи на броуновское движение, люди хаотично передвигаются по залу, сталкиваясь, как молекулы, на мгновение. Ровно, чтобы спросить: как дела? Все хорошо! Отлично выглядишь, несмотря на жару! Да, Хьюстон нынче жарит! На предпоследней фразе глаза уже смотрят поверх твоей головы, чтобы перейти к следующей молекуле с тем же набором фраз. Small talk. Ни в коем случае нельзя переусердствовать и задержать человека на лишние полсекунды. За тобой закрепится репутация прилипалы. Так что, чем уже круг, тем больше шансов на душевный разговор со сложноподчиненными предложениями. Поэтому, подумала я, хорошо, что нас будет шесть, а не восемь.
За полчаса до выезда. Я наношу последние штрихи, пудрю нос и смачиваю виски парфюмом. – Да, кстати, я тебе не говорил? Шон и Ширли все-таки придут! Там, – рассеянно позевывая, сообщил муж, – будет человек сорок. Частная вечеринка. Угощает Дэн.
Как сорок? Это ж вообще меняет дело! – Какая тебе разница? – невинно улыбнулся муж. – Какая разница?! Какая мне разница?– взвилась я, – я тебе расскажу сейчас, какая разница! Во-первых, если нас шесть, то одевается платье шик-casual, можно без каблука, можно на маленьком! Во-вторых, если нас шесть, нам дадут просторный стол на восемь, значит, можно взять с собой большого размера сумку с причиндалами! – (загибала я пальцы, наступая на бедолагу) В-третьих, если нас шесть, я надеваю фривольно-разбитное настроение и сыплю скабрезными шуточками!
Перевожу дыхание и набираю воздуха в легкие:
– Если же, дорогой мой, нас сорок, скорее всего вечеринка будет в private-room, где я буду всех цеплять огромной сумкой и на локоть уже не обопрешься, придётся брать клатч. Casual стиль меняется на платье-коктейль, бижутерия – на маленькие натуральные камушки, высокий каблук и светско-интеллектуальный прикид. Скабрёзности и фривольность непозволительны. Напускается важность, оттопыривается мизинец и всяческий «отнюдь».
Мизинцы закончились, я оттеснила горемыку в спальню. Брови его полезли наверх и весь жалостный вид выражал горькое раскаяние заданным вопросом.
– А повестка дня! – завопила я, – хорошо бы пробежаться по докладу Мюллера и последним данным на бирже! А времени-то – фьюить!!!!
На этих словах несчастный, в ужасе закрыв голову руками, защищаясь от ненужных знаний и поразительных открытий, поспешил укрыться в ванной. На ключ. Я негодовала.
Времени переодеться на бал не было. Что ж , буду позорищем дня. Через пять минут муж вышел из ванной, в костюме – «тот, другой». У него, как у Тома Сойера, было два костюма: один на каждый день и «тот, другой» – для воскресной школы. Вышел, провёл рукой по волосам и был вполне готов. Зла не хватает!
Ехали в ресторан молча. Оба дулись друг на друга. Все оказалось так, как я предполагала. Отдельный зал, набитый достопочтенной публикой по периметру П-образного стола. Всё ещё царила та неловкая скованность, когда гости присматриваются друг другу в поисках необременительного собеседника. Со мной в таких случаях стараются не сталкиваться взглядами. Я – объект непонятный, ещё и русская. Вдруг как вытащу балалайку из-под полы и пойду в пляс. Конфузу не оберешься. Я это понимаю и сама стараюсь скользить взглядом, ни на ком не задерживаясь. Люди нащупывают друг друга, исходя из общих интересов, бэкграунда, колледжей, спортивных команд детей и воспоминаний юности. Поэтому сразу же образуются кучки из нарочито громко смеющихся «удачников» – смотрите, как я веселюсь, мне легко и комфортно! Мужа подхватывает волной и уносит к июльским нефтяникам, всех разобрали, кроме меня и гея-домохозяйки. Мы встречаемся в толпе взглядом и, вдохнув, начинаем протискиваться друг к другу, как Тоська Кислицына и та дылда на танцах. Что ж, приходится признать, мы – примерно одно звено в этой пищевой цепочке.
Это к концу вечера, после двух-трёх бокалов, когда уже выясняется, что я, оказывается, «свой рубаха-парень» и вообще «славный наш королик», от меня не оттянуть за уши желающих поболтать и посмеяться. Игривые мужья, изрядно навеселе, бегут наперегонки поднести бокал вина. Жёны заключаются в круг, зазывая в бук-клабы, благотворительные вечера и школьные комитеты. Хозяйка бала усаживает меня рядом с собой, и мы ведём непозволительно долгую беседу, её муж галантно подаёт мне винную карту: какое вино будем заказывать? Но как только я открываю рот, он тянет её обратно и передаёт Лавуге. Выбери, будь так добр, нам хорошую бутылку, любезно обращается к нему Дэн. – В чем дело, Дэн? – возмущаюсь я, – ты что не доверяешь мне выбор белого? – Шшшш, тихо, – шепчет мне на ухо Дэн, прикрываясь меню, – пусть Лавуга тоже
почувствует, что он здесь что-то решает. И я внутренне содрогаюсь от смеха: нет, я не замыкающая в этой иерархии, я – предпоследняя!
Мы мчимся по вечернему хайвею. Я вижу, как распирает мужа от гордости за меня, за мой успех и всеобщее обожание: – Видишь, я же говорил – никакой разницы! Я улыбаюсь! Прав был Вишневский – какие же мы всё-таки разнополые!
Яна Тейлор
Автор блога https://m.facebook.com/bananvsibiri/
