ДАВАЙТЕ ПОБЕСЕДУЕМ

Н.Т.

29 октября в славный город Хьюстон с концертом приезжает Виктор Шендерович. Mы все его с нетерпением ждем. А пока классик жанра любезно согласился ответить на наши вопросы.

– На гастрольной афише вы названы “последним сатириком России”. Уточните – вы имели ввиду – “крайний”, чтобы за вами не занимали, т.к. все равно товар кончается?

– Тут, я думаю, не товар кончается, а санэпидемстанция рынок закрывает до лучших времен.

– Вы часто и умело цитируете классиков Советского юмора – Ильфа и Петрова. Как вы думаете, сегодня в России кто бы лучше преуспел Бендер или Корейко?

– Сегодня Александру Ивановичу уже не пришлось бы прятаться от чекистов, потому что чекисты были бы в доле. А времена бендеров кончились в середине девяностых. И дай бог, чтобы обошлось без бритвы и различных частей тела, отправленных малой скоростью.

– Если вам придется переквалифицироваться – то в управдомы?

– Уж и не знаю, что делать. Насчет управдомов – тут все уже схвачено Лужковым, а для графа Монте-Кристо я недостаточно мстителен.

– На ваши выступления придут в том числе и те, кто уехал из СССР в застойных времена, славные анекдотами про Чапаева, чукчей, армянское радио. Как с анекдотами обстоят сегодня дела в России, кто их герои, не считая евреев и новых русских, и какой ваш любимый?

– Анекдоты сейчас появляются новые – и, главное, возвращаются старые, перелицованные. Например, недавно услышал анекдот про новый сорт яблок, который вяжет не только рот, но и руки. В 80-е сорт в анекдоте сорт назывался “андроповка”, сегодня он – “путинка”. Тенденция, однако. А любимых (смешных) – много. Самые любимые воспроизводству в печати, увы, не подлежат.

– Как-то во время воспоминаний об ушедшей молодости один из участников застолья в Бостоне сказал с неподдельной откровенностью, что служба в армии на погранзаставе (где-то на берегах Аму-Дарьи) научила его не бояться трудностей и сделала настоящим мужчиной. А чему вас обучила армия, кроме потребности отдавать “священный долг”?

– Армия раз и навсегда разъяснила мне, кто я в системе отечественных координат. Показала мне жизнь лицом и другими частями. Научила терпеть. Сделала из лирика – сатирика.

– Совсем недавно вы были безработным. Каким был для вас этот период?

– Безработицы у меня, в сущности, не было. Я почти немедленно переключился на газеты, радио и интернет. Но уже пару месяцев я не вижу Останкино и просыпаюсь, не твердо представляя, какой нынче день недели. Это такое забытое счастье.

– Как вы считаете, если ли у президента Путина к вам личная неприязнь?

– Не знаю, но если да, то – у него есть основания.

– Какие ваши ближайшие планы в связи с работой на телевидении?

– Планов никаких пока нет, потому что до конца выборного периода в России моего лица и, главное, моих текстов на центральном ТВ не будет. Об этом мне было сказано прямо.

– В своем интервью газете «Консерватор» 17.01.03 вы сказали: «Для меня сатира – способ рефлексии, понимания. Разбежаться и побольнее ударить… Это бывает необходимо, но важно не то, кого бьешь. А то, кого защищаешь». Кого, или, вернее, что защищает сатирик Виктор Шендерович?

– Себя, наверное. Своих маму и папу, их представления о добре и зле. Тот истончающийся слой людей, которые называются интеллигенцией и держатся соответствующих правил жизни.

– Как вы думаете, возможно ли в России, в принципе, в связи со всем ее нелегким историческим наследием, построение нормального гражданского общества?

– Возможно, разумеется. У Испании в двадцатом веке тоже с историей было не фонтан – за тридцать лет после Франко стали нормальной европейской страной. В Италии (Италии!) побеждают коррупцию. История движется все равно, другое дело – сроки, скорость эволюции. Здесь я пессимист, но не наше дело загадывать. Как говорил (правда, не мне) Катон Старший: “делай что должно, и пусть будет, что будет”.

– Наши читатели с нетерпением ждут вашего выступления в Хьюстоне. Бывали ли вы когда-нибудь в Техасе и чего вы ждете от вашей поездки?

– В Техасе не был – знаю об этом крае земли только по кино и литературе. Жду сильных впечатлений – не таких, как у Джона Кеннеди, но, к сожалению, тоже довольно стремительных: я ведь буду здесь всего только день.