
Осенний слет КСП давно прошел, но, как говорится, слава его живет.
Техасский русскоязычный наш народ, вволю попевший и всячески повеселившийся в индейской резервации, до сих пор не может остыть и успокоиться. Более того, во мнении народном слет уже оброс слухами, легендами и анекдотами. И это здорово! Поскольку, признаемся себе, положа руку на сердце, здесь в Америке не так-то часто нам выпадает возможность потусоваться всем вместе, а также оттянуться и побыть самими собой.
После слета мы беседовали со многими участниками и организаторами КСП, пытаясь понять, вытащить на свет божий и облечь в словесную форму ответ на вопрос: «Что для нас КСП?» Зачем нам КСП?
Всюду, и в Америке, и в Израиле, и в Германии, в общем, везде, куда ступила нога русскоязычного человека, рано или поздно начинает звучать в лесах у костров бардовская песня. И от пристрастия к ней не излечивают ни комфорт обеспеченной заграничной жизни, ни годы, ни расстояния. Более того, здесь, в эмиграции, запевают многие, кто в России про КСП и слыхом-то не слыхивал, да и вообще не склонен к палаточному образу жизни.
Главное, что мы уяснили для себя из многочисленных интервью: что слеты КСП дают нам возможность вернуться не только в молодость, но и в маленькую, искусно созданную в отдельно взятой индейской резервации Россию. Ну, не в Россию, возможно, а в некий ее клон, смоделированный из наших воспоминаний обо всем самом лучшем, что с нами случалось на Родине.
«Дым костра создает уют, искры гаснут в полете сами, пять ребят у костра поют чуть охрипшими голосами…»
Они поют, а мы, под знакомую с детства мелодию, сбрасываем с себя груз забот и неправильно прожитых лет, и кажется, что гитарная струна не перестанет звенеть никогда, и что жизнь вечна.
На вопросы редакции отвечают Анна Шрейдер (Хьюстон), Юрий Кан и Фред Штеренберг (Даллас).
Анютка:
Жанром КСП я увлеклась в раннем подростковом возрасте, когда мой старший брат какое-то время занимался организацией концертов в МИСИ. Вадим Егоров и дуэт Иващенко и Васильев произвели на меня такое впечатление, что я начала слушать записи других бардов. Тогда же я начала пытаться играть на гитаре.
Приехав в Америку, я многo раз слушала привезённые кассеты, а потом и новые, присланные из России. Играть на гитаре я так толком и не научилась, но, по крайней мере, могу себе подыграть. Мечта поехать на слёт в России у меня не осуществилась, так как я уехала ещё в 17-летнем возрасте. Много раз спрашивала знакомых, почему бы у нас тут такое не организовать, а в ответ: «Ну вот возьми и организуй»… Я смирилась с мыслью, что если мне это важно, то придётся организовывать самой. Не хватало только единомышленников. Когда однажды на форуме «Нашего Техаса» увидела предложение Гены Гололобова собраться, сразу же ухватилась за такую возможность. С Геной я не была знакома, мы даже нигде с ним не пересекались до этого. Но была очень рада, что появился человек, ищущий того же, что и я. Так мы и стали организаторами первого слёта КСП-South.
Юрий:
У меня, пожалуй, началось все в детстве, когда мама каждое лето брала меня с собой на учебную практику нашего Геолого-разведочного института, где она преподавала. Учебный полигон нашего института (а я его окончил позже, в 1984) находился в Крыму, и я имел такую удачу и возможность слушать тогда еще студенческие песни много ночей напролёт у костра или в палатке. Мне тогда было года 3, и я просто был с мамой. Песни меня, конечно, мало волновали, но костёр завораживал, как любого ребёнка, и пел я вместе с мамой потому, что она пела, и я хотел петь тоже. Я тогда не знал, что такое КСП, но студенческую и самодеятельную песню, особенно под гитару, всегда любил, и в возрасте 10-11 лет выпросил у родителей мою первую Шиховскую гитару.
Учился играть на гитаре, как правило, в кругу дружков, летом на улице, зимой – в подьездах. Позже были школьные вечера с электрогитарами, чуть-чуть эстрады и, конечно, «Битлз». Но большую часть всего «песенного» времени заполняли Высоцкий, Визбор, Окуджава, позже Макаревич, Розенбаум, Шевчук, Гребенщиков… Потом, будучи студентом МГРИ, приобщился к настоящему КСП, к кусту “Охотный Ряд” с выездами за город на различные КСП-концерты с Юрием Лоресом (в нашем институте учился тоже, но намного раньше меня ) и другими корифеями.
Фред:
Два приятеля купили путёвки в Карпаты, но в последнюю минуту один из них не смог поехать. И тогда другой предложил мне поехать с ним. Не понимая, зачем мне Карпаты, да ещё в феврале, я согласился.
Так я попал на турбазу Воловец. Там я влюбился! Раз и навсегда! В звонкий горный воздух, в искрящийся ослепительный снег, в могучие раскидистые ели, в родниковую минеральную воду необычайной вкусноты…
Но самое удивителное наступало каждым ранним утром. Мы просыпались от мягкой, нежной мелодии – песни.
Два инструктора – Отто и Лоци прохаживаясь в коридорах турбазы, в две гитары и в два голоса тихонько пели «пробудную» карпатскую песню! Это было настолько необычно и здорово, что запомнилось навсегда!
Вот тогда, там в Карпатах, вечером у согревающего костра, мы с приятелем и написали первую песню, которая начиналась так:
Этот мотив нас будил по утрам
Тихой грустью манил, и от сна пробуждал…
Словно ранний рассвет эта песня плывёт
И уснуть никому не двёт.
