В небольшом домике вдовы Малинеску, примостившемся на самом краешке холма, прямо перед поворотом дороги на церковь святого Аугустина завелась Кошка.
Сама вдова Кошку не заводила. Ну не склонна была вдова Малинеску, сухопарая практичная дама неопределенного возраста (одни давали ей 40, а другие – все 70) заводить домашних любимцев. Сызмальства не водилось у нее в доме ни птичек, ни рыбок в этих новомодных стеклянных чанах, именуемых аквариумами, ни собачек. Покойный муж, страстный любитель вечерней прогулки с ружьем к соседнему озерцу, пытался притащить в дом охотничьего спаниеля, однако госпожа Малинеску быстро указала мужу на его стратегическую ошибку. Бравый полковник в отставке до колик в печенках боялся свою суровую супругу, посему мечты о спаниеле были задвинуты в дальний, самый дальний угол. Нет, к появлению домашнего питомца вдова Малинеску была вовсе не склонна.
Служанка, сердитая Терезиня, трудившаяся в доме вдовы Малинеску уже добрую дюжину лет, клялась, что никакой кошки она в дом не притаскивала. Садовник Пепе утверждал, что и он кошку не заводил. А поскольку супруга Пепе страдала аллергией на всяческих животных, причин не верить садовнику у вдовы Малинеску не было.
Значит, Кошка завелась сама.
В один пасмурный день вдова заглянула на кухню, где у котелка с рисом корпела Терезиня, и обнаружила в углу мисочку с молоком.
– А это для Кошки, – как ни в чем не бывало пояснила Терезиня, – для вашей Кошки.
Вдова вскипела. Не было у нее в доме никакой кошки, и навряд ли кошка появится. Однако Терезиня, пожав мощными плечами и пропустив через себя все бурное негодование своей хозяйки, флегматично поправила вдову:
– Ну, не было Кошки, но теперь есть.
Крепка, однако, была Терезиня. Покойный полковник никогда не рискнул бы спорить со своей грозной женой. Впрочем, Терезиня придерживалась той нехитрой философии, которая подсказывала ей: мало ли на свете полковников и вдов, а вот хорошую прислугу днем с огнем… И сама Терезиня, и вдова Малинеску знали, что прислуга нынче в цене.
Вдова до сих пор с опаской поглядывала на особняк своей соседки Патрисии Брук, которая – подумайте, пристало ли это леди – четыре года тому назад точно пыталась переманить к себе верную Терезиню. Денег сулила, да, пришлось даже повысить жалование. Нет, соседям доверять нельзя, а долго гневаться на Терезиню никак не следовало. Кто еще сможет так споро чистить столовое серебро? Кто еще испечет к завтраку свежие яблочные пончики? Про пончики Терезини слава шла по всей округе. Да что говорить, запах пончиков вызывал слюнки даже у жен рыбаков, живущих в халупах за три мили от холма… нет, не будет вдова подвергать сомнению верность Терезини из-за какой-то Кошки.
– Кошка так Кошка, – отбушевав, задумчиво согласилась вдова, – но чтоб я ее не видела.
– Ваша Кошка, – почти обиделась Терезиня, – сами ее и воспитывайте.
– Непочтительно, ой как непочтительно, – с опаской подумала вдова и, милостливо кивнув упрямой прислуге, отправилась к садовнику. Однако тот ни о какой Кошке пока что ведать не ведал.
На следующее утро, когда вдова Малинеску по привычке совершала утренний моцион между ухоженных клумб с розами и пионами, она, о ужас, заметила свежую кучку земли прямо под кустиком желтых, особенно нежных роз.
Вызванный садовник меланхолично заметил:
– А, и тут она порылась, Кошка ваша.
Похоже, кошачье помешательство продолжалось. Вдова Малинеску так и не сумела пока встретить загадочную Свою Кошку, однако за следующую неделю негодное создание сумело украсть со сковородки на кухне горячую тефтелю (сама Терезиня этого не видела, однако аргумент: “Кому бы ее взять, как не Кошке вашей”, – оказался неопровержим), оставить следы небольших лап на белой льняной скатерти, запутать клубок ниток для вышивания, а также украсить садовую дорожку большой пегой крысой. Сомневаться в существовании Кошки более не приходилось, однако ни Терезиня, ни садовник, ни даже почтальон, нашедший разoрванное игривыми когтями письмо от кузины Вильмы, самой Кошки так и не видели.
Через неделю вдова смирилась с невидимым присутствием Кошки. Что же делать, если Кошка все равно уже тут живет? Удивляясь самой себе, наказала она молочнику каждый третий день приносить ей свежих сливок. Всему городку было известно, что сама вдова Малинеску пьет только травяной чай, а значит…
– Для Кошки, – шепнула молочнику Терезиня.
Через час весть о Кошке вдовы Малинеску облетела весь город. О загадочной животине, которая сумела-таки переупрямить суровую вдову, шептались прачки у ручья и дамы в кофейне на набережной. Однако слухи слухами, но даже мальчишки, сутками дежурившие под окнами домика вдовы Малинеску, Кошку увидеть не сумели.
Сливки, впрочем, налитые в мисочку на кухне, продолжали с завидной регулярностью исчезать.
Городок покипел, покипел, да и остыл, тем паче племянница священника отца Никодима собралась замуж за приезжего студента с Островов. Через месяц о невидимой Кошке уже не гудели… а еще месяцем спустя вдова Малинеску по каталогу выписала себе домой кошачью игрушку – удочку с кусочком меха на самом конце.
Впрочем, Кошка к игрушке выйти не соизволила. Вдова терпеливо ждала, покачиваясь в кресле у камина, когда же Кошка появится и бросится на разрекламированную забавку, однако глаза ее сами собой начали закрываться… а негодная Кошка так и не шла…
Через минуту вдова уже крепко сопела носом в любимом кресле. На коленях у нее лежал блик света, по форме удивительно похожий на Кошку. Вдове было тепло и уютно, и снилось ей в долгом и светлом сне, как она гладит невозможно белую пушистую К…
