ЭПИЛОГ К РОЖДЕСТВЕНСКОЙ СКАЗКЕ

Ольга Хендерсон

«Если ты смерть – отчего же ты плачешь сама,

Если ты радость – то радость такой не бывает».

А. Ахматова

Я не заканчивала юрфак, мелодраму предпочту самому искусному детективу, да и судебные процессы видела только в кино, но мои американские «университеты» начались с поиска адвоката, утомительного общения с бесчисленными инстанциями, страховыми компаниями и социальными службами. С желтых страниц справочника на меня враждебно смотрели рекламы похоронных бюро, крематориев и кладбищ. Накануне ушел из жизни дорогой и близкий мне человек – муж и друг.

Я стояла на стоянке госпиталя в ожидании такси, смутно осознавая, что это не телесериал “Скорая помощь”, и не Джордж Клуни, а я – в эфире. Все, что происходит, увы, не жестокий розыгрыш: госпожа Судьба тусует мою колоду карт и исход игры в ее руках. Это я полчаса назад трясущимися руками набирала «911» и со слезами на глазах делала искусственное дыхание. На злобно ревущей скорой нас привезли в приемный покой центральной городской больницы «Хэрис Хоспитал», и еще, буквально минуты назад врачи боролись за жизнь Лари, а я ждала и верила. В дверном проеме появляется доктор, и я без слов читаю его мысли. На мгновение закрываю глаза, изо всех сил стараясь убедить себя, что это «сон, который снится не мне»…

Не хочу верить, что секунды могут быть такими властными, разделяющими бытие и вечность. Голос медсестры возвращает к страшной реальности: «Мэм, машина у входа, вот наши телефоны, позвоните, когда решите, где будете хоронить, куда доставить тело». Бог мой, какое к чертям собачьим тело, это мой Лари: ходячая энциклопедия, искатель приключений, неисправимый романтик, азартный ребенок, принимавший жизнь за русскую рулетку.

Средний американец руководствуется принципом: «жить лучше, чем сосед, и умереть не хуже». Прожив большую часть жизни в России, я готова петь дифирамбы уникальному американскому сервису сутки напролет. Этот ежедневный марафон вежливости и радушия покоряет даже самых капризных и привередливых. Жестокая конкуренция подталкивает к изощренности и изобретательности и, как следствие, ведет к утонченности сервисных услуг во всех сферах быта, будь то кондитерская, бензоколонка или кинотеатр. Да, господа, похоронное бюро тоже бизнес: здесь есть продавцы и клиентский отдел, бухгалтерия и «план продаж». Можно сказать, почти Гоголь. Для многих искушенных американцев присматривать себе на будущее гроб или бронировать заранее место под сосной на кладбище – нормальное явление. Моя же ранимая русская душа такой дерзкой коммерцилизации не выдержала, и когда продавец- консультант бойко рассказывал о плюсах и минусах каждого «ящика», словно о достоинствах скаковой лошади, я с трудом следила за его беглой речью и едва держалась на ногах. Когда же он невзначай упоминул, что гробы для кремации можно также брать в аренду, я застыла на месте, и спустя несколько секунд поинтересовалась, не практикуют ли они «смерть напрокат».

Парадоксальное явление – мир рухнул, но все идет своим чередом… Мой безумный эгоцентризм никогда не давал мне покоя: почему, когда тебе хреново, кто-то хохочет до упаду, когда ты теряешь друзей, в соседнем дворе играют свадьбу. Ответ ясный, как день, нашла в Вивекананде: «Миллионы людей думают о своем значении; однако все мы умрем, и через пять минут мир позабудет нас, жизнь же Бога безгранична…»

Я пишу этот рассказ, посвящая памяти дорогого мне человека, пишу, чтобы увидеть в ретроспективе те несколько лет, что мы были вместе.

Смерть – всегда застает нас врасплох, будь то наша бабушка-старушка, которой стукнуло 90, друг, попавший в автомобильную катастрофу, или коллега, боровшийся с раком в течение года. Невероятно, что несмотря на фанатичную религиозность миллионов и стойкий атеизм другой части человечества, большинство из нас отказывается верить в неизбежность смерти, отрицая, что последняя на самом деле – часть жизни и «предисловие к вечности».

