17 октября Houston Grand Opera открывает сезон операми Пьетро Масканьи «Сельская честь» и Руджеро Леонкавалло «Паяцы». Лучший из современных российских теноров, Владимир Галузин, выступит в роли Канио в «Паяцах».
Певец известен своим уникальным голосом, неистовым сценическим темпераментом и глубинным проникновением в суть ролей. Контракты Галузина расписаны на годы вперед, что делает его появление в Хьюстоне настоящим праздником для любителей оперного искусства.
Корреспондент «Нашего Техаса» встретился со знаменитым тенором в перерыве между оперными репетициями. Мягкий, спокойный человек с прекрасным чувством юмора, Галузин нe имеет ничего общего со своим демоническим сценическим образом.
Владимир, это не первое Ваше выступление в хьюстонской Гранд-опере. Зная, что Вы предпочитаете Европу Америке, хотелось бы спросить, почему возвращаетесь в этот театр уже третий раз?
Для меня в театре важны три компонента – оркестр, хор и организация. В хьюстонской Гранд-опере все эти компоненты на высочайшем уровне. Скажу Вам честно, что в первый раз в жизни услышал оперный хор такого качества. Я сначала не поверил своим ушам. В «Турандот» Пуччини, в сложнейшей опере, хор пел, как один человек. Мне очень приятно работать в таком профессиональном окружении.
Этот театр не декларирует, что он лучший, а на самом деле, он экстра-театр. Все постановки, в которых я участвовал, были традиционные, без изощрений. Наверняка здесь ставят и модерн, но я пел «Турандот», «Манон Леско» и вот сейчас «Паяцев», и никакого шока от режиссуры не получил.
Стало быть, Вы не любитель модерна?
В принципе, я «за», но против того чтобы модерн расходился с замыслом композитора и либретиста, когда переворачиваются сами идеи спектакля. Если современная трактовка помогает раскрыть новые стороны оперы – я за это. Но, к сожалению, случается по-другому.
Как Ваше оперное амплуа «пришёл, увидел, задушил (зарезал)» соотносится с Вашим характером?
Я человек мирный и вся эта оперная экспансивность мне чужда. Однако роли накладывают свой отпечаток, потому что стараешься вживаться в них и чувствуешь, что перевоплощаешься. Натурально чувствую, что меняюсь буквально на уровне клеток. Вдруг начинаю беспричинно ревновать, когда пою Отелло или Канио, или неожиданно пробуждается безумный азарт, как у Германа в «Пиковой даме». Видимо, это очень опасно, поскольку практически все мои роли, за редким исключением, связаны с ревностью и убийством. Скажем, Водемон в «Иоланте» или Калаф в «Турандот» – роли лирические.
Что всё же ближе?
И то, и другое. Но, поскольку моё амплуа уже давно «киллер-профессионал», чаще исполняю «тяжёлые» роли.
Ваше чувство юмора помогает на сцене?
На меня часто обижаются режиссёры, за то что на репетициях я шучу. Но с другой стороны, если я буду серьёзно воспринимать драматическую ситуацию именно на репетиции, мне будет сложно дожить до спектакля. Я считаю, что должна быть пауза.
В одном из интервью Вы сказали: «У меня голос, которому нет названия».
У меня, действительно, другой голос, я не считаю себя тенором. Но мало ли что я не считаю – композиторы написали, и я пою. И приглашают меня тоже как тенора. Я могу петь и баритоновые партии, но так получилось, что конкурировать могу больше как тенор. К тому же мне нравятся все мои партии, и я не решаюсь с Отелло переходить на Яго.
Сейчас некоторые оперные певцы чувствуют потребность выразить себя в других жанрах: кто в джазе, кто в старинной, кто в народной музыке. Нет ли у Вас такой тяги?
Дело в том, что эти артисты начинали сразу с оперы. У меня как раз получилось обратное – я начал с музыкальной комедии. Разумеется, хотелось бы расширить свой репертуар. Я пою только русские и итальянские оперы, а хотелось бы рискнуть – спеть и Вагнера, и французов: «Самсон и Далила» Сен-Санса, «Кармен» Бизе, «Фауст» Гуно. Но так как я живу во франкоязычной стране и немного говорю по-французски, то знаю, как щепетильно французы относятся к своему языку. Меня неоднократно приглашали на французские постановки, но приходилось отказываться, потому что я просто боюсь.
Вам не стыдно в этом признаться?
