ПИСЬМА С ФРОНТА

Михаил Бронштейн, Григорий Бронштейн

pisma0Светлой памяти наших родителей
Бронштейна Самуила Бенционовича (1907-1957)
и Бронштейн (урожд. Кушнир) Розы Борисовны (1908-1993),
памяти солдата Великой Отечественной и жены солдата,
которая «умела ждать, как никто другой».

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Для тех, кому 60, 50 и 20, это история. А для нашего поколения это 4 тяжелых года нашего полуголодного и холодного детства.

И об этих годах еще раз мы вспоминаем, перечитывая фронтовые письма нашего отца, сержанта 3-й Чаплинской танковой бригады 23-го танкового Будапештского Краснознаменного орденов Суворова (и других) танкового корпуса.

Несколько десятков этих писем бережно хранила наша мать, и мы думаем, что это почти все полученные за годы войны. Мать привезла их из эвакуации из башкирского города Давлеканово в город Киев. А после ее смерти мы увезли их (вместе с орденами и медалями отца) в эмиграцию в США.

И вот они перед нами, пожелтевшие открытки, конверты, но больше всего знаменитых солдатских треугольников из разной бумаги, разных размеров, иногда в пол-ладони, но с неизменным штампом «ПРОВЕРЕНО Военной Цензурой» с гербом. А иногда и слова зачеркнуты, там, где есть намек на то, где воевал отец. Еще раз перечитывая эти письма, мы возвращаемся памятью в то время и вспоминаем.

В 1943 году отец писал, что его наградили орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Сталинграда». И старший из нас пришел в школу с фотографией отца с орденом и рассказал учительнице Марии Николаевне Пеликша, муж которой Герой Советского Союза погиб на Днепре.

А затем освободили Киев, и Вовка Афанасьев – москвич сказал, наверное, повторяя слова домашних: «Евреи радуются – Киев освободили».
А вот и 1944. Ноябрь, пятиклассник Миша прибежал домой. Мы уже возвратились в Киев и долго отвоевывали занятую соседями комнату в коммуналке (затем, вернувшись в Киев в 1966 году с семьей после 15 лет службы в армии, уже Михаил во второй раз ее отвоевывал у милиции, хотевшей подселить вопреки закону своего сотрудника ). Тогда в 1944 г. помогло и письмо отца с фронта Илье Эренбургу. Тот написал в Киевский обком партии.

Ноябрь 1944 года. У нас в гостях 5 танкистов, направленных с фронта в Киевское танковое техническое училище. Отец дал им наш адрес. Привезли и гостинцы. Через неделю они навестили нас и спросили, есть ли письма от отца. Мать показала. Они посмотрели на дату и сказали, что всё в порядке. Оказывается, когда они уехали в Киев, их танковая бригада попала во вражеское окружение. А письмо было написано после выхода из окружения…. Всего за войну отец попадал в окружение 4 или 5 раз. Первый раз – под Киевом, последний – в Венгрии.

Читали мы в русскоязычной прессе Америки письма с фронта, часто очень красивые, лиричные, полные глубокого смысла письма писателей, ученых. Наш отец был великолепным электромехаником, мастеровым человеком с золотыми руками, образование – 5 классов. Он ремонтировал танки, ремонтировал под бомбами, иной раз и на поле боя, на ничейной полосе, открытой вражьему огню. Без таких, как он, тружеников войны победа тоже невозможна.

Отец награжден двумя орденами Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги», за Киев, Сталинград, Будапешт, Вену и «За Победу над Германией». И письма его просты и незатейливы, с грамматическими ошибками без лирических изысков, просты, как прост солдат.

Отец служил в Красной Армии с 23 июня 1941года по ноябрь 1945 года.

Год 1941. Сохранились 5 писем.