К сожалению, Смерть редко назначает нам свидания, лишая нас возможности подготовиться к встрече с ней; и тогда эта ледяная волна недосказанного, непрощенного и непрожитого накрывает нас с головой, останавливая сердцебиение и перекрывая кислород.

Не видя, я смотрела в никуда, предвкушая, что вот сейчас откроется дверь, а на пороге появится Лари: мой кошмарный сон закончится, и все вернется на «круги своя»… Я никак не могла поверить, что еще ранним утром в этом бездыханном теле гостила добрейшая душа, на лице сияла улыбка, голубые глаза излучали любовь, а эти большие мужские руки дарили тепло и нежность. Первый раз в жизни я была так близка к смерти, никогда прежде не видела душу и тело врозь. Я стояла на коленях в окружении звенящей тишины, отказываясь принять собственное бессилие и остаться наедине с правдой.

Каждая минута прошлого на вес золота, а каледойскоп воспоминаний, словно потоп, теснит иные мысли, уступая место дерзким совпадениям. По радио звучат его любимые песни, которые он, дурачась, с театральным пафосом то и дело напевал. В эфире – игра баскетбольной команды: пару дней назад мы так отчаянно болели за нее, что на следующий день шептали «доброе утро». На журнальном столике зажигалка и давно остывший кофе, в шкафу – до боли знакомые вещи: вот костюм, купленный, когда поженились, а это футболка – сувенир из Рима, аглийский свитер – мой подарок на день варенья. В спальне, на тумбочке – недочитанная книга и пара лотерейных билетов. Создается впечатление, что это бандитский заговор, а не череда злосчастных случайностей.

Мистика становится вездесущей, и, подобно таинственному миражу, она завораживает, манит, сводит с ума, исчезая под покровом ночи и возвращаясь с рассветом. Первое время ты изо всех сил сопротивляешься ее чарам, но очень скоро это бредовое существование между сном и явью становится твоей дикой реальностью. Солнечный луч радует теплом мокрую листву, ночь дарит мимолетное забвение телу, но ничто не приносит облегчения воспаленному мозгу, живущему предчувствиями и совпадениями, в окружении знаков и ассоциаций в потустороннем мире голосов и призраков. Предметы и вещи обретают способность говорить, незримое покровительство преследует повсюду, а этот мучительный Третий голос, не замолкает и не отпускает ни на секунду…

На Земле нет идеальных людей: всем нам в равной степени присущи пороки и добродетели. Само собой разумеется, что в быту нам действуют на нервы даже родные и близкие: не спасает ни безусловная любовь, ни адское терпение. Смерть магически разрывает этот вечный круг любви и ненависти, унося за неведомый порог обиды, слезы и ссоры. Наболевшее и негативное рассеивается, словно утренний туман, уступая дорогу непрошенной тоске и хронической ностальгии. Яркой вспышкой озаряет утрата все, что было особенно дорого и любимо нами, заставляя прожить от А до Я сотни историй и тысячи эпизодов. Страницы жизни, словно разноцветные листья, кружатся в моей памяти в осеннем вальсе, растворяясь в запахах и звуках ушедших дней.

Чарующая мелодия прибоя, дурманящий аромат магнолий, беспощадное южное солнце – страсть и желание разлиты в воздухе… Наслаждаясь утренней прохладой, завтракаем на террасе отеля. Он шутит – я откровенно флиртую. За окном московского офиса дождливый и зябкий октябрь, но от алых роз на моем столе бросает в жар. Тревожный гул мотоциклов, солнечные лучи застенчиво скользят по стенам Коллизея, отгоняя дремоту, не спешно открываются таверны и пицерии, «Бон журно», вечный Рим… Капли брюта искрятся в хрустальном бокале: с последним глотком оставляю прошлое и отправляюсь навстречу будущему. Огни взлетной полосы – граница между ясным вчера и хрупким завтра… Вслед за посадкой – безбрежные горизонты огненного океана, грозное рыканье верблюдов и песнопения мулы. Густой каирский смог поглощает запах горячих лепешек и крепкого кофе… Лари мурлычит знакомый припев, колдуя у гриля, я в ожидании чуда любуюсь дивным закатом. И вот опять, «искатель разлук» самолет исполняет капризы Судьбы: в иллюминаторе Новый Свет. Ленивые коровы на ухоженных пастбищах, ленты скоростных магистралей и орлы- виртуозы, соперничащие с истребителями, тягучий техасский акцент – затерявшийся на карте ковбойский город одноэтажной Америки.