Не стыдно. Я перфекционист по своей натуре. И если знаю, что не смогу сделать роль за короткий срок идеально, то лучше не буду за неё браться вовсе. Мне, по меньшей мере, нужно месяца три занятий – это и другой язык, и другой вокальный подход, другой стиль. Я должен познакомиться с французской и немецкой школой пения, иначе получится «Владимир Галузин поёт Вагнера в русско-итальянской манере, слова немецкие». К тому же я не умею делать два дела сразу, к примеру петь «Паяцев» и в это время учить «Зигфрида».
Известно, что «Пиковая дама» – Ваша любимая опера.
Я считаю, что это самое цельное произведение из написанного для оперного театра и по музыке, и по драматургии. В итальянской опере таким произведением считаю «Паяцев».
Как-то Вы сказали, что некоторые певцы, чтобы заработать, берутся за исполнение диких современных опусов. За этим стоит некое негативное отношение к современной музыке. А если бы Вам предложили участвовать в исполнении очень талантливой оперы, скажем, «Жизнь с идиотом» Шнитке или что-то подобное, согласились бы на такой шаг?
Так как я воспитывался на драматическом театре, то я очень люблю САМ театр. Если музыка написана по законам театра, я с удовольствием буду петь. Если можно считать прокофьевского «Игрока» современной оперой (хотя сейчас это уже классика) – я не против такой музыки. В Петербурге есть композитор Александр Смелков, который в своё время написал оперу «Пегий пёс, бегущий краем моря» по Чингизу Айтматову – это феноменальное сочинение. Я тогда работал в Камерной опере и пел в этом спектакле с удовольствием. Должен сказать, что «Женитьба» Мусоргского – это одна из самых современных опер. Серьёзно, в ней такая музыка, до которой наше оперное искусство ещё не доросло.
Немногие композиторы до конца понимают театр.
По поводу цельности музыки и драматического действа – как это относится к опере «Паяцы»?
Я повторюсь, что считаю эту оперу самой цельной во всём итальянском репертуаре, из неё ни ноты не выкинешь. Мне, однако, недостаёт продолжения действия.
Во многих постановках «Паяцев» ставят рядом с «Сельской честью» Масканьи. Можно ли предположить какое-нибудь другое соседство?
Если честно, я бы эти оперы вообще не ставил рядом. Для меня «Сельская честь» к понятию веризма никак не относится. Просто обе оперы были написаны в одно и то же время молодыми композиторами, обе получили премии на конкурсе, вот их и ставят рядом. «Сельская честь» – опера красивая, но статичная, традиционная, с ней можно ставить «Аиду» и сделать цикл вагнеровского плана на 5-7 часов. Это мне кажется логичней, чем соседство с «Паяцами». «Паяцы» – динамичная, сконцентрированная по форме опера. Сюжет закручен феноменально: там не просто любовный треугольник, а что-то большее. Это театр в театре.
Как складываются сценические отношения с исполнительницей роли Недды, Анной -Марией Мартинез?
Я пел с ней в «Турандот», мы давно знаем друг друга и мне приятно с ней работать. Вот если бы Вы спросили про другую певицу, Долору Зайчик, которая поёт Сантуццу в «Сельской чести», я бы ответил, что есть хорошие певицы, а есть уникальные. Она уникальная певица.
Нынешняя постановка будет повторяться в Чикагской Лирик-опере с теми же солистами. Не скучно ли повторяться, ведь выступление в новом театре должно нести элемент новизны?
Конечно, мы, солисты, приедем подготовленные, а там другой оркестр и хор – с ними всё заново. Это немножко скучно, но немножко…
О Вас пишут давно и с удовольствием. Есть ли секрет, о котором читатели не знают?
Я-то считаю, что не сильно избалован вниманием прессы. Всё-таки, опера – жанр элитарный. Кто причисляет себя к элите, тот и интересуется. А мой секрет сидит напротив меня, это моя жена Наталья Тимченко. У нас союз и семейный, и творческий тоже. Мы часто вместе поём в Мариинском театре, а недавно выступили в Карнеги- холл. Опера – это наша жизнь, а жизнь личная совпадает с оперой. Лишь бы только с оперными персонажами не совпадала.
Задушить на сцене любимую женщину – вот и сублимация.
Слава богу, что мы разыгрываем бурные сцены только в опере.
По традиции несколько слов для наших почитателей оперы.
Я рад, что приехал в Хьюстон, у меня здесь много друзей. Считаю, что хьюстонский зритель счастлив, что в городе есть высокопрофессиональный оперный театр, куда приезжают очень хорошие певцы. Ну вот и я приехал…
