10 декабря – годовщина со дня рождения великого русского художника Михаила Вербова. Сегодня мы вспоминаем мастера и публикуем очерк о творческой судьбе живописца.
В 1995 году в Постоянной миссии Российской Федерации при ООН состоялась выставка, посвященная 80-летию творчества Вербова. Это был настоящий праздник искусства, где в полной мере был представлен талант М. Вербова, последнего ученика Ильи Репина, с которым его связывала многолетняя дружба. Репин любил своего ученика, верил в его большое дарование. Я видела у Вербова подлинники писем Репина. Письма подписаны: «Всегда Вас любящий и ждущий еще большего от Вас… Илья Репин.»
Уже после революции Вербов помог Репину, живущему в Финляндии, воссоединиться с дочерью и внуками.
Всемирно известный художник, почетный президент Лиги американских художников, член Палаты славы Конгресса русских американцев, написавший за свою большую творческую жизнь замечательные портреты сотен различных людей – простых моряков, рыбаков, писателей, артистов, государственных деятелей, герцогов, королей; Мастер, чьи работы представлены в 20 крупнейших музеях мира, в том числе в музее Прадо в Мадриде, в музее Метрополитен, в Национальной портретной галерее Вашингтона, в Третьяковке, в Королевском музее Стокгольма, М. Вербов в 1995 году получил высокую российскую награду – Орден дружбы.
Он любил Россию, русскую культуру, живопись, литературу, сам писал стихи. Михаил Александрович знал много языков, но за 70 с лишним лет эмиграции не забыл родной язык и владел им прекрасно. Вообще он одарен был необычайно – кроме дара художника, он обладал очень красивым баритоном и хорошо пел. Когда-то Вербов брал уроки пения у Титто Руффо и выступал с успехом в концертах, однажды – даже в Карнеги-холл.
Живописец родился 10 декабря 1896 года и вырос в интеллигентной состоятельной семье. Его детство прошло, в основном, в Ташкенте, где он получил хорошее образование. В 18 лет он поехал в Петербург и там стал учеником Ильи Репина. Он много работал и довольно быстро сделался известным художником. В 1918 году создал в Ташкенте музей искусств. В 1924 году с большим трудом Вербов эмигрировал во Францию, где прожил 9 лет. Затем переехал в Нью-Йорк уже навсегда.
Ни родные, ни друзья в России не знали о его судьбе. На все их вопросы отвечали, что он умер. Менялось время, и вот однажды, уже в 1974 году, Михаилу Александровичу удалось найти в Ташкенте свою младшую сестру Валю. Валя вызвала его в гости. Насмотра на большую разницу в возрасте, они стали очень близки. А через пару лет Вербов опять приехал в Союз, уже по вызову министерства культуры. Он был приглашен в Третьяковку, где его вместе с культурным атташе американского посольства с почетом принимал директор галереи.
Я многие годы дружила с Валей и радовалась за нее, когда она нашла брата. Мы познакомились с Вербовым, который в то время выгладел удивительно молодо – стройный, яркий, с обаятельной улыбкой. Рассказчик он был необыкновенный, это была живая история. Он рассказывал о Репине, Ф. И Б. Шаляпиных, Бунине, Собинове, Гречанинове, Есенине, Айседоре Дункан, Андре Моруа, Керенском, Жаклин Кеннеди и многих других интересных людах. Несколько раз мы встречались с Вербовым у Вали, у друзей, и каждая такая встреча была праздником души.
Шли годы, в течение которых Михаил Александрович напряженно работал. Он написал портреты 56 американских политических деятелей, имевших отношение к созданию в 1776 году Декларации Независимости. Работа имела большой успех.
Незадолго до трагической гибели Индиры Ганди Вербов написал прекрасный ее портрет, а затем портрет ее сына Раджива Ганди и его жены. Вербов летал в Дели, а было ему в то время около 90 лет.
На исходе 1991 года я с грустью рассталась с Валей в Ташкенте, и мы всей семьей отправились в далекий незнакомый Даллас. И именно здесь, в Америке, началась моя настоящая дружба с Мишей Вербовым. Он почти еженедельно мне звонил, давал советы, как легче овладеть языком, рассказывал, как он в первые дни своего пребывания в Америке, не зная английского, шел в кино, по несколько раз в день смотрел фильм, вслушивался в мелодику речи и быстро овладел языком. Очень интересно рассказывал он мне о своей жизни. Невозможно переоценить, как много значили для меня эти дружеские разговоры в трудное время адаптации к новой жизни.