В мгновение ока промчался этот голубой экспресс, не задерживаясь на полустанках и не сообщая пассажирам следующую станцию, ведомый Провидением и подчиняющийся только ему известному расписанию, он прибыл в пункт назначения без опоздания… В гипнотической агонии ослепленная медово-оранжевыми маками и не сдерживая рыданий, я стою посреди ни чем не примечательного поля, совершая последний земной ритуал. «Прими прах сына своего, Калифорния. Завершив земной путь, он вернулся в «отчий дом…»

Если начать перечислять все, за что я признательна этому удивительному человеку, то не хватит чернил. Лаконично же это прозвучит так: Лари убедил меня в том, что жизнь бывает похожа на рождественскую сказку, а самые сокровенные мечты сбываются не только под Новый год. Я бесконечно благодарна ему за несколько лет истинной свободы, то бесценное время, когда я, наконец, нашла себя и приняла самое главное решение: жизнь стоит жизни. Это мгновение между рождением и смертью дано нам, чтобы прежде всего быть счастливыми, любимыми и радоваться этому чудному миру, сотворенному Всевышним за семь коротких дней. В это золотое время бессрочных каникул, отсутствия зловредных боссов и назойливого будильника, я жила в свое удовольствие, была нежно любима и донельзя избалована. До конца своих дней я не устану повторять слова благодарности этому доброму Ангелу, который окружил меня непозволительной земной роскошью и подарил возможность соприкоснуться с несметными сокровищами нашей сказочной планеты.

Народная мудрость гласит: «счастье – это способность осозновать собственное счастье». Мой муж следовал этой пословице интуитивно. Лари довольствовался малым и был счастлив тем, что имел: не мечтал о головокружительной карьере, не гнался за призрачным богатством и всегда был готов расстаться с последней копейкой в пользу страждущего. Жертвенность и сострадание были его вторым я, но Лари готов был поделиться не только травиальным материальным, но также окружающим миром и его собственным. Взять напрокат старые фильмы и в сотый раз смотреть их со мной, исколесить с юга на север Штаты, чтобы показать мне настоящую Америку, весь день стоять у плиты, а на ужин удивить каким-нибудь экзотическим блюдом, с воспалением легких бродить по дождливому Лондону, и как ни в чем не бывало с температурой 40 танцевать на свадьбе.

Не удивительно, что под Рождество Лари доставал из шкафа яркий костюм Санты, ублажая детвору и умиляя родителей. На мой взгляд, он мог бы легко обойтись без традиционной бороды и смешной шапки, потому что мой муж был Дедом Морозом круглый год. Ведь трогательная улыбка, блеск слегка прищуренных глаз, приятный глубокий голос и большая щедрая душа – все, что нужно для покорения детских сердец.

Минул год: неспешно прошли День благодарения и Хэлуин, пронесся вихрем карнавал зимних праздников, незаметно подкралась католическая пасха. И снова птицы щебетали серенады весне, аромат черемухи кружил голову, природа купалась в ливневых дождях, а я просыпалась среди ночи от раскатов грома. Знойное техасское солнце плавило и без того раскаленный асфальт, а в День независимости на июльском небе вновь красовались радужные грозди салюта.

Не хочу прослыть лицемером, поэтому вы не услышите типичную речь вдовы.

Вопреки неумолимому желанию остановить беспощадные часы и хотя бы на несколько секунд вернуться в давно минувшее, я по-прежнему радуюсь новому рассвету и надеюсь, что однажды снова буду любимой и счастливой.

Завершаю эпилог мудрыми словами Сюзан Зонтаг: «Жизнь- кинематограф, смерть- фотография». Любимые, не спешите покинуть театральный мир и застыть в жалкой гримасе на холодной плите – «вечность» не заставит вас долго ждать…