Открытка из Киева – 16 августа. Почтовая марка – «Женщина – работница в косынке».
«Здравствуйте, дорогие! Жив, здоров, чего и вам желаю. Выслал вам 140 рублей. Пишите, как живете, ибо писем от вас не получал. Получаете ли пособие на детей? Деньги мне замполит послал, так что не пугайтесь в отношении почерка. Будьте здоровы, целую.
Адрес: Давлеканово Башкирия Екатерино-Григорьевский сель/совет
Портниковой Риве Зеликовне. Для Розы
Обр. адрес: Действующая Армия Полевая почт/стан 294 (дальше угол открытки оторван) С.Бронштейн.

pisma2Из письма 26 августа, написанного на двух вырванных из школьной арифметической тетради страничках.
«….меня только одно беспокоит, как вы там живете и что делаете, как с продуктами, какой там народ, гостеприимный ли? Ибо я по ночам не сплю только из-за беспокойства о вас…
Как здоровье детей, я бы хотел бы хоть раз на них посмотреть… (Нам было 9 лет и 3 года)
…я жажду иметь от тебя хоть одно письмо… Всё ничего, но если б это скоро закончить и разбить этого разбойника…»
А далее отдельная приписка старшему сыну, ученику 2-го класса:
«Дорогой сынок. Пишу тебе пару слов отдельно от общего письма, для того чтобы ты лично мог понять, как маме приходится тяжело на чужбине среди чужих людей. Смотри же не докучай ей и смотри за Геной, чтобы выросли хорошими людьми, достойные нашей Родины.
Когда побъем фашистов, тогда приеду за вами, и вместе поедем в наш родной Киев. Будь здоров. Папа».

Из письма от 30 августа на одном листочке из школьной тетрадки в клеточку:
«Как там население к вам относится… на каком языке говорит? Если что не в порядке, если тебе в чем-нибудь откажут, то обратись в партячейку сельсовета. Будьте живы и здоровы, целую много раз детей и тебя. Ваш Митя…»

19 сентября советские войска оставили Киев. Войска Юго-Западного фронта попали в окружение, из которого одни выходили в составе своих частей, а другие « кто как может».

Отцу повезло, и в составе сводной группы, которой руководил раненый полковник-летчик, он вышел из окружения к Харькову. Оттуда следующее письмо.

Зеленого цвета, простой, без печатных надписей конверт, марка за 30 копеек – летчик в шлеме и с парашютом на груди на фоне носа самолета. Письмо без обратного адреса на конверте, т.к. отец только выписался из госпиталя, и адреса не было.

Харьков 9/Х-41 года
«Здравствуйте, дорогие мои. Сегодня я после обеда выписываюсь из госпиталя, чувствую себя хорошо, получу несколько дней отпуска, побуду в Харькове. Я зайду к старикам Радовским, молодых наверно нет дома. Сегодня, если только почта примет деньги, вышлю Вам 300 руб. Целую тебя дорогая Роза и детей. Привет Ривочке, пускай не падает духом. Как с топливом на зиму? Привет новым друзьям-колхозникам. Митя». (Ривочка Портникова, мамина двоюродная сестра и очень близкая подруга, и ее дети наши ровесники Илья и Лариса жили вместе с нами в эвакуации. Ее муж, железнодорожник, получил эвакуационные талоны и места в поезде на 2 семьи. Ривочке предлагали большие деньги за место, но она сказала: «Я кровь на деньги не меняю» и отдала нам места в вагоне. И когда в прошлом году Михаил с женой посетили Илью и Ларису в Нью-Джерси, то вспомнили это и выпили за светлую память нашей тети Ривочки).

На конверте печать харьковской почты, дата, кажется, 14 октября и печать почты села Май-Кармалы Давлекановского района Башкирии от 31 октября, т.е. письмо шло две недели.

В октябре в село приехал старший брат отца Мендель, перевез нас и семью Портниковых в Давлеканово и уступил нам одну из своих двух комнаток в заводском общежитии. Он чем мог помогал нам. Женат он был на родной маминой сестре Фриде. Мы с благодарностью вспоминаем наших тетю и дядю. Их дочь (наша “почти родная” сестра) Лиза живет в Филадельфии.

