Изящный и утонченный, Париж, на мой взгляд, немножко раб излишеств. Но это его не портит, а, наоборот, придает ему особый шарм. Здесь даже дышится иначе и понимаешь, почему импрессионисты предпочитали минутное вечному. В капризный город очарования, пьянящего шампанского и разбитых сердец стремятся в поисках любви и красоты. В советские времена была популярна шутка: «Вы уже были в Париже?» «Нет. Но уже хотел».
И действительно, «какой же русский не бывал в Париже?» Вот, например, фотография Люксембургского сада, в котором бродил Петр Первый, любовался своей маленькой дочкой Исаак Бабель, гуляла юная Марина Цветаева, посвящал сонеты статуе Марии Стюарт Иосиф
Бродский. На здешней скамеечке сидела Анна Ахматова, и на ее колени клал свою буйную голову молодой тосканец Модильяни. Старое кафе Клозери-де-Лила помнит не только Верлена и Валери, Хемингуэя и Пикассо, но и русского эмигранта Алексея Толстого, молодого Илью Эренбурга, студента Сорбонны Николая Гумилева, любителя французских
горячительных напитков Константина Бальмонта. А как вы думаете, о каком здании, посетив Париж, сказал колоритный грубиян Маяковский: «Хотя тут и темновато для устройства клуба и пролетарских танцев, а все-таки жаль будет, если это место пострадает, когда придут взрывать расположенную напротив префектуру?» Слова поэта революции посвящены … собору Нотр-Дам-де Пари.
Поразительно, сколько звучных русских имен знает французское кладбище Сен-Женевьев-де Буа. Могилы с православными крестами – последний приют врангелевцев, колчаковцев, деникинцев. Рядом с Белой гвардией покоятся семьи русской аристократии – их сиятельства
и благородия Оболенские и Трубецкие, Волконские и Юсуповы (в том числе и Феликс – официальный убийца Распутина). Во французской земле лежат выдающиеся богословы и философы, покинувшие Россию после Октябрьской революции, гениальные и талантливые русские и, позже, советские художники, музыканты, режиссеры, писатели: Иван Бунин,
Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Виктор Некрасов, Андрей Тарковский, Александр Галич, балерина императорского театра Ольга Преображенская, танцовщик Рудольф Нуриев…
Французам не надо объяснять такие слова, как Большой театр, Русский балет, Дягилев, Уланова, Чехов, Прокофьев, Чайковский, Кандинский, Малевич. Это неотъемлемая часть французского языка и не только русской, но и французской культуры.
Связи между Россией и Францией древние, прочные. Великая Французская революция 1789 года заставила тысячи французских дворян бежать в Россию, спасаясь от гильотины. Среди них нашли своих жен будущие декабристы, за которыми изящные и непривычные к русским
морозам француженки добровольно ехали в Сибирь. В 1907 г. Николай II удостаивает молодого француза Луи Картье титула «Поставщик Российского двора». Ещё два известных французских поставщика императорской России – Вдова Клико, торгующая своим знаменитым шампанским, и тем же промышляющий предок нынешнего главы коньячного дома Камю.
Россия хорошо знает (не задумываясь об этом) французские семьи Дюбуа и Арманд. Александр Дюбуа настолько обрусел в России XIX века, что стал писать цыганские песни, которые мы распеваем до сих пор. А семья Арманд дала России не только известных купцов и промышленников, но и революционерку Инессу Арманд, в которую был влюблен В.И.Ленин, за год до своей смерти похоронивший ее в Кремлёвской стене…
Сразу три эмигранта голубых французских кровей превратили юг Украины в цветущие земли во времена царской России: два одесских градоначальника – граф Ланжерон и герцог де Ришелье, и командир Российского Черноморского флота адмирал маркиз Жан-Батист де
Траверсе. Последний из этой тёплой компании «украинских французов» даже какое-то время управлял морским министерством Российской империи.
Вернёмся к парижским фотографиям. Вот улочка близ Елисейских полей, где в начале XIX века Атанас Брокар открыл парфюмерный магазин, торгующим духами и мылом. Его сын Генрих стал достойным продолжателем дела своего отца и открыл первую фабрику-мыловарню… в Москве.
А здесь мы видим театр Пьера Кардена, где в сложное время «холодной войны», в разгар антисоветской истерии по поводу сбитого корейского самолета, со спектаклем «Юнона и Авось» выступал Ленком. Гастролям предрекали полный провал, но все дни в театре был аншлаг.
На этом снимке – символ города Эйфелева башня. Её создатель Густав Эйфель не предполагал, что она будет стоять десятки лет – проект был рассчитан на 20 лет и создавалась башня только в качестве экспоната очередной Всемирной выставки. Великий Ги де Мопассан был одним из тех, кого безмерно раздражала Эйфелева конструкция. Тем не менее, он ежедневно обедал в её ресторане, объясняя, что это единственное место в Париже, откуда не видно самой башни.
Не могу не упомянуть ещё один символ Франции – длинный батон под мышкой у прохожих, «багет», изобретение французов и старинная традиция. Говорить о кулинарных изобретениях Парижа, о ресторанах этого города и вообще о французской кухне можно бесконечно. Здесь
вино не бываем плохим, закуска дарит эйфорию, а о буйабесе, провансальских десертах и парижских соусах нельзя говорить прозой. Говорят, что сегодня в Париже ожили русские рестораны, где опять можно отведать русские щи с настоящим черным хлебом под водочку и
хрустящий солёный огурчик. Жаль только, что в них уже не выступают такие мастера, как Вертинский или внук известного композитора, автора парижского «Отче наш», балалаечник Николай Кедров. На этом снимке – «Доминик», один из самых старый русских ресторанов Парижа, чей владелец был знаменитым меценатом и поддерживал русских писателей, поэтов и художников в самые сложные для них времена. А есть еще «Арбат», «Петроград», «Светлана», «Ваня», «Лидина Дача», «Душка», «Елена», «Князь Игорь», «Петрушка», «Комаров»… Есть весёлое кабаре «Rasputine». Первый стриптиз станцевали, конечно же, в Париже, в 1894 году. До этого на различных Парижских шоу-площадках, включая Moulin Rouge, танцевали хоть и не очень тепло, но все же одетые девушки. С каждым годом одежды на них оставалось все меньше и, наконец, в 1894 году случилась «обнаженка». «Просто какая-то сексуальная революция», – как говорила Лия Ахеджакова в роли секретарши Верочки в «Служебном романе». Первый стриптиз вовсе не представлял собой медленное раздевание под музыку. Все обставлялось пикантнее – дама якобы замечала блоху в своей одежде и начинала сбрасывать вещички до тех пор, пока не оставалась совсем без них.
Ещё одна особенность Парижа – огромное количество кафе. Они на каждом углу, на каждой улочке, их тысячи и регулярно появляются всё новые и новые. В них назначают свидания, пишут книги, глазеют на прохожих, обговаривают контракты, вспоминают молодость или мечтают о будущем, здесь объясняются в любви, ссорятся, мирятся, сходятся, разводятся.
У каждого из нас свой Париж. Но он всегда стоит мессы! Как не повторить вслед за Николаем Карамзиным: «Париж нельзя заключить в рамки, он бесконечен в своих проявлениях. Я в Париже! – говорю я себе и бегу из улицы в улицу, смотрю с отменным любопытством на дома, на людей… Я веселюсь и радуюсь живою картиною величайшего, славнейшего города на свете, чудного и единственного по разнообразию своих явлений».
Продолжение следует
Юлия Нилльсон