ГОРОДОК

Ольга Черенцова (Стрела), рисунок Сергея Черенцова

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Лицо Мартина, неожиданно появившееся на висевшем в галерее холсте, не давало покоя. Хотя я не верила в мистику, последние события наводили на мысль, что кто-то играет со мной, приоткрывает иную реальность. Всё чаще и чаще происходили миражи – я видела себя в ином измерении. Видела ту же действительность, в какой жила, тех же людей. Однако, как в кривом зеркале, всё имело другую окраску. Вот, как сейчас. Глазея через окно на супермаркет с горой апельсиновых тыкв у дверей, померещилось, что молодая женщина, идущая с пакетом продуктов к машине – это я. Хотя шла она не к Порше, а к старенькой потёртой Тойоте. Что поразило, так это счастливое, почти блаженное выражение на её, то есть моём лице, словно меня ждал на парковке роскошный лимузин. Я зажмурила глаза, открыла их. Мой двойник испарился. Неужели схожу с ума?

За окном была та же наскучившая картина: супермаркет, дымчатое здание банка, одинокое засохшее дерево с застрявшим в нём покинутым птичьим гнездом. Растягивая время мелкими глотками кофе, я сверлила взглядом каждый подъезжавший к кафе автомобиль.

Подошла официантка в чёрном балахоне, копируя костюмом бумажную ведьму, покачивавшуюся на метле под потолком. Она весело поздоровалась, пожелала счастливого Халуина и плеснула в чашку кофе, вцепившись в ручку кофейника длиннющими, синими ногтями.

– Что же ваш муж никогда к нам не заходит? – спросила она уже в который раз. Не намекала ли она на то, что догадывается, отчего я к ним зачастила?

– Он вечно занят, много работает.

– Это тяжело, – посочувствовала она. – Не скучно одной?

– Вот к вам прихожу развлекаться. Да и кофе у вас вкусный, – польстила я ей, внимательно вглядываясь в её лицо. Она заулыбалась, довольная. В её глазах я не прочла ничего, кроме равнодушия.

Я посмотрела с разочарованием на часы, перевела взгляд на улицу. Солнце, срываясь с неба, покатилось вниз. Медленно отодвигался в прошлое заполненный бесполезным ожиданием очередной день. «Благодари судьбу, что она тебя оберегла от глупости, и отправляйся домой», – не замедлил встрять мамин голос. Как не подмывало мысленно с ней поспорить, я сознавала, что она была права. Ждать встречи с Мартином было рискованно.

«Не буду больше сюда приходить», – образумила я себя. И вздрогнула, услышав звон дверного колокольчика. Обернулась, притворяясь, что из праздного любопытства оглядываю всех входящих, и вместо Мартина увидела трёх девочек-бабочек. Помахивая прозрачными крыльями, они ринулись к прилавку. Прильнули к нему и стали пожирать глазами сладости. Следом вошла их мама – круглолицая, в клетчатых брюках. Задержала на мне взгляд, пытаясь воскресить в памяти моё имя, и радостно воскликнула:

– Алекс!

Я кивнула в ответ, вспоминая вкус пересахаренного брусничного кекса, который она притащила в день нашего знакомства.

– Ах, как приятно вас видеть! Как у вас дела? – замурлыкала она. – А это моя дочь и её подруги. Халуин – это такое удовольствие для детей. Как ваш муж? Если не ошибаюсь, он в нефтяной компании? Мой тоже. Почти совсем его не видим. Такая уж наша судьба – мужья трудятся, а мы воспитываем детей. Зашли бы как-нибудь. Помните, я живу напротив через дорогу?

Она расплатилась за покупку, и они упорхнули в лиловые сумерки, присоединяясь к толпе масок, бегавших от дома к дому в погоне за конфетами. Неожиданная встреча с ней отрезвила. Представив её изумление, если бы она увидела меня с другим мужчиной, а не с Ричардом, я решила не искушать больше судьбу – и без того переменчивую, подставлявшую на пути коварные ловушки. Приперчивая свою жизнь знакомством с Мартином, я могла доломать мой треснутый брак. Трещина углублялась с каждым днём, и я боялась, что в конце концов она разъединит нас с Ричардом окончательно.

– До завтра, Алекс! – приветливо помахала мне рукой официантка, когда я двинулась к двери.

