МАЛЬЧИК И КОТ

Ромэн Яров, 2003, декабрь , Хьюстон, Техас

Инженер Евгений, пятидесяти лет, родом из России, покидал Вичиту, куда прибыл четырьмя годами ранее. Тогда он получил работу в местной инженерной компании, теперь нашёл другую, в районе Филадельфии. Там ему дали зарплату побольше, и места вокруг были поживописнее, как он успел заметить, съездив на интервью. Это имело значение. Евгений, может быть, и не стал бы искать новую работу, не рассылал бы резюме по компаниям, если б не надеялся, что в большом городе жена к нему присоединится. Ехать в Вичиту из Хьюстона – места первой их остановки в Америке – она отказалась. В Хьюстоне они прожили несколько лет, работали. Потом его уволили. Пришлось отправляться туда, где взяли. Её не увольняли, она осталась. Один раз жена навестила его в Вичите. Ей не понравился маленький город, она опасалась, что не найдёт в нём работы. И места были неживописные – пыльный и плоский штат Канзас.

Так, выехав из существовавшего ещё СССР для того, чтобы, согласно документам, с кем-то объединиться, семья сама оказалась разъединённой. Ситуация в Америке частая – но они не были к ней готовы. Евгений чувствовал себя очень одиноко. Вичиту он покидал с радостью.

Накануне его проводили на работе, в отделе. Он принёс торт, поставил на стол для раскладки чертежей, разрезал. В ланч-тайм все подходили, брали по куску. А ему подарили открытку с надписью “Желаем удачи”, на которой сослуживцы расписались. Сожаления, что его с ними теперь не будет, никто не высказал. Это чувство даже и в голову ни одному из коллег не пришло. Что вовсе не значит, что у Евгения был с ними напряг. Наоборот: ему охотно рассказывали о всякого рода семейных проблемах. Американцы не стесняются это обсуждать, для них табу – разговоры о финансовых делах, своих и собеседника, политике, отчасти религии. Отношения с некоторыми можно было даже считать дружескими: как-то раз пригласили на вечеринку у бассейна, с пивом. Но сердечной привязанности не возникало. Страна была создана уехавшими откуда-то в поисках лучшей жизни людьми и развивалась потому, что другие ехали дальше. Так продолжается и по сей день. Привязываться сердечно к сослуживцам, соседям не в традициях здесь.

В Америке так: встречают на новом месте приветливо, легко – и с такой же лёгкостью расстаются.

Утром Евгений сдал в рентал-офис ключи от апартмента и теперь перетаскивал в машину вещи. Парковка располагалась недалеко от подъезда дома. У него был мини-автобус Шевроле-Люмина белого цвета, с откатывающейся боковой и подъёмной задней дверями. Казалось бы, немного нужно одному человеку, а автобус набивался полным: телевизор, микроволновая печка, чемоданы с одеждой – два. Здесь положено каждый день приходить на работу не в том, в чём вчера.

Донни, единственный Евгения в этом городе друг, подошёл, пригляделся.

– Уезжаешь? – Донни сопнул носом.

– Да. – Евгений впихивал в узкое пространство между микроволновой печкой и стенкой чемодан.

– Но ты ведь вернёшься? – В голосе Донни прозвучала надежда.

– Не думаю. – Евгений вдвинул, наконец, чемодан. Донни глядел расстроенно, размышлял, что бы ещё сказать.

Из парадного, где на первом этаже была дверь квартиры Евгения, а в полуподвале – Донни, вышел Флаффи, как обычно, молодецкой походкой дошёл до

своего любимого дерева, взлетел до первой развилки и улёгся там, глядя пренебрежительно на Евгения.

…Евгений жил в квартире с одной спальней на первом этаже трёхэтажного дома, входящего в состав большого жилого комплекса. Домов было много, они стояли разбросанно, на лужайках между ними росли деревья. На первый этаж вела лестница в один пролёт, а под первым был ещё и полуподвал, тоже с квартирами. Собираясь в Америку, Евгений не думал, что и там увидит он полуподвалы. Увидел: где ж ещё жить бедным людям. Платить-то за полуподвал нужно меньше, чем за квартиры вверху.