Через некоторое время он с болью сообщил мне о смерти Вали, которая была ему родной не только по крови, но и по духу. Мы часто вспоминали ее. О многом говорили мы с ним – о Боге, о вере, о людях, об искусстве, о чести, о политике… Наши постоянные телефонные разговоры раскрыли мне богатый духовный мир Михаила Александровича – его ясный ум, необыкновенную мудрость, благородство души, бескорыстие. Недаром Репин назвал его «доблестным рыцарем великодушия и бескорыстия».
Михаил Александрович стал мне очень близким, дорогим человеком, и мне хотелось повидаться с ним, увидеть его картины. Он часто звал меня в гости.
И вот в октябре 1993 мы с мужем наконец в мастерской Вербова в Нью-Йорке. Он постарел, но все еще строен, по-прежнему остро и проницательно смотрит на мир. Большая мастерская увешана картинами. Вот портрет И. Бунина, вот Ф. Шаляпина, а вот – Д. Лихачева с его утонченно-интеллигентным лицом. И все – как живые, со своими характерами и нравами. Работы выполнены в лучших традициях реализма, которому он был верен всю свою долгую творческую жизнь.
Я не могу оторваться от портрета Афинагора I – как блестяще написано его мудрое, всепрощающее лицо, добрые проницательные глаза, как выписаны руки. С каким неповторимым мастреством сделан портрет аристократически надменного герцога Альбы. Трудно отойти от портрета Шаляпина в роли Бориса Годунова. До чего сильно переданы страдания царя и яркая одаренность артиста. Я совершенно зачарована силой таланта Вербова.
Мы говорим много и интересно. Беседовать с ним невероятно захватывающе. Рассказы о людях – маленькие новеллы. Мы читаем его стихи, русские и английские. Я совсем забыла, что моему другу 97 лет. Вербов дарит нам каталоги своих работ и свою фотографию с трогательной надписью: «Милейшей Тамаре от всего сердца с благодарностью за дружбу многих лет с Валенькой и со мной. Миша Вербов. Нью-Йорк, 19 октября 1993 года.»
И вот пришла пора прощания. Мы фотографируемся. Мне так интересно узнать, как жил и живет этот необыкновенный, духовно красивый человек. Решаюсь задать ему нескромный вопрос:
– Миша, почему вы не были женаты?
Он лукаво улыбается:
– Я трижды готов был сделать этот шаг, но, видимо, моя одержимость живописью помешала моим избранницам.
К концу дня Михаил Александрович решил сделать мой портрет. Трудно передать, какие чувства испытывала я во время этого сеанса. То ли чувство гордости, то ли ирреальности всего происходящего со мной. Всемирно известный художник, Мастер внимательно смотрит на меня своими зоркими, без очков, глазами и быстро набрасывает карандашом мой портрет на большом листке бумаги. Сгущаются сумерки, в мастерской меняется освещение. Работа окончена. Уставший Михаил Александрович подписывает его, и мы прощаемся.
Портрет висит на видном месте в нашей маленькой квартире в Далласе. Почти каждую неделю мы звоним друг другу. В 1994 году Вербов с большим увлечением работает над портретом сенатора Клейберна Пелла. Надо сказать, что 50 лет назад им был написан портрет отца Пелла, тоже сенатора, и сын захотел, чтобы те же золотые руки увековечили и его.
Время неумолимо. Весь 1995 год Михаил Александрович тяжело болел, перенес несколько серьезных операций. Очень страдал, что не может работать. Он до конца оставался художником. Как-то, когда он был уже болен, я послала ему фотографии молодой художницы из Далласа и просила сказать свое мнение о ее творчестве. Буквально за три дня до смерти, когда я звонила ему, он грустно пожаловался:
– Мне очень плохо, дружочек, – и вздохнул.
И вдруг я услышала его хрип:
– Ваша художница талантлива, у нее свой стиль, пусть она не изменяет ему.
Меня это потрясло. Умирающий старый художник заботится о судьбе молодого… Сердце сжалось от боли…
Мастер не дожил всего несколько месяцев до ста лет.
Крупнейший художник, написавший сотни прекрасных портретов, не имеет даже скромного памятника на могиле, а где находятся его многочисленные картины – никому неизвестно. М. Вербов в Америке не имел родных, его большое наследие (картины, письма, скульптуры, архив) хотели получить русские музеи, но по непонятным причинам так ничего не получилось.
У меня осталась небольшая картина, портрет очень красивой женщины, который Михаил прислал мне из Нью-Йорка со своим знакомым в последние дни своей жизни. Это портрет Нары де Леон, написанный в 1942 году. Слева в нижнем углу приписка: «For Nara whose talent watches her beauty both great”. M.W. 1989. Да еще мой карандашный набросок, сделанный 97-летним художников. Кроме того, остался буклет его работ.
