Рассказывает художественный руководитель оркестра Люба Лебел
Наш последний концерт перед Covid состоялся 8 марта 2020 года (концерт всех женщин-композиторов в Международный женский день), за 3 дня до закрытия Родео. Нам пришлось отменить наш последний концерт в мае 2020 года (финал нашего 20-го сезона).
Во время пандемии я потеряла своего дядю в Нью-Йорке, эта потеря была шокирующей. Кульминация его утраты и все те ужасы, которые творились в стране в то время, смерть Флойда, беспорядки, бурный избирательный процесс, холод, оставивший нас мерзнуть без электричества на 4 дня, — все это не способствовало хорошему настроению. Я знала, что все, должно быть, чувствовали то же самое, и мечтали, чтобы наконец случилось что-то хорошее.
Именно тогда мне пришла в голову идея составить репертуар нового сезона из пожеланий. Я решила провести опрос наших музыкантов, чтобы выяснить, какое произведение, если оно будет включено в программу наших концертов, доставит радость их сердцам. Это вызвало настоящий ажиотаж в оркестре, и было довольно трудно сделать выбор. У каждого была веская причина и замечательная история, стоящая за их просьбой. В итоге я выбрала произведения и темы, которые представляли бы исцеление музыкой, в котором мы все нуждались после 609 дней бездействия.
Первый концерт в этом сезоне так и назывался «Исцеляющая сила музыки» и был посвящен освобождению от вещей и идей, которые нас сдерживают. Мы представили симфонию Брамса №1, на написание которой у него ушло более 20 лет.
Концерт, который состоится 6 марта, Celebration of Resilience или «Празднование стойкости» также был вдохновлен всеми событиями, через которые мы прошли за последние два года. Часто люди забывают отдавать себе должное за то, что они пережили испытания, за свою психологическую стойкость и силу двигаться вперед. Этот концерт призван прославить нас как людей и сообщество, переживших множество проблем, включая пандемию, расовую несправедливость, политический стресс, глобальное потепление, войны, различные медицинские битвы, страхи, стыд, издевательства и т. д., потому что, когда мы празднуем нашу личную стойкость, мы позволяем нашему духу исцелиться. А мы нуждаемся в этом исцелении сейчас больше, чем когда-либо.
Все три произведения, представленные в этой программе, вызывают эмоции, возникшие во время пандемии:
Гершвин: «Американец в Париже»
Барбер: «Ноксвилл, лето 1915 г.» Солистка – сопрано Чесити Лашай (Chasity Lashay).
Шостакович: Симфония № 5.
Наш тубист Дэвид Миллер попросил включить в концерт «Американец в Париже» Гершвина, потому что во время пандемии, находясь на домашнем карантине и переживая все связанные с этим заботы и ограничения, ему больше всего хотелось путешествовать со своей женой и наслаждаться такой жизнью, какой она была до ковида. Пребывание в Париже превратилось в мечту, и, хотя он не мог туда поехать, он снова и снова репетировал прекрасное соло на тубе и воображал, что он и был тем американцем в Париже.
Стерлинг Блэк, наш трубач, и Эрин Штайнке, наш валторнист, попросили Симфонию № 5 Шостаковича, сказав, что музыкальный язык, использованный в этом произведении, помог им поднять настроение в этот мрачный год. Они смогли понять двойственность, которую выражала симфония. Мы все пережили эту пандемию, притворяясь, что у нас все хорошо, когда на самом деле мы боролись с таким количеством эмоций и забот. Шостакович, который только в музыке мог выразить свое истинное «я», (живя в полном страхе перед сталинским режимом), написал произведение с двойным посылом. На первый взгляд кажется, что это прославление и поддержка режима, которого он так боялся, но на самом деле это выражало все эмоции, которые назревали в нем: великую печаль и отчаяние, которые он чувствовал, проживая свою жизнь, опасаясь, что любой день может быть последним. Симфония заканчивается оптимистично, обнадеживающе, мечтой о лучших днях. Мы отмечаем его стойкость и способность двигаться вперед, несмотря на весь пережитый им ужас, а также нашу стойкость и способность двигаться вперед после пандемии.
Хейли Геринг, наш ведущий валторнист, попросила Адажио Барбера для струнных (несмотря на то, что она играла на валторне), сказав, что это очень красивое произведение, и оно отражает ее эмоции во время пандемии. Так как мне хотелось, чтобы в нашем концерте участвовала солистка, я решила сохранить ее просьбу о композиторе Барбере, но поменяла пьесу на «Ноксвиллское лето 1915 года», композицию, которую я давно хотела включить в программу. Слова этого произведения, написанные Джеймсом Эйджи, всегда меня трогали, но во время пандемии они приобрели совершенно новый смысл в моей жизни, напоминая мне о реальности, в которой мы находились. Я больше не могла читать их буквально. Я как бы испытывала дежавю, стихи рисовали картину из прошлого, которая казалась такой знакомой.
Начало – это ностальгическая летняя сцена, картина простой жизни, напомнившей мне нашу карантинную реальность и тишину, которую мы все испытали. Люди сидят у себя на крыльце, смотрят на пустые улицы и замечают простые вещи: деревья и птиц, неторопливо прогуливающуюся пару, тихие улицы, где почти нет машин…
Пандемический карантин позволил сблизиться с семьей. Дома было трое детей, и мне пришлось проявить изобретательность, чтобы отвлечь их от мрачных новостей и перехода на онлайн-обучение. Мы часто уходили на задний двор, глядели на звезды и мечтали о лучших днях.
Эти стихи могли бы быть рассказаны моими детьми:
«На шершавой мокрой траве заднего двора отец и мать расстелили одеяла. Мы все там лежим, моя мать, мой отец, мой дядя, моя тетя, и я тоже лежу там… Они мало разговаривают, и разговор тихий, ни о чем особо, ни о чем вообще. Звезды крупные и живые, каждая из них кажется большой сладкой улыбкой, и они кажутся очень близкими. Все мои люди – они больше меня с голосами нежными и бессмысленными, как голоса спящих птиц. Один художник, он живет дома. Одна музыкант, она живет дома. Одна из них — моя мать, которая любит меня. Один из них — мой отец, который любит меня».
У нас потрясающая солистка сопрано. Я хотела пригласить начинающую певицу из недостаточно представленного сообщества Хьюстона, чтобы дать ей возможность выступить на профессиональной сцене с нашим оркестром. Найти певца намного сложнее, чем инструменталиста, поскольку их голос — это их инструмент, а каждый голос уникален. Я имела в виду определенный тембр голоса для Barber’s Knoxville, такой, который вызвал бы ностальгию в моем духе, например, когда я слушаю запись пьесы Леонтайн Прайс: https://www.youtube.com/watch?v= J32S8vYCdcU
Я искала довольно долго, обзвонила всех, кого знала, прослушала несколько потенциальных певиц с красивыми голосами, прежде чем нашла Chasity. Когда я услышала ее голос, я сразу поняла, что это она, у нее был именно тот голос, который я искала, и, к счастью, она также была свободна. Мне понравился не только ее голос, но и ее история о том, как она стала певицей, преодолела трудности и вернулась в Хьюстон во время пандемии. http://voyagehouston.com/interview/life-work-chasiti-lashay-walker/
Чейсти действительно особенная, надеюсь, все придут ее послушать, она звезда!
Беседу вела София Гринблат