МАТРИЦА И МОРЕ

Оксана Сергиево-Посадская

В феврале, бывает, и в январе, в Остине выдается несколько теплых дней, как будто весна вышла на разведку. Вылезают обманувшиеся первоцветы, над столиками кафе пиратствуют граклы, и бензиновая лужа отливает жидким спектром. В марте весна приходит, чтобы остаться. Лето наступает в мае и неохотно отступает в октябре.

У нас круглый год что-нибудь цветет. Не мимоза – так багряник. Не глициния – так креповые мирты. Дубы и те цветут. Население изнемогает от букета аллергий. Благо, в четырех часах езды побережье Мексиканского Залива, где только пальмы и воздух как соляные капли от насморка.

В последние минуты перед отъездом, отсылая материалы для ежемесячного листка русского общества, я засомневалась, приписать номер мобильного или не надо.

– Без тебя разберутся, – припечатал муж.

Но телефон я взяла. И, не справившись с выбором, три книги. Подумав, засунула в пляжную сумку еще футляр с компактными дисками.

– На два дня едем, – напомнил муж с порога. (Как выяснилось в дальнейшем, сам он, кроме всего прочего, запасся лэптопом и цифровым плеером).

Триста миль мелькания разделительной полосы и деревцев восковника – это утомительно. Поужинали в рыбном заведении, вяло обсуждая расход бензина и курортную дороговизну. По-лунному бледное солнце спускалось под высокий мост, соединяющий побережье с островом.

– И по телевизору каналов кот наплакал, – пожаловалась я, повалившись на гостиничную кровать и щелкая пультом.

– Да, из 322-й комнаты… Нет, связи нет… – разбудил меня голос на другое утро.

Муж прижимал плечом телефонную трубку, глядя в экран лэптопа и бегая пальцами по клавиатуре.

Задумчиво действуя зубной щеткой, я подошла к окну. Напротив было пустое небо, тускло подсвеченное сверху. Ниже летали чайки, придерживаясь пляжной полосы между горизонтальной плоскостью залива и вертикалью прибрежных гостиниц. Вдоль пляжа тянулась низкая бетонная дамба, редко помеченная фигурками бегунов.

– Попробуй, поговори с этими тупицами! – раздраженно сказал муж, брякнув телефонной трубкой.

Водянисто-молочное небо продолжало вливаться через дырочки зрачков. Я вынула щетку изо рта:

– Как насчет того, чтобы отключиться от матрицы…

И обернулась на его смех. Он сказал:

– Доброе утро, ты вся в зубной пасте.

Мы взяли с собой только ключ от гостиницы. На моле было ветрено, и мальчик пытался кататься на скейтборде под парусом. Потом навстречу попался человек с волком.

– Нет, это аляскинский маламут, – ответил человек.

Мы спустились на пляж, где мелкий серый песок принимал каждый шаг, как в ладони. Говорят, именно из-за песка волны залива такого цвета, цвета чая с молоком, хотя в ясную погоду под линией горизонта видна нефтедобывающая платформа.

Ближе к воде за песок цепляется похожая на проволочную мочалку поросль; не понять, живые растения или выброшенные на берег водоросли. И обязательно увидишь дохлую медузу точно, как в прошлом году.

В будний день людей на пляже так мало, что если вдруг побежать изо всех сил по мелкоте, то увидят только издали, случайно, а так все смотрят на зеленого воздушного змея в белом небе.

К одиннадцати становится жарко; на коже запекается горькая соль. Крики чаек гаснут в гипнотическом гуле волн, как капля в море. Такая особенная усталость бывает от купания и солнечного ожога…

В глубине вчерашнего рыбного ресторана возле пластмассовой банки для чаевых горбился гитарист. Мы прошли на веранду. Замыленное дымкой солнце опять спускалось по невидимой дуге, пересекающей дугу моста.

Внизу на пирсе рыбак-одиночка бросил в воду пойманную рыбу.

– По закону они должны быть определенного размера, – объяснил мне муж.

– Да говорящая это была рыба, мужик загадал желание, – объяснила я мужу.

Однако один рифовый окунь попал-таки на мою тарелку, запеченный по-гавайски с кружками ананаса. Ковырнув вилкой и отхлебнув вина, я навела на спутника жизни затуманившийся взор. Вооруженный щипцами спутник сражался с крабовой клешней.

– Солнце… – неопределенно позвала я, но меня перебили:

– Извините, что прерываем ваш романтический ужин! Мы на одну секунду!

И два семейства на отдыхе деловито выстроили в кадре своих отпрысков, заслонивших бухту и прогулочный катер.

– Чтобы было видно, как вам здесь нравится! – подавали команды взрослые.

– Обнимитесь! Джонатан, ты тоже!

– Со вспышкой или без?

– А закат войдет?

– Улыбаемся! Еще раз! Джонатан, ты тоже!

– Тысячу извинений!

– Приятного аппетита!

– Запасные батарейки в чехле?

Когда родители Джонатана, друзья его родителей и дети их друзей отошли, солнце было уже под мостом. Огромный длинный голубой глаз с солнечным зрачком глядел прямо на нас.

– …Матрица, – посочувствовал муж вслед удаляющемуся топоту.

– …Море, – констатировала я вновь открывшийся пейзаж.