С начала войны и до окружения войск Юго-Западного фронта отец служил в 71 понтонном батальоне. Что стало с батальоном – не знаю. Но в Харькове, после госпиталя, отец попал в танковую часть, в которой и провоевал до конца войны.

А Харьков немцы захватили уже 25 октября. И опять тяжелые оборонительные бои, отступление.

Следующее из сохранившихся писем со штампами Ворошиловска Ворошиловградской области 24 декабря 41 года и Ворошиловграда 26 декабря, а письмо от 3 декабря на небольшом листке бумаги. Значит, от 3 декабря до 24 не было возможности отправить (так мы думаем). И новый обратный адрес:
Полевая почтовая станция N906 ОРВР (мы думаем, что это – отдельная ремонтно-восстановительная рота). Ворошиловград немцы захватили или, как до сих пор часто деликатно пишут российские военные историки, «наши войска оставили». Так закончился 1941 год в письмах нашего отца.

В 1942 году шли тяжелые бои на Донбассе.

14.III.42 год
«…я хотел написать сегодня более подробное письмо, но отложу на дальше…
Могу только одно сказать, если я сейчас пишу письмо, то я счастливый человек, ибо у меня на глазах эти изверги расстреливали людей, которые думали о немцах, что они люди. Сейчас это все вспоминается, как кошмар, чувствую себя здоровым и думаю только об одном, как бы лучше работать, чтобы скорее приблизить конец этим извергам».

В 1942 году отец был ранен в боях на Донбассе, лечился в госпитале в Саратове.
Из госпиталя он писал:
27.VIII.42 год
«Дорогие, у меня все в порядке. Нахожусь еще в госпитале, чувствую себя хорошо, великолепно питают, скоро выпишусь и поеду в свою часть. Наверное, после отдыха поедем на фронт, операцию я себе не делал, ибо придется очень много лежать, поэтому я не хочу этим сейчас заняться, ибо часть уйдет на фронт без меня». (Отец никогда нам этого не рассказывал, мы узнали об этом, только перечитывая его письма. Мать с нами хотела навестить отца в госпитале, но не успела.) А уже 30 августа он участвовал в боях в районе Славяногорска. Затем тяжелые бои под Сталинградом в составе 23-го танкового корпуса.

Год 1943 Освобождение Донбасса.
Сентябрь – октябрь 43-го – форсирование Днепра, освобождение Запорожья.

Год 1944
15 января 1944 года
«Здравствуйте, дорогая моя Розочка и милые детки! Здоровьем гордиться не могу. За последние дни я себя очень плохо чувствую: или грипп, или какая-то простуда… Ждем, не дождемся, когда начнем бить немчуру… Очень скучаю…Ты мне часто снишься… Целую крепко-крепко много раз тебя и детей. Любящий тебя Митя».

22 января 1944 года
«…Нахожусь там, где и был. Я еще отдыхаю. Пять дней тому назад я сфотографировался и сегодня получил карточку. Я посылаю ее вам. Больше карточек у меня нет. Будьте живы и здоровы. Целую крепко.
Ваш Митя»

3 марта 1944 года
«…Давно вам не писал, ибо был в командировке (скорее всего, это был Кривой Рог)
…На днях, если пустят, поеду в колонию и узнаю о судьбе Нисона с семьей». (Еврейская сельскохозяйственная колония Ново-Житомир, бывшая Репетино под Кривым Рогом. Здесь погибли от рук фашистов и местных полицаев (бывших добрых соседей) сотни евреев, в т.ч. мамин брат Нисон Кушнир, его жена Хая и их дети – Миша ( 7 лет) и дочь Элла ( 4-х лет). Полиция просто разбивала детям головы о колеса брички. Здесь также погибли многие наши соседи и родственники).

22 марта 1944 года
«…В колониях всех наших (отец писал о евреях – жителях сельхозколоний) перебили. Все, когда мне рассказывают, льют крокодиловы слезы… и сочувственно рассказывают, как даже детей не щадили…»

(Продолжение следует)