Мы под неё уходили в поход,
Пели все, даже чисто случайный народ…
А когда мы отсюда уедем домой
Песню-грусть увезём мы с собой…
Будем мы дома, вдали от Карпат
Много новых мелодий для нас зазвучат…
Но знакомый мотив больше нам по душе –
Отто с Лоци что пел в Воловце!
И было всё это в 1964 году…
Анютка:
Я пою только чужие песни.
Юрий:
Сам пишу только шутливые тексты или шаржи на очень известные и избитые мелодии. Это, как правило, сочиняется по заказам к каким-либо дням рождения или юбилеям для конкретных “виновников торжеств”. Сам для себя – нет, не сочиняю и не пишу.
Фред:
Все мы «подпитываемся» из чужых родников понемногу… Да и как не отпить, когда источник чист и вода свежа!
Конечно, пою песни других, но лишь те, которые в душу запали раз, да так там и остались навсегда…
А свои? Было когда-то…Когда было… Правда, однажды и здесь написал… На иностранном английском даже…
«Hello, Nina!» называлась…
Анютка:
С одной стороны, моё увлечение КСП создаёт сложности. Я замужем за американцем, и, хотя он замечательный человек, он моего интереса не разделяет. На слёте все говорят по-русски, и он себя чувствует неуютно. Но он видит, насколько мне это интересно и важно. К нашей обоюдной радости на слёты приезжает всё больше смешанных пар, что значительно скрашивает ситуацию.
С другой стороны – это отдушина, то, чего я искала давно. Приехав в Америку в таком юном возрасте, я сильно американизировалась, и не терять свою русскую часть души мне помогает, я думаю, именно КСП. Я так же очень рада, что моя четырехлетняя дочь имеет возможность увидеть, сколько русскоговорящих вокруг неё, послушать русские песни не только в записях, и даже исполнить что-то самой на детском концерте.
Юрий:
Для меня по-настоящему нет различия между КСП ни в тамошней, ни в этой, американской, жизни. Для меня это просто один из небольших праздников жизни. Это, действительно, движение, хоть небольшое, но движение. Более того, особо не расстроюсь, если это движение не обретёт грандиозного размаха здесь в Техасе (хотя хотелось бы). Помогать – конечно, помогает, даёт возможность принадлежать самому себе во время слушания и подпевания песен у костра в лесу. И еще приобщает, на мой взгляд, наших детей к таким шумным и весёлым праздникам на природе.
Фред:
Душу бодрит, кровь молодит!
И стареть не велит!
Что может быть лучше, чем посидеть с приятелями у искрящегося костра и попеть (не путать с «попить») вместе старые, но вечные песни ?! Лучше может быть только следующий костёр!
Что больше всего запомнилось из событий осеннего слета?
Анютка:
Для меня, как организатора, осенний слёт прошёл на радость гладко. После того, как нас залило весной, я очень боялась повторения. Но с погодой нам повезло,
и не было никаких серьёзных проишествий. Если бы не возникли проблемы с непривязанными собаками и ночными купальщиками (а и то, и другое запрещено на территории лагеря хозяевами), можно было бы сказать, что слёт удался на славу.
Для меня, как участника, больше всего, конечно, запомнится тёплая компания у бардовского костра. Потрескивали дрова, пели цикады, подквакивали лягушки, а мы пели, не переставая. Все были так увлечены песнями, что когда около двух часов ночи кто-то поинтересовался, почему никто из нас не пьёт, мы поняли, что всем было и так хорошо, и алкоголь совсем не нужен. Вот так и опровергаются мифы о том, что на слётах народ много выпивает.
Юрий:
Запомнилось, как правило, всё, что было увидено и услышано. Особенно запомнился костёр около наших и Хьюстонских палаток с танцами, цыганочкой, баяном (спасибо Вадиму, в любом состоянии может подыграть).
Фред:
Проснулись через час, оттого что что-то давило в спину – шишки или камешки… Матрац проклятый спустил! Взял насос, накачал. Вместе с женой… Через час – опять! Взял насос, накачал. Вместе с женой… Через час… понятно? Три раза ночью пришлось накачивать, но всё равно спали на шишках… Зато утром соседи спрашивали, зачем мы ночью мотор гоняли? Новый способ?…
Анютка:
Во-первых, конечно бы хотелось, чтобы не повторялись прошлые проблемы, ну и не создавались новые. Очень было бы жалко, если бы хозяева нам запретили проводить у них слёты. Там такое замечательное место!
Во-вторых, надеюсь, что будет больше исполнителей именно классической бардовской песни. Наша тёплая компания должна расти. В-третьих, мы ожидаем, что признанные барды из других штатов приедут к нам на слёт, и нам удастся, как говорится, заглянуть талантам в лицо. Ну и последнее: хотелось бы видеть больше наших местных поклонников КСП на следующем слёте. Я знаю, что есть такие в Техасе, кто до сих пор не примкнул к нашим рядам.
Юрий:
Ну, во-первых, чтобы он состоялся, и чтобы погода не подвела. Ещё хочется, чтобы исполнители песен и просто выступающие перестали волноваться и стесняться на общей сцене. По себе знаю: поёшь у костра, около палатки – это одно, а на сцене, перед огромной толпой – это совсем другое.
Фред:
Хотелось бы, чтобы в конце каждому искренне захотелось сказать словами из чудной песни:
КАК ЗДОРОВО, ЧТО ВСЕ МЫ ЗДЕСЬ СЕГОДНЯ СОБРАЛИСЬ!
Ну что ж, до следующего весеннего слета друзья-товарищи?!