Оттягивая возвращение домой, я покатила по главной улице, влетавшей концом в пустыню. На небе зрело подозрительное сизое облако, угрожая смести карнавальную толпу. Вспыхнувшая в сумерках вывеска книжного магазина напомнила о том, что я давно собиралась туда зайти. Я въехала на стоянку и пристроила Порше рядом с белым, с вмятиной на боку пикапом. Пошла к двери, с тревогой глядя, как облако, расползаясь щупальцам по всему небу, превращается в зловещую тучу, и струхнула – не будет ли смерча. О нашествии смерча предупреждали чуть ли не каждый день, советуя прятаться в кладовке, обложив себя подушками и одеялами. Каждый раз, как начинала реветь сирена, я оперативно хватала одеяла, торопила подтрунивавшего надо мной Ричарда и, замирая, слушала, как раскалывается на куски над головой небо. «Видишь», – торжествовал Ричард, – «никакого смерча, одна паника. Это тебе не Калифорния, где землетрясение реальная угроза».

– Чем могу быть полезен, мэм? – встрепенулся за кассой продавец, как только я вошла в магазин. Копия жены Джо – болезненно худой, низкорослый, с выпуклыми глазами.

– Есть ли у вас такой автор Эрих Фромм?

– Из какого раздела, мэм? Любовные романы?

– Вряд ли, впрочем не знаю.

Задела та лёгкость, с какой соединялся в его представлении образ любителя любовных романов с моим обликом.

– Одну минуточку, сейчас найдём, – заверил он, бегая пальцами по клавиатуре компьютера. – Так, так… Это в отделе философии. Пойдёмте, покажу.

Я последовала за ним, вдыхая аромат свежезаваренного кофе, врывавшегося из дверей «Starbuck». «Теперь буду кофе пить здесь», – подумала я. Решение приносило облегчение. Не придётся больше трепетать при каждом стуке входной двери. Хотя фантазии оживляют жизнь, они же её портят и усложняют.

– Вот здесь, мэм, – указал продавец на один из стеллажей. Приторно улыбнулся и, заверив меня, что, если я не найду нужной мне книги, он немедленно закажет, убежал.

Я пробежала рукой по корешкам, на которых было выведено белыми буквами «Эрих Фромм». Добралась до тома «Иметь или быть?». Раскрыла наугад и вырвала глазами одну строчку: «Страх утратить свою собственность – это неизбежное следствие чувства безопасности, которое зиждется на том, чем мы обладаем». Перечитала. Фраза звучала слишком запутанной, и я подумала, не пойти ли и впрямь в раздел любовных романов. Какой смысл пичкать себя любимой философией Мартина, если он оказался случайным «попутчиком».

– Извиняюсь, – сказала я, обходя сидевшего на полу с журналом в руках мужчину. Тот посторонился, стряхнул со лба янтарную прядь волос, оголяя рубец на переносице, и, не глядя на меня, перевернул страницу.

– Мартин? – выдохнула я в изумлении.

Он поднялся, растерянно уставился на меня. И, как в плохой кинопостановке, одновременно стрельнул в небе гром, предвещая перемены.

– Опять мы с вами встретились, – сказал он без всякой радости, почти обречённо, словно подозревая меня в том, что я его подкараулила.

– В таком небольшом городке немудрено столкнуться, – не нашлась я что ответить.

– Ну как у вас дела?

Его безучастный взгляд выдавал, что он спросил из вежливости, и мои дела его нисколько не интересовали.

– Нормально. А у вас?

– Много работы, – произнёс он. Его голос звучал уставшим.

– Вы на той же работе?

– Да, – кивнул он.

– А как другая ваша работа? Вы упоминали, что занимаетесь чем-то ещё.

– Продвигается потихоньку, – не пожелал он и в этот раз раскрыть свой секрет, заинтриговав ещё больше.

– Кстати, вы не посоветуете, какие книги Фромма мне почитать, – ухватилась я за предлог, чтобы задержать его внимание.

– Может попьём кофе, там и поговорим, – неожиданно предложил он.

В «Starbuck» за прилавком хлопотал подросток в костюме зайца. Около окна ждали два высоких табурета, обнимаясь тенью длинных ножек на полу. Мы взобрались на них и, прихлёбывая из бумажных стаканов крепкий кофе, неловко заулыбались друг другу. Я украдкой перебрала глазами всех посетителей, проверяя, не следит ли за нами кто-то из сослуживцев Ричарда. Через стеклянную дверь, ведущую в книжный магазин, мой взгляд зацепился за затылок женщины, на котором торчал пучок волос с выскочившим из него хохолком волос. Не жена ли Джо?

