Моим крестным детям – Анастасии, работнику ООН в Нью Йорке, Никите, московскому журналисту, и Елизавете, петербургской школьнице, посвящается…
«Life is a wonderful, endless journey if you know how to live it».
Lorenzo Quinn.
«Подошвам ваших ботинок покоряются земные просторы»
Уильям Фолкнер.
«Пока мы ругаем жизнь, она проходит».
Старая еврейская мудрость.
Рассматривая фотографии ЕВРОПЫ
Когда в глубокой старости я не смогу больше путешествовать, для меня наступит спокойная пора перебирать пестрые листки воспоминаний, сидя в кресле-качалке в тенечке под пальмой. Тогда я, наконец-то, смогу посвятить своё время любимым, но совершенно заброшенным мною, крёстным детям. Поверьте, мне будет, что им рассказать. Прежде всего, я собираюсь показать им старые, к тому времени пожелтевшие фотографии, сделанные на всех континентах.
Смотрите, ребята, как красива Европа!
Вот добродушный веселый Брюссель, незатейливый уютный Хельсинки, оригинальная крошка Андорра. А это – основательные города сытых немецких бюргеров, скучноватый Лихтенштейн, полная шедевров Гауди Барселона, гостеприимный, насквозь проникнутый пивным духом Копенгаген, где даже грустная Русалочка – подарок “пивного короля” любимому городу.
На этих фотографиях – очаровательная златоглавая Прага, склонный к спокойному изыску Стокгольм, рафинированная красавица Севилья, весь в былой славе Лиссабон, аристократически-надменный Краков, по-южному страстная Малага и милая София, полная ароматов роз, “Плиски” и чуть-чуть несбывшихся надежд…
«Всемирная деревня»
Вода и небо, а между ними сказочные, как будто нарисованные над каналами домики. Поэзия Венеции? Нет, проза Амстердама, добропорядочного и хулиганистого одновременно. Здесь соседствуют церкви, таверны и бордели и сохранен особый исторический дух – смесь заносчивости богатых торговцев и бесшабашности матросов и развеселых девиц. Каналов тут больше, чем в Венеции, мостов больше, чем в Париже.
В Амстердаме родился мореплаватель, чьим именем названы море и остров в Ледовитом океане – Виллем Баренц. Отсюда в 1594 году, «открыть проходящий к северу от Норвегии, Московии и Татарии удобный морской путь в царства Китайское и Синское», отправился он во главе маленькой флотилии в то своё знаменитое плавание, о котором мы читали в детстве.
В этом городе, местами легкомысленном, местами тяжеловесном, но всегда оригинальном, Джон Леннон и Йоко Оно, отстаивая свободу личности, в марте 1969 года на глазах у окружающих улеглись под одеяло прямо на улице, таким образом ратуя за мир во всем мире.
Здесь в красочных и шумных городских кофейнях, где торгуют кофе, алкоголем и легкими наркотиками, обычно делает свою первую дурманящую затяжку немецкая и английская молодежь. Кстати, интересно, что первый такой кофешоп, открывшийся более 30 лет тому назад, носил название «Rusland». Нет, это не в честь великой и могучей державы, просто корень «рус» в германских и скандинавских языках означает «улёт».
На мой взгляд, голландцы традиционно гораздо лучше изображали еду, чем ее готовили. Местные национальные блюда представляют собой безвкусные смеси из когда-то отличных овощей и хорошего мяса, проваренных вместе до полной неузнаваемости, или замученную готовкой рыбу. Фирменный десерт – безрадостная гора яблок, склеенных полусырым тестом, может запросто вызвать послеобеденную депрессию. Но именно веселые краснолицые завсегдатаи голландской таверны дали миру великое блюдо, ради которого «гурмэ планеты всей» стекаются сюда в начале июня. В это время к здешнему побережью подходит молодая сельдь и начинается селедочное безумие. Коронный номер – сельдь слабого посола. Вот фотография ежегодного подношения бочонка с этим деликатесом ее величеству голландской королеве Беатрикс.
Справедливости ради замечу, что никакого сравнения со знаменитой шведской «северной селедкой» или с рыбой «коми-народного-посола» сделать невозможно, ибо аромат «шведки» мгновенно сбивает с ног, а от «коми-рыбки», даю слово, у особо впечатлительных дело может дойти до гибели от удушья.
Еще пара слов об этой «всемирной деревне», постоянно заботящейся о своей индивидуальности. В Амстердаме, придавая ему экзотическую красочность, проживают люди ста сорока национальностей. Терпимость коренных жителей к чужестранцам складывалась веками, ведь именно иноземные деньги 400 лет тому назад способствовали расцвету этого города. И не случайно первый в мире пункт по обмену денег открылся здесь же, в Амстердаме, в начале 17 века. Сегодня каждый четвертый житель города иностранец. К этому постоянному космополитическому флеру добавьте ежегодные два миллиона туристов из разных стран и десять миллионов транзитных пассажиров со всего мира. Впечатляет?
Итальянский паноптикум
Следующий альбом – фотографии чарующей Италии, где смахивающие на мафиози смуглые таксисты и шумные повара пиццерий, вполголоса, для себя, безо всякого расчета на одобрение, распевают арии из опер. Здесь не покидает постоянное ощущение музыки, легкости, радости и света. Вспоминается заявление А. Кончаловского в его «Низких истинах»: «Я спросил итальянцев, почему так много веселого народа вокруг, иллюминация, музыка – какой сегодня праздник? «Никакого. Мы так живем». Это был шок. Все мои последующие идейные шатания и антипатриотические поступки идут именно отсюда».
