Конечно, настоящему мужчине писать о своих победах над женщинами – как-то не очень. Но такую победу, ее же можно, фигурально выражаясь, только в бою одержать, верно?! А никакого боя не было. Я даже не побрился в тот день. Просто из метро выходил, как обычно, в приличной кожаной куртке, шапка лысину прикрывает с запасом. Короче, выхожу один я из своего метро и прохожу мимо киоска, где продают мясопродукты. Вижу внутри киоска симпатичную на вид, недорогую, нежирную грудинку и шутливо говорю продавщице что-то типа:
– Скажите, если я у вас триста граммов этой грудинки возьму, я завтра смогу к вам снова прийти, или вы за мое здоровье не ручаетесь?
Она мгновение пристально смотрит на меня и произносит:
– Мужчина, я давно в торговле. Я знаю, кого можно обманывать. Я вам честно говорю – берите!
Я говорю:
– Спасибо за честность, беру!
А она дальше:
– Мужчина, я вас не обманываю, поверьте. И знаете, почему? Потому что – вы мне нравитесь!
Я говорю:
– Спасибо, очень приятно! А мне ваша грудинка понравилась.
Тут я почувствовал, что не совсем то сказал, и что тон игривый сменить надо было, но поздно. Продавщица продолжает смотреть на меня, как Пугачева на Галкина лет пять тому назад, и продолжает свою прямую речь:
– Мужчина! Я вас давно заметила! Мы сегодня с сыном – вот он как раз тут, Вовочка, иди сюда – выпили по чуть-чуть, но вы мне нравитесь! Могу я с вами по душам поговорить, я тут недалеко живу?
На этих словах я замечаю, как выдвигается на меня из киоска цельная румяная туша, которая оказывается ее сыном Вовочкой, лет двадцати пяти и килограммов сто живого веса, и он поясняет мне:
– Это – моя мама! Она – хорошая! Я могу в киоске вместо нее постоять.
Конечно, тот факт, что женщина в меня влюбилась по легкой пьяни, меня даже немного огорчает, но ведь она утверждает, что это у нее давно. То есть, крепла у нее эта привязанность на трезвую голову. Тем временем моя пассия взвешивает мне не триста граммов, а все шестьсот, называет цену, затем сильно округляет ее в мою пользу, и протягивает мне грудинку. И кусок, я вижу, действительно, нежирный – то что надо.
Тогда я, желая завершить все достойно, протягиваю руку с деньгами вглубь киоска и торжественно провозглашаю:
– Спасибо, рад был познакомиться!
В общем, эта идея с протянутой рукой – была моя крупная ошибка. Пылкая работница торговли привычно хватает мою руку, как какой-нибудь окорок, и я понимаю, что мне уже не вырваться. А в другой руке у нее нож. И в этот момент приходит мне в голову неожиданная, но банальная мысль: «А вдруг это – судьба!» В конце концов, я давно люблю мясо, и вот оно причудливым образом ответило мне взаимностью.
И тут, как у человека перед концом проходит перед глазами вся его жизнь, у меня начинают мелькать те женщины, с которыми я мог связать свою судьбу. Реально. И всплывают они без имен, но в точном хронологическом порядке: студентка, медсестра психоневрологического диспансера, филолог, инженер-технолог, актриса оригинального жанра, врач-педиатр, архитектор, концертмейстер и соседка неизвестной профессии. Причем из всего этого, если вдуматься, не такого уж обширного списка я попробовал только филолога (семь лет брака) и архитекторшу (живу по сию пору). Конечно, в обоих законных случаях это была любовь по согласию, но была ли это судьба, вот в чем вопрос?
И тут мне на помощь приходит Вова. Он говорит:
– Мама! Ну шо ты! Мужчине же надо домой! У него ж семья, дети!
Этой фразой окончательно симпатичный мне с этого момента Вовочка выводит меня из раздумий. Я тоже вспоминаю, куда шел, собираюсь с силами, вырываю из киоска свою руку с мясом – шестьсот граммов грудинки, напоминаю – и ухожу, не дожидаясь сдачи, со словами:
– Удачи вам, дорогая моя! Мы еще увидимся!..
Что вам сказать? До метро и из метро я уже неделю хожу другой дорогой. А что это было: победа или поражение, кто же из нас может знать… Но, если прав мой друг, который скрупулезно соблюдает все посты, то я это обязательно узнаю, когда высшие компетентные органы будут подводить итоги моей земной жизни. Изменить судьбу, естественно, будет уже поздно, но любопытство кто-то же должен удовлетворить…