– Так что бы вы посоветовали мне из Эриха Фромма? – спросила я. – Я заметила, вы читали «Иметь или быть?» Стоит взять?

– Стоит. Можно ещё сходить в библиотеку, у них большой выбор.

– Пожалуй, так и сделаю.

Мы замолчали. Нисколько не отягощённый, в отличие от меня, паузой, он пил кофе, посматривая на меня с интересом. Я покосилась на женщину с пучком, раздумывая какой бы найти повод и пересесть в угол, чтобы выпасть из поля её зрения. Распахнулась дверь, впуская пару стариков, и ворвавшийся вместе с ними ветер сдул со стола салфетку, даря мне желанный предлог.

– Здесь такой сквозняк, – произнесла я и предложила перебраться на новое место. Мы уселись напротив краснощёкого мальчугана в одеянии клоуна. Ритмично постукивая ботинком по ножке стула, он с азартом жевал печенье. Не по размеру большой колпак на его голове, скатившись ему на лоб, прикрывал белым помпоном правую часть его лица. Вперившись в нас одним немигающим глазом, он пристально, как Циклоп, нас изучал, вызывая во мне неудобство, будто мы были знакомы.

– Ну как, привыкли немного к Мидланду? – спросил Мартин. Вопрос этот сопровождал меня всюду. В нём я прочитывала желание услышать от меня подтверждение, что, мол, привыкла и лучшего города на земле не найти.

– Нет, ещё больше тянет назад в Калифорнию. А вам здесь нравится?

– Пока да. Хотя обычно я не могу долго сидеть на одном месте.

– Вы говорили, что переехали сюда по собственному желанию. Почему именно сюда, в такую дыру? – подобралась я к его секрету.

– Это, как в Новом Завете: Христа ж искушали в пустыне.

Я не поняла, серьёзно или шутливо он это сказал. Не намекал ли на знакомство со мной?

– По сути дела мы всё-таки в городе.

– Я живу именно в пустыне, – удивил он.

– Серьёзно? Где же вы там живёте?

– Во всяком случае, не в палатке, как убеждена моя мама, – улыбнулся он. – У меня там дом. Небольшой, правда. Хотя нам с Паолой места хватает.

– Вы женаты? – с разочарованием спросила я.

– Паола – это моя собака, – успокоил он.

– А почему вы выбрали именно пустыню? Почему, скажем, не горы или лес? Здесь же абсолютно ничего нет. Лысина на макушке, а не город.

– Не совсем всё-таки лысина, – рассмеялся он. – Здесь есть своя красота.

– Какая здесь красота? Ноль природы, – возразила я, хотя в чём-то была с ним согласна.

Несмотря на неприятие всего, что было связано с этой местностью, я сумела разглядеть за эти месяцы то, о чём говорил Мартин. Вечерами, когда Ричард скрывался на работе, воруя у меня наше с ним время, я выезжала за черту города и гнала Порше по шоссе, обгоняя редких водителей, в полудрёме плетущихся по скоростной. Впереди освещал дорогу абрикосовый шар – нереально громадный, рельефный, иного оттенка и объёма, чем привычное солнце. Я приостанавливалась у дороги, открывала окна. Тишина тоже была иной. Внешне мёртвой – на самом деле живой. Пустыня тянулась к горизонту, пересекала его, влетала в бесконечность. Я влетала вместе с ней в эту бесконечность. Необычное незнакомое мне ранее чувство. Я знала, что переносилась в какую-то другую реальность…

– Ваш переезд связан с религиозными убеждениями? – спросила я.

– Не совсем. Я вообще-то не религиозен в традиционном смысле слова.

– Что вы имеете в виду?

– Хотя я верующий, в церковь я не хожу.

– А мне приходится ходить, – вырвалось у меня. Я приостановилась, не зная, стоит ли добавлять, что делаю это по настоянию Ричарда. Я до сих пор гадала, по каким причинам он не пропускал ни одной службы: слушался ли родителей, которых всегда чтил, или создавал положительный о себе образ. Верующим он не был – факт, который он скрывал от своих родителей и не скрывал от меня. Обсуждать эту тему он отказывался и злился, когда я, протестуя, обвиняла его в лицемерии – в том, что он заставлял меня делать то, во что не верил сам.

– Дело не в том, ходит человек или нет, это его право, а в том, что нельзя никого вынуждать ходить, – сама не зная зачем, сказала я и поймала краем глаза чету стариков, прислушивавшихся к нашей беседе. – Вот вас заставляли в детстве?

