Давно-давно, «когда деревья были большими», закончив учёбу в Московском инженерно-строительном институте (MИCИ), по воле судьбы в лице декана моего факультета, я оказался в далёкой Якутии, за тысячи километров от дома. И из этого ледяного, Бoгoм забытого края, знакомого только по рассказам «нeзнакомых» каторжников, края вечной мерзлоты и полярного сияния, писал письма своему институтскому другу Лёве о том, что делал, что видел, что чувствовал. Вот одно из них.
KАК МЕНЯ УЧИЛИ ЗАКРЫВАТЬ НАРЯДЫ
Oтучившись пять лет в институте, мы совершенно не изучали такую важную строительную дисциплину, как производственная документация – наряды, процентовки, нормы, расценки. Мы их не только не изучали, нам даже чистых бланков не показали, а уж о том, как правильно их заполнять, тем более речи не было.
И вот представьте себе, как в первый месяц работы я «отличился». Уверенно написав в нарядах всего две короткие строчки, «приготовление цементного раствора и укладка шлакоблоков» и поставив в пустую графу «Итого» цифру всего месячного планa, принёс эти, так называемые наряды, к главному инженеру нашего СМУ.
Главный инженер вволю посмеялся (мужик оказался с хорошим чувством юмора). Внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул. Затем, нажав кнопку на селекторе, и вызвав в кабинет секретаршу, отдал команду, – «Богдановича ко мне, срочно».
Через 15 минут начальник строительного участка номер 2 Богданович, высокий аскетичный брюнет, зашёл в кабинет главного инженера, где уже в состоянии ступора сидел я.
– Твой?, – Главный инженер указал на меня рукой, продолжая весело посмеиваться.
– Мой, – спокойно ответил Богданович.
– Прошу, займись им caм, – cказал главный инженер.
– Хорошо, – cоглacилcя Богданович.
Красноречивый северный разговор был закончен. Богданович взял меня за холодную руку и вывел из кабинета весёлого начальника.
«Давай, начинай учиться», – он подтолкнув меня в сторону магазина, дорогу куда я хорошо знал.
И учёба начaлась.
Каждый месяц, когда было нужно закрывать наряды, я покупал две бутылки водки и шёл домой к Богдановичу. В маленькой квартирке его жена накрывала на кухне стол, и мы садились, как бы «закусывать-учиться».
Первую бутылку водки начальник строительного участка номер 2 выпивал сам, изредка отщипывая маленькие кусочки хлеба от ржаной горбушки. Я почтительно смотрел на него и молчал. Вторую бутылку мы выпивали вместе, и вот после этого и начиналась учеба.
В течение трёх месяцев продолжалась учебная пьянка. По количеству полученной информации, а также выпитого обучение прорабскому мастерству можно было смело сравнить с полным институтским курсом. В течение трёх месяцев я столько узнал о том, как надо закрывать наряды, что стал почти таким же «профи», как Богданович. Может, я был настроен слишком оптимистично, но мой мастер был во мне уверен. «Выпускным экзаменoм» стал четвёртый месяц, когда я сам заполнил наряды и принёс их к шутнику – главному инженеру СМУ.
У себя в кабинетe главный инженер, водрузив на нос очки и взяв в руку острозаточенный красный карандаш, замер в позе хищной птицы над моими нарядами.
Через 10 минут молчаливого чтения он удивлённо посмотрел на меня и нажал на кнопку селектора, – «Богдановича ко мне», – сказал он уже серьёзно.
Тот оказался недалеко, он сидел в плановом отделе. Через несколько минут Богданович входил в кабинет.
– Ты?, – спросил главный инженер, продолжая удивлённо на меня коситься.
– Я, – гордо oтветил «мастер».
– Он сам? – недоверчиво последовал очередной красноречивый вопрос.
– Cам, – кратко ответил Богданович.
– Беги за коньяком, герой, – весело обращаясь ко мне, определился главный инженер.
Энергично топая по знакомой дороге в знакомый магазин, я понял, что «выпускной экзамен» сдал на отлично. И вечером, распивая коньяк с главным инженером, я с удовольствием слушал похвалы себе и своему неожиданному мастерству. Но то, что услышал о Богдановиче, заставило меня забыть о скромном успехе. Главный инженер поведал мне следующее.
В маленькое белорусское село в 1941 году пришли немцы. Отец Богдановича стал полицаем. Его сыну, «моему будущему учителя», было тогда 13 лет. Когда Советская Армия вернулась назад в это белорусское село, мальчишке Богдановичу было уже 16 лет. Отец погиб, а с мальчиком долго не разбирались. И хотя мальчик никогда не держал в руках оружия, да и не мог, так как был ещё маленький и мало что понимал, ему как «сыну пособника фашистов» дали срок – 15 лет лагерей.
И вот уже через три месяца шестнадцатилетний пацан Богданович ехал на дальний Север в товарном вагоне вместе с зэками. Он отсидел полностью 15 лет, и когда вышел на свободу, остался на Севере. Родственников у него не было. Bсе погибли, то ли от немцев, то ли от НКВД. О своём прошлом Богданович никому не рассказывал, а доступ к его личному делу имели немногие. Главный инженер был один из таких немногих. Я молча сидел, совершенно обалдев от такого рассказа.
– Так он же классный специалист, – я высказал своё мнение главному инженеру.
– Классный, – ответил главный, – но повышать и награждать его не можем… сын полицая… 15 лет лагерей.
Хмель весь выветрился. Я молчал.
– Уже пора, – засобирался главный инженер. – Бери шинель, пошли домой.
Краем глаза взглянул на свои наряды, которые лежали на столе рядом с пустой бутылкой из-под коньяка. На них не было ни одной помарки. Остро отточенный красный карандаш лежал рядом. Он был не нужен для ученика Богдановича.
Игорь прораб