Вот фотографии деловитого итальянского Севера. Три кита, на которых держится репутация притягательного Милана – опера, футбол и, конечно, мода. Это место настоящего паломничества любителей модного дизайна от Армани, Гуччи, Бриони, Молинари. Здесь меня всегда серьезно интересовал вопрос – почему вояж по магазинам так хорошо подлечивает нервы? Женщины этого объяснить не могут, а мужчины не хотят.
Вот патриархальная Тоскана – старинные города с особой атмосферой средневековья и эпохи Ренессанса, равнины с полями подсолнухов, оливковые рощи, виноградники долины Кьянти. В этом рае для гурманов и гурмэ несколько веков назад создали «Тирамису» – кулинарный шедевр, покоривший мир. А это – сокровищница художественных шедевров мировой культуры, вдохновлявшая Данте, Бокаччо и Да Винчи, изысканная Флоренция, с ее неизменным символом совершенства Микеланджеловским Давидом.
На следующем фото – Вечный город, заложенный Ромулом на Семи Холмах в апреле 753 года до Рождества Христова. Он такой итальянский, с его знаменитыми призраками – жестокого Калигулы, недалекого Нерона, Юлия Цезаря – самого известного из всех римских граждан, «специалиста по ядам» Борджиа и, конечно, великого императора Августа, принесшего мир после века войн. Это сумасшедший красавец Рим с его «la dolce vita», воспетый Феллини и Антониони, принесший «Оскара» и «Золотой Глобус» Одри Хепберн. Кажется, что вот-вот на виа Венето встретишь красавиц Софи Лорен и Джину Лолобриджиду, а в полночь в фонтане Треви будет купаться златокудрая Анита Экберг, обладательница самого шикарного бюста в мировом кинематографе. В Риме, ставшем театром «Сладкой жизни», завещал похоронить себя неотразимый Марчелло Мастроянни.
А это – Ватикан, симбиоз религии, искусства и культуры на территории в 0,44 км, и площадь Святого Петра, с трудом выдержавшая нашествие активно скорбящих паломников в грустные дни перехода Папы Иоанна Павла в мир иной. Не менее активно радовались они приходу на престол «осторожного кардинала» Йозефа Ратцингера, ставшего в возрасте 78 лет Папой Римским Бенедиктом XVI.
Это Пиза. Мне лично она мила не только своей самой разрекламированной в мире башней, словно доказывающей, что наиболее интересно то, что несовершенно, но и тем, что в местном университете есть факультет, на котором преподают … психологию собак.
Теперь, ребята, взгляните на фотографии романтической Венеции. Понимаете, почему Гёте называл этот город, похожий на декорации к пьесам Карло Гольдони, «мечтой, сотканной из воздуха, воды, земли и неба»?
Что ни дом – то вырастающий из воды дворец. Что ни место – то эпоха и знаменитое имя. Переговариваются симпатичные гондольеры в соломенных шляпах, речные трамвайчики «вапоретто» снуют по самой необычной улице мира – Большому каналу, туристы сходят на берег, чтобы, как и положено настоящим туристам, исследовать местные узенькие улочки. А там все знакомые имена – Рубенс, Тициан, Джотто, Ботичелли.
Вот дворец, в котором умер последний венецианский дож, низложенный Наполеоном. Здесь творил Вивальди, тут – Вагнер, там – Томас Манн. В этом доме разочарованный патриций выдал Святой Инквизиции Джордано Бруно за то, что учёный давал ему уроки физики вместо уроков черной магии. В этом палаццо останавливался мятежный лорд Байрон, в том решалась судьба Казановы.
Во Дворце Дожей выносил свои приговоры суд Инквизиции, заседал Большой Совет, заключался мир между европейскими державами. А сюда, на место бывшего монастырского огорода, на площадь Сан Марко когда-то в средние века венецианские купцы привезли кофе. Открыв первое кафе, они быстро нашли ему применение, в отличие от венцев, еще в 13 веке похитивших мешки с драгоценными зернами у осаждавших город турок, но принявших кофе за корм верблюдам. Кстати, ещё одно историческое похищение – мощи самого Святого Марка все те же предприимчивые венецианцы тайно вывезли из Византии, прикрыв свиными окороками.
Предполагается, что недалеко от площади Сан Марко жила и молилась на ночь Дездемона. В здании вот этого театра когда-то провалилась опера Верди «Травиата» и удачно прошла премьера «Похождения повесы» Стравинского. Здесь, в незаконченном дворце восемнадцатого века 30 лет жила Пегги Гугенхайм – самый крупный коллекционер века двадцатого. Естественно, на стенах – Кандинский, Модильяни, Эрнст, Малевич, Пикассо, Дали. Захватывает дух…
Но не у всех. Как известно, один, глядя в лужу, видит лужу, а другой – звезды, которые в ней отражаются. Представьте себе, знавала я русских туристов, озвучивающих своё самое сильное впечатлении от прелестного города примерно так: «В Венеции вода воняет». Особенно смешно было слышать эти слова от людей, привыкших всю жизнь вдыхать запахи цветущих по весне помоек и загазованных проспектов экологически опасных для жизни российских городов. Иосиф Бродский как-то сказал, что людей, жалующихся на дурной запах каналов Венеции, он просто вычеркивает из своего списка. Умнейшая мысль! А может, этим унылым странникам ставить в паспорте штамп «Зря выездной»?
Продолжение следует.