– Да нет. Я сам много лет ходил. Вначале с родителями, потом с семьёй.

Пока я размышляла, как бы потактичнее разведать, не разведён ли он, к мальчугану в клоунском колпаке подошла женщина. Дородная, широкоплечая, в знакомой молочной блузке, на которой перекатывались в такт её движениям крупные чёрные горошины.

– Весь в шоколаде. Вытри рот, – сделала она выговор мальчугану. Тот нехотя завозил салфеткой по губам, размазывая шоколад по лицу. Она опустилась рядом с ним, тяжело чему-то вздохнула, положила перед собой журнал, вытащила из сумки очки и, протирая их носовым платком, рассеянно забегала взглядом по посетителям. Задержалась на мне на секунду и перескочила на пару стариков, с недовольством нас подслушивавших. Я быстро отвернулась, надеясь, что она меня не узнала. Сидеть в кафе становилось опасным. Хотя я поймала себя на мысли, что риск будоражил. Я боялась разоблачения, позора, разрыва с Ричардом. Одновременно с этим знакомство с Мартином окрашивало моё постное существование драмой, остротой ощущений.

– Вы говорили про вашу семью. У вас есть дети? – вполголоса спросила я и, перебравшись на другой стул, села спиной к мальчику в колпаке.

– Дочь. Я уже несколько лет как разведён.

– Вы поэтому переехали сюда, из-за развода?

– Нет, из-за работы.

– Вы имеете в виду то самое дело, каким занимаетесь помимо заработка? – опять коснулась я интригующей меня темы.

– Да, – и, убегая от расспросов, спросил, чем я занимаюсь.

Смутившись, я пробормотала, что, дескать, нахожусь в поисках работы, а пока занята домашними делами: стиркой, готовкой, уборкой.

– Так что я типичная домохозяйка, – с преувеличенной бодростью завершила я, напряжённо прислушиваясь ко всем движениям за моей спиной. Уходит ли она, читает ли журнал или сверлит меня взглядом, как и её мальчуган?

– У вас есть дети?

– Нет, я хотела бы иметь детей, но…

– Алекс? – перебил нас женский голос. Медленно, выгадывая время, чтобы сдержать подбиравшийся к моему лицу румянец, я поставила стакан с кофе на стол и обернулась.

– А я смотрю и думаю, вы это или не вы, – восторженно воскликнула Бекки. – Как вам ваш дом?

– Спасибо. Мы всем довольны.

– Ужасно, ну просто ужа-а-асно рада, – пропела она. Подчёркивая, как нам повезло найти такой замечательный дом благодаря её усилиям, она повторила слово в слово то, что говорила, когда вела меня по комнатам в день нашего приезда.

– А это мой внук, – указала она на мальчугана в колпаке и уставилась на Мартина в нетерпении быть представленной. Не утолив её любопытства, я обменялась с ней парой пустых замечаний, и мы распрощались. Позже, когда мы шли с Мартином к двери, я чувствовала цепкий, как и у её внука, взгляд, буравящий мне спину. Настроение было подточено. Было неспокойно. Перед глазами маячила картина наказания. Как Бекки звонит Ричарду, нашёптывает ему в ухо сладкую сплетню о том, что я ему изменяю. Как Ричард гневно кидает в чемодан мои вещи и выставляет меня из дому.

Мы вышли на улицу. Гроза унеслась за кольцевую, так и не задев город. Ветер бросил нам под ноги охапку ржавых листьев, закачал разбитый фонарь, болтавшийся на шнуре перед входом. И пятна света, догоняя друг друга, перепрыгнули со стен на асфальт.

– Местечко, конечно, зануднейшее, но всё-таки таких звёзд, как здесь, я ещё нигде не видела, – сказала я, глядя на засыпанное крупными точками небо.

– Там, где я живу, они ещё больше.

– Интересно было бы посмотреть, – смело намекнула я. «Совсем с ума сошла!» – охнула бы мама.

Блики от фонаря прыгнули на его ботинки, вскарабкались по джинсам наверх, осветили его глаза, в которых я прочла сомнение, и погнались за проходившим мимо мужчиной.

– А вам домой не надо? – нерешительно спросил он.

– У меня куча времени, – беспечно убедила я его, не ожидая от самой себя такого безрассудства.

– Вы уверены? – замялся он. – Если вы свободны, то поехали. Можем на одной машине.

По просьбе автора публикация романа прекращается. Целиком роман можно будет прочесть в одном из московских издательств. Когда он выйдет – сообщим.