Я вспомнила праздники наши,
Огнями горящую залу, цветы,
Подарки, заздравные чаши,
И шумные речи, и ласки…
Н.А. Некрасов «Русские женщины»
В гостиной за овальным столом уже сидело восемь женщин. «Будет девичник, – писала хозяйка в приглашении, – и муж в качестве прислуги». При входе импозантный шестидесятилетний мужчина в белой рубашке плиссе и черной бабочке принял у меня плащ. У него была густая белая шевелюра и пышные усы, а морщины скроили его лицо в постоянное ласково-хитрое выражение.
– Здравствуйте-здравствуйте! – промурлыкал он без акцента.
– А я думала, вы пошутили, – сказала я хозяйке, подавая бумажный пакет и цветок гортензии. – Поздравляю.
– Как ты там, Сергиево-Посадская? – бойко крикнула женщина с родинкой на щеке и крупной грудью, растягивающей кофточку. Она замечательно разбиралась в финансах и, как потом выяснилось из разговора, еще заканчивала риэлтерские курсы. – Говорят, работаешь?
– Да, в одном странном учреждении… – начала я.
– Дайте человеку поесть! – прикрыла меня крылом хозяйка.
Закусочная тарелочка помещалась на тарелке столовой, как давным-давно. Хозяйка положила на нее два малюсеньких пирожка, горку оливье, соленой капусты, ломтики белого хлеба, пододвинула вазочку с красной икрой – в каждой икринке по электрической лампочке. С другой стороны из-за плеча наклонился хозяин: соки-воды, вино розовое-красное или, мур-мур, водочки? По моему слову, рюмка наполнилась красным, всего лишь калифорнийским, не понравится – выплеснем, другого нальем. Мне все нравилось. Я почувствовала хмель, еще только разворачивая на коленях крахмальную салфетку. Салфетка была в тон кремовой с шитьем скатерти.
Подоспела последняя гостья, высокая тонкая студентка, с коробкой шоколада, и был поднят тост за именинницу. Это была женщина редкой северной красоты, заметной и теперь, а с фотографии, стоявшей на каминной полке, смотрела шестнадцатилетняя царевна-лебедь, переодетая в летнее платье 60-х годов. Мягкими терпеливыми руками ей удавалось время от времени собирать безалаберное русскоязычное общество нашего городка. Так же и разношерстная компания за столом держалась вместе исключительно при свете ее звезды во лбу и месяца под косой.
Все были знакомые. Только сидевшую напротив меня на дальнем конце стола чернобровую женщину с полосатым желто-золотым платком на голове я видела впервые и попросила нас представить. Родом она оказалась из Ливана, но училась на медицинском в Харькове и говорила по-русски: сказала, что сейчас занимается детьми и скучает по работе.
Разговор тихонько жужжал вокруг стола, посуда позвякивала. Хозяйка и женщина с родинкой говорили о делах местного православного прихода. Рядом со мной сидела этническая кореянка из России, страшная рукодельница. Сегодня у нее на шее была необыкновенная нитка бус.
– Как поживаете? Давно вас не видно, – присоединилась я к застольному жужжанию.
– Я работаю в ночную смену, – сказала женщина.
– Вот как, и по специальности? – спросила я, пытаясь вспомнить, в какой области была ее степень в России.
– Да нет, полупроводники, – отозвалась женщина.
Я на всякий случай сочувственно вздохнула и добавила:
– Очень красивые бусы…
На другом конце овального стола верховодило единственное в своем роде семейство: две сестры-близняшки и дочь одной из них, все три крупные, с жесткими густыми волосами и точеными польскими носами. У одной сестры было сложное не то двойное, не то тройное гражданство, она жила в разъездах и накануне вернулась из Европы. Другая сестра, напротив, вполне оставила позади петербуржское прошлое и космический институт и укоренилась в наших теплых краях. Тем не менее, она оставалась такой же легкой на подъем и сейчас рассказывала о фестивале, где было очень весело пить пиво в толпе ряженых:
– Там в лесу бродила вылитая боттичеллиевская Весна! В такой полупрозрачной дымке, практически обнаженная… Но она могла себе это позволить!..
Молодая представительница семейства занималась графическим дизайном днем, а по ночам писала стихи; выражение лица у нее было романтическое. Я помахала ей рукой.
– А меня печатают, – сказала она, не размениваясь на банальные предисловия.
– Как это приятно! – оживилась я. – Где?!
Поэтесса, загадочно подняв одну бровь, взяла паузу, и была права, потому что главное было сказано…
– Тост за гостей! – объявила именинница. Рядом с ней возник наш черно-белый хозяин с рюмочкой наготове. За столом раздались требования «по-русски!»: настолько присутствующие к этому моменту уверовали в силу своего каприза.
Хозяин слегка поклонился. Все замолчали.
– За наши други! – провозгласил он. Чудо совершилось, и неважно, что остальное было досказано по-английски. Именинница разворачивала подарки…
Ливанка по-своему истолковала тост и, вежливо распрощавшись, ушла. Остальные и глазом не моргнули. Кто-то, облокотившись на стол и подперев щеку рукой, затянул песню. Один за другим присоединялись нестройные голоса, и молчаливая соседка боевой женщины с родинкой на щеке, кажется, медсестра, вдруг произнесла единственную за вечер фразу:
– Как приятно посидеть с нормальными людьми…
Начали с русских народных, потом пели романсы, песни из кинофильмов, пионерские хиты и, под конец, что-то по-испански с упоминанием «революцион» и «либертад». Захлестнутый русской женской стихией наш очаровательный хозяин то блистал слезой, раскачиваясь на табуретке в такт подмосковным вечерам, то бросался вприсядку и рвал с себя белую рубашку…
Под шумок студентка открыла мне секретное средство топ-моделей от припухлости под глазами.
– Понимаешь, оно способствует сокращению тканей, – объясняла она, – а там или здесь – какая разница?
– Разница все-таки существенная, – с сомнением заметила я.
Когда все было съедено, выпито и спето, и все порядком устали друг от друга и от самих себя, праздник плавно сошел на нет. Напоследок гости еще раз произносили пожелания и целовались с именинницей в дверях. Снова застегнутый на все пуговицы хозяин проводил меня до машины, освещая дорожку электрическим фонариком.
………………………………………………..
Уединившись в ванной, я открыла коробочку, из которой вместе с тюбиком тут же выскочила и покатилась по полу пластмассовая геморроидальная свечка. Я поскорей бросила ее в мусорную корзину. В тюбике была полупрозрачная мазь, немного пахнущая жиром и похожая на вазелин. Я с тихим ужасом прочитала инструкции на тюбике и перешла к противопоказаниям. В последнем пункте значилось: ИЗБЕГАТЬ КОНТАКТА С ГЛАЗАМИ. Студентка сказала правду!