Флаффи был именно тот, кто познакомил Евгения с Донни. Делают это обычно люди – но Флаффи был белый, средних размеров кот, в серых пятнах. Слово означает по-английски “пушистый”. По-русски кота бы звали Пушок, Пушистик – но в английском языке нет такого количества суффиксов. Пушистым этот кот вовсе не был, наоборот – худой, с гордым, но и насторожённым взглядом борца за убеждения.

С Флаффи же, в свою очередь, Евгений познакомился так. Однажды вечером он услышал мяуканье за дверью и лёгкое в неё постукивание. Удивлённый, он открыл дверь. Белосерый кот влетел в квартиру, промчался мимо двери справа, в спальню, мимо кухни – прямо в жилую комнату, где улёгся на полу перед телевизором, уставился в экран. Включён был канал культуры, опера. Ария коту не понравилась, он перевёл на Евгения строгий взгляд. Евгений сходил на кухню, налил в блюдечко молоко, принёс, поставил. Кот принялся лакать.

” Ты за что меня выбрал? А, знаю – чтоб я не чувствовал себя так одиноко”.

И тут в дверь постучали ещё раз – посильнее, чем в первый, но тоже слабо. Кто же – хозяин кота ? Он бы позвонил. Собака, что за этим котом гналась? Другой кот – крупней? Евгений приоткрыл дверь. У порога стоял мальчик лет пяти-шести, коротко стриженый, в серых штанишках на лямках и синей рубашке. Евгений распахнул дверь.

– Привет, – сказал мальчик. – Я – Донни. Мне сказали, что мой кот Флаффи пошёл в вашу квартиру. Он у вас?

– Привет, – отозвался Евгений. – Я – Юджин. Это он?

Кот тем временем вышел из комнаты и приблизился к двери.

– Он, – закричал Донни и взял кота на руки. – Мне его подарили, когда он был котёнком. А когда он вырос, я ему синюю ленточку на шею повязал. Видишь?

– Лучше б ты ему больше еды давал, – сказал Евгений. – Он ко мне пришёл, потому что есть хочет.

– Его мама кормит, – сказал Донни. – Банок не покупает, остатки курицы даёт.

“Курица – самая дешёвая еда в Америке. Остатки курицы вообще ничего не стоят.”

Кот вырвался из рук мальчика, пошёл, у двери остановился, поглядел на него. Кулак Донни был зажат, мальчик протянул его к Евгению, разжал. На ладошке лежало сизое с белым голубиное пёрышко.

– Где ты живёшь? – спросил Евгений. Донни направил указательный палец вниз.

“Полуподвал, так я и подумал. Родители его бедны.”

Что немедленно подтвердилось. Флаффи вышел на лестничную площадку.

Донни снова сжал перо в кулачке и двинулся следом. Вышел и Евгений. Донни спустился вниз, Евгений услышал, как хлопнула дверь его квартиры. А кот пошёл по лужайке между домами. Евгений вернулся к себе и встал на балкон. Отсюда хорошо было видно, что делается на лужайке. Флаффи пересекал её по диагонали, направляясь к росшему посредине дереву. Откуда-то выскочила рыжая кошка, встала у него на дороге, выгнула спину, зашипела. Ни на минуту не замедляя горделивого своего шага, Флаффи врезал ей лапой по морде. Кошка с воем метнулась в сторону. Флаффи продолжил путь, одним махом взлетел на дерево, уселся в первой развилке, огляделся, увидел Евгения. Человек и кот находились на одном уровне. Кот глядел на человека с презрением.

“На балкон выйти и дурак сможет. Ты попробуй, как я!”

Флаффи стал приходить к Евгению каждый вечер, когда тот возвращался с работы. По выходным же он приходил дважды, сам себе назначив двухразовое питание. Евгений не возражал. А чтобы гордость кота от принятия гуманитарной помощи не страдала, он всячески подчёркивал своё превосходство. Стоило Евгению выйти во двор, как Флаффи начинал своё шествие к дереву. Рыжая кошка всякий раз пыталась его остановить, и всякий раз Флаффи давал ей по морде и невозмутимо продолжал путь. На дерево он взлетал одним махом, поднимался до первой развилки, усаживался там и, всё так же наклоняя голову, презрительно глядел на человека.

