Со времени умопомрачительного дебюта Екатерины Сюриной в московском театре Новая опера прошло почти 10 лет. Сейчас Екатерина одна из самых востребованных молодых певиц в мире. Лондонский Ковент-Гартен, парижская Опера-Бастиль, Штаттс-опера в Вене и Берлине, Метрополитен-опера охотно приглашают молодую россиянку. В этом сезоне повезло и хьюстонским любителям оперного искусства. На сцене HGO в опере Гаэтано Доницетти «Любовный напиток» Екатерина Сюрина исполняет роль Адины.
Необыкновенно артистична, певица продолжает играть и в жизни. Интервью «Нашему Техасу» получилось эмоциональным.
Вас называли «Русское чудо», «Лучшая московская Джильда». Насколько Вам комфортно жить с этими клише?
Насчёт «Лучшей Джильды» всё просто. В 2000 году в Москве была одна-единственная постановка «Риголетто» – в театре Новая опера. Она была яркой и запоминающейся – там пел заглавную роль Дмитрий Хворостовский, дирижировал сам Колобов. Для меня это был дебютный спектакль, видимо, я и запомнилась.
Эпитет «Русское чудо», помнится, появился после Зальцбургского фестиваля и был подхвачен одной из екатеринбургских газет. Это понятно, я родом из Екатеринбурга, и город гордится мной. Мне приятно, что люди меня помнят, хотя я уже десять лет пою преимущественно на Западе. Мне бы очень хотелось, несмотря на европейские контракты, спеть там – просто так, для своей семьи, родственников и друзей – ведь у них нет возможности путешествовать по миру.
В десятке самых успешных российских певцов Вы занимаете третье место – после Нетребко и Гуряковой. На Ваш собственный взгляд, насколько Вы успешны?
Не может быть! Что ж, мне очень приятно, что я занимаю третье место после певиц такого ранга. Я обожаю Аню Нетребко и поддерживаю с ней дружеские отношения. Когда есть возможность и мы выступаем где-нибудь поблизости, мы встречаемся. У наших детей разница всего в один год, словом, у нас похожая жизнь, с той разницей, что она занята гораздо больше, чем я. Оля Гурякова для меня всегда была эталоном. Когда она пела Мими в театре Станиславского, мы, тогда ещё студенты, прибегали слушать её. Она очень красива и органична на сцене. Я у неё многому научилась.
Я считаю себя состоявшейся певицей в плане того, что у меня есть любимая работа, роли, которые я хотела спеть, меня приглашают петь в знаменитые театры. Я так понимаю, что меня знают в оперных кругах. Я думаю, что людям, которые интересуются оперой – читают оперные журналы, покупают диски – известно моё имя. Если я пою в одном и том же театре несколько лет подряд, публика меня помнит и принимает очень тепло.
У Вас есть поклонники, которые следят за графиком Ваших выступлений и путешествуют за Вами по миру?
Есть. Их немного, но есть. Например, я помню, как во время моих концертов в Нью-Йорке приезжали люди из Японии. Меня поражает этот факт, и я так благодарна этим людям, которые не только приходят на концерты, но потом ждут нас после спектаклей, чтобы получить автограф. Я всегда нахожу время, хоть 3-5 минут, поговорить с ними. Мне важен этот контакт со зрителем. Ведь благодаря им, их аплодисментам, мы, певцы, буквально заряжаемся энергией.
О личной жизни. Ваш муж Чарльз Кастроново тоже певец, тенор. Как часто вы поёте вместе? Как сбалансирована любовь на сцене и в жизни?
Мы познакомились в Берлине во время работы над оперой «Любовный напиток». Первый раз в жизни я пела в опере со счастливым концом (до этого были оперы, где мои героини или умирали, или сходили с ума). Эта опера для нас стала особенной, так же как и Берлин, город, где мы повстречались. Мы поём вместе крайне редко, даже несмотря на то, что мы оба лирические певцы – весь концертный график зависит от наших агентов. Нам удаётся выступить вместе один раз в году, а хотелось бы больше. Мы вместе пели «Сомнамбулу», «Искателей жемчуга», скоро будем петь «Волшебную флейту» в Санта-Фе. Нам очень интересно работать на сцене вместе. Певцу всегда важно иметь «своё ухо» – то есть человека, который слышит тебя, знает твою природу, человека, которому ты веришь. У многих певцов это педагоги, у меня – мой муж, который мне помогает и даёт советы. Есть, правда, одна трудность. Если я пою с другими певцами, я не переживаю за них, а больше концентрируюсь на себе, а когда пою с Чарли, то воспринимаю его пение эмоционально и очень волнуюсь за него.
Пресса Вас любит и хвалит. Иногда, правда, российские журналисты мягко журят за то, что Вы редко поёте на Родине.
Я не читаю отзывы прессы и единственную критику воспринимаю от людей, которым я доверяю. На то, что жалуются, что я не приезжаю в Россию, у меня есть честный ответ : «А вы не приглашаете». Россия всё-таки особенная страна, непредсказуемая. Мой педагог мне всегда говорил: «Катя, не надо мерить Россию рамками Европы. У нас всё по-другому. Даже если не платят, надо приезжать и петь». Я согласна, но хотелось бы, чтобы организация концертов была профессиональной.
Я бы очень хотела спеть в Большом театре «Руслана и Людмилу» (это моя мечта – русский репертуар!), но вдруг возникли какие-то сложности с контрактом. Я точно знаю, что 6 декабря у меня должен быть концерт в Санкт-Петербурге, но пока ни программа, ни условия контракта неизвестны. Но я всё равно ухватилась за эту возможность. Когда мне ещё представится спеть со своим мужем красивую программу, которая бы нам подходила и по голосам, и по душе, к тому же спеть для нашей публики!
Сложился ли у Вас за эти годы стиль поведения примадонны на сцене?
Не хотелось бы, чтобы сложился. Существует множество певиц, достигших огромных высот, которые не ведут себя, как примадонны – они для меня пример. На сцене, впрочем, я стараюсь отстоять своё видение роли, особенно когда чувствую, ЧТО для меня органично и удобно, но стараюсь сделать это миролюбиво, без агрессии. Добрые отношения с режиссёром, с дирижёром, с партнёрами по сцене для меня очень важны, надо искать компромиссные решения.
Иногда забавно наблюдать, как дирижёры заискивают перед именитыми певцами и «отрываются» на молодёжи. Какое счастье, что я уже дожила до тех времён, когда со мной заискивают, а других гоняют, как детей! Приятно работать с дирижёром на равных, как с коллегой.
Я считаю, что всё в театре в конечном счёте зависит именно от актёра – не от режиссёра, не от музыкантов в оркестровой яме, а от людей, которые находятся на сцене. Мы – проводники идей – и музыкальных, и драматических. Мы – душа оперы. На нас лежит огромная ответственность.
Живя в Хьюстоне и обожая нашу оперу, мы пытаемся понять, чем привлекает наш оперный театр певцов-гастролёров. Вы репетируете на сцене HGO почти месяц, что немало. Расскажите о своих впечатлениях.
О хьюстонской опере я знала раньше от своих друзей, которые стажировались в оперной студии – Маша Маркина, Альбина Шагимуратова, Коля Диденко – все они прекрасно отзывались об HGO. На меня произвела впечатление великолепная акустика и сам зал театра. Очень удобно петь на этой сцене. В HGO работают очень тёплые люди, готовые всегда помочь, это тоже важно.
Я уже говорила, что «Любовный напиток» Доницетти для меня особенный спектакль, я очень люблю эту оперу и получаю огромное удовольствие во время пения. Я считаю, что прийти на этот спектакль нужно всем – и оперным завсегдатаям , и людям, которые не были в опере ни разу, и взрослым , и детям. Эта опера лёгкая, написанная с юмором – лучшее лекарство от повседневных проблем.
Спасибо. Успешной Вам премьеры.
Беседовала Ольга Вайнер. Фото автора.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Заметки с генеральной репетиции или Полюби, Марусенька, электрика
То, что хьюстонская постановка сделана, чтобы угодить всем и каждому – чистая правда. Со времени создания в 1832 году опера Доницетти была обречена на успех. Чувства, охватывающие героев вечны: любовь, кокетство, соперничество, ревность. Поэтому ситуация «Любовного напитка» не связана временем и могла произойти когда угодно. Действие постановки Аннабел Арден (Annabel Arden) происходит в 30-40 годы в некой итальянской деревушке. Декорации и костюмы выполнены на твёрдую пятёрку (художник Lez Brotherston). Запомнились режиссёрские трюки с кинопроектором во время появления Дулькамары.
В целом постановка сильно походит на бродвейские мюзиклы. Слишком уж много движения на сцене – танцы, клоунада, марши, запрыгивания на столбы и в окна, имитация «замедленного движения», коллективные объятия главного героя женским составом хора, в общем – Бродвей. О фонарном столбе – отдельно. Главный лирический герой, Неморино (Джон Осборн), работает простым электриком. Так что от столба, практически, не отходит и периодически старается починить фонарь. Очень хотелось обратиться к его возлюбленной Адине словами известной песни «Полюби, Марусенька, электрика».
Спектакль на генеральной был хорошо спет и замечательно сыгран оркестром под управлением Эдоардо Мюллера. Екатерина Сюрина-Адина была очаровательна. Голос певицы звучал красиво и звучно. Сюрина тонко сыграла роль как актриса. Немного жаль, что режиссёр заставила её непрерывно двигаться во время пения.
Неморино-Джон Осборн обладает небольшим голосом, которым, впрочем, певец умело пользуется. Романс Una furtiva lagrima («Одна слезинка украдкой») – лирический супершлягер всех времён и народов, был исполнен Осборном прочувствовано, без излишних страстных всхлипываний. Уморителен был Алессандро Корбелли в характерной роли лекаря Дулькамары. Лиам Боннер (Белькоре) немного форсировал звук, но в целом звучал довольно ровно.
Не надо забывать прекрасно спетые хоровые сцены и ансамбли, чистый итальянский язык, и мы имеем полный набор удачного начала сезона.
До встречи в опере.
Павел Овчинников