“Я зато вот как умею! Ты так никогда не научишься!”

А Донни подружился с Евгением совершенно искренне, едва заметив, приветствовал криком “Hey, Eugene!” Тут же он подбегал и начинал нескромно хвастаться своими богатствами. Это мать его была бедна – молодая женщина, обычно в красной кофте-безрукавке, джинсах по щиколотку, показывающих стройные лодыжки с золотой цепочкой на левой. Лицо её было миловидным, хотя и грубоватым, русые волосы падали на плечи, в ушах болтались большие белые пластмассовые серьги. Отца Донни Евгений не видел – развелись или даже не оформлялись. Одинокие, с ребёнком, женщины богатыми бывают редко, отсюда – полуподвал. Сам же Донни был сказочно богат, каждый день показывал новые вклады в несметную коллекцию своих сокровищ. Перо голубя, половинка скорлупки крохотного яйца какой-то птички – с вытекшим содержимым, винтик. Однажды он протянул Евгению маленькую ладошку, на которой вполне умещался череп мыши, совершенно белый. “Ыыы”, – говорил он, умирая от страха и восторга, “Ыыы…

” Кот, наверное, его единственная игрушка. Зато живая …”

…Евгений сходил в квартиру, взял последний чемодан, оглядел комнату, кухню – не забыл ли что, вышел и захлопнул за собой на замок дверь. Донни всё ещё стоял у машины. Евгений запихнул чемодан, закрыл, с грохотом, скользящую дверь, повернулся. Донни протягивал ему руку – со сжатым кулаком.

– А ну-ка показывай, что там у тебя, – сказал Евгений. Донни раскрыл кулак. На ладони блестела никелированная гайка.

– Хочешь?- сказал, через душевную муку, Донни. Евгений протянул руку – и закрыл детский кулачок.

– Оставь, – сказал он. – Тебе нужней.

Донни вздохнул облегчённо.

Флаффи на дереве, меж тем, забеспокоился. Что-то было сегодня неправильным. Кот спустился с дерева, подошёл. Обычная горделивость в его взгляде сменилась теперь мучительным вопросом.

“Эй, люди, что там у вас происходит?”

Евгений смотрел на Донни. Ему вдруг жалко стало, что он никогда больше его не увидит. Он протянул руку, чтобы погладить мальчика по голове, потрепать по затылку, положить руку на перетянутое лямкой плечо – и отвёл. В Америке и к свои детям принято прикасаться с осторожностью – а уж к чужим… Но он не хотел убирать руку – нагнулся и почесал у кота за ухом. Выпрямившись, он достал из кармана бумажку в десять долларов, протянул Донни.

– Отдашь матери. Пусть купит Флаффи молока. Следи, чтоб он в мою квартиру больше не ходил. Новыми жильцами могут оказаться плохие люди.

– Он не пойдёт к плохим людям, – сказал Донни. Он по-прежнему держал кулок с гайкой закрытым, а десять долларов, зажатые двумя пальцами, трепыхались на ветру.

– Иди домой, отдай деньги маме, – сказал Евгений.

– Она на работе, – сказал Донни.

– Тогда положи куда-нибудь. А то потеряешь. Или ветром унесёт.

– Я буду по тебе скучать. – Донни не двинулся с места.

“Единственный, кто такое сказал. И я буду по тебе скучать, уже скучаю – по чувствам таким. Ах, как мне их не хватает! Года через три, малыш, повзрослев, такого уже говорить не будешь, да и подобные чувства отучишься испытывать”.

– Ну, прощай! – Евгений протянул руку, сжал кулачок Донни, отнял руку, сел за руль, включил мотор, посмотрел в окно. Донни, отойдя в сторону, махал ему сжатым кулачком. Второй друг – кот Флаффи – тоже глядел вслед. Во взгляде его было полное недоумение. Евгений стронул с места машину.