МОЯ ГОСТЕПРИИМНОСТЬ

Александр Володарский

Гостеприимность – это болезнь или добродетель? Этим можно гордиться, или от этого надо лечиться. Если лечиться, то где, если гордиться, то как?

Первый приступ гостеприимности случился со мной на первом курсе института. Мне удалось снять недорогую и пустую отдельную квартиру. Когда я туда въехал, там стояли только две кровати. Первыми об этом узнали мои одногруппники Афанасьев и Чичков.
– Саня, мы зайдем вечерком, лады?! – сказал Афанасьев.
– И не с пустыми руками, – заинтриговал Чичков.
Тем же вечером они пришли. Каждый из них держал в руках по девушке. Как выяснилось, они привели двух пианисточек из соседнего музучилища, заняли с ними обе кровати, а я провел незабываемую ночь в коридоре на своей чертежной доске под аккомпанемент ритмичных вздохов и скрипа. Замерзая ночью, потому что одеяла они тоже взяли себе, я сперва осуждал Афанасьева и Чичкова. Мол, тоже мне друзья, не могли третью привести – для меня. А потом устыдился: «Ну, привели бы они. И где бы мы с ней вдвоем спали, если чертежная доска у меня всего одна!»
– А ты – гостеприимный! – сказала, уходя утром, одна из муз и ласково погладила меня по голове. Это были пророческие слова.

Человеческая память не в силах вместить всех, гостивших у меня с тех пор, но некоторые постояльцы запечатлелись навсегда. Например, семья сестры моей жены из пяти человек, включая троих детей, которые провели у нас в квартире незабываемые полгода, пока у них в доме делали евроремонт. Действительно, зачем детям дышать вредными испарениями, если можно пожить у родственников. При вселении жизнерадостным двенадцатилетним близнецам Дане и Вале приглянулся мой рабочий компьютер, поэтому они поселились в моем кабинете и требовали, чтобы я не входил к ним без стука. Однажды ближе к ночи мне понадобилось срочно отправить эмэйл.
– Куда в нашу комнату! – заорали близнецы, когда я приоткрыл дверь. – Мы уже спим. Забыл – ты работаешь дома, а нам завтра переться в школу!

Младшая – четырехлетняя девочка Леля, не решаясь беспокоить занятых мыслями о ремонте родителей, быстро сообразила, что самый свободный человек в доме – это я, и требовала, чтобы я с ней играл. В больницу, дочки-матери и в прятки. И я играл и думал: к Солженицыну дети входили строго по расписанию; Герцен мог запустить чернильницу в того, кто потревожит его раньше полудня; бомбейский махараджа три часа ждал, пока Рабиндранат Тагор допишет стих. Почему же меня можно достать в любое время?.. Никогда я так бурно не праздновал окончание чужого ремонта, как в тот день, что они съехали.

Приветливый евангелический пастор по сану и путешественник по призванию Ян из Германии, огромный толстяк, гостивший у меня по просьбе моих друзей из Брауншвейга, запомнился своей вежливостью и щедростью. Он всегда говорил: «Гут!» и «Данке шон!», уплетая за обедом свиные стейки, которые жарила ему моя Аня. К тому же, он не знал ни слова по-русски и просил, чтобы его кто-нибудь сопровождал в походах по Киеву. Поэтому даже жетон в метро за него покупал и бросал в автомат я. Когда истекли три недели его краткого визита, Ян сердечно поблагодарил и выразил желание рассчитаться за постой, прогундосив что-то типа:
-Хау мач я должен?
– Ян, у нас не отель! – гордо произнес я на ломаном английском, но он понял. В тот же день пастор, восхищавшийся внушительной коллекцией книг по живописи, которая досталась мне в наследство от тещи, пошел в ближайший книжный, и купил мне альбом иллюстраций киевского музея Западного и Восточного искусства. Таким образом, этих альбомов у меня стало два. Первый Ян просто не заметил.

Как-то в августе мне позвонил приятель, у которого есть сын Костик – милый, безобидный почти двухметровый юноша, размером в объеме два икса эль, однако стеснительный и от того несколько нелюдимый.
– Саня у меня новости.
– Знаю! Костик поступил в институт. Поздравляю!
– Я не о том. Костик пошел в поход с ребятами.
– Отлично!
– Там он катался на осле.
– Круто!
– И упал с осла.
– Досадно!
– Он повредил колено, и ногу пришлось взять в гипс.
– Пройдет!
– Конечно, пройдет, Саня… Только у тебя. Ты что, забыл – мы с Наташей завтра едем на три недели в Испанию. А сдавать билеты поздно – все уже оплачено.

Откровенно говоря, я не слыхал, будто есть закон, согласно которому запрещено сдавать билеты. Но гостеприимность не спрячешь. Тем более так удачно совпало: они – на три недели, и гипс – на три недели. В общем, все эти дни Костик жил у меня дома. У него была одна проблема: его длинная загипсованная в колене нога не умещалась в нашем сортире и торчала наружу. Парень стеснялся справлять свои надобности при открытой двери, но потом приспособился.
– Я иду! – надтреснутым басом предупреждал Костик, все домочадцы бросались врассыпную по своим местам, а Костик, цокая гипсом об унитаз, занимал свое место. Других проблем у него не было. Мы выделили ему отдельную комнату, телевизор, четыре раза в день я приносил ему еду на подносе, и к приезду родителей мальчик таки выздоровел. Снятый гипс еще долго хранился у меня как память.

Замечу, что это не первый случай, когда пребывание у меня в гостях оказывало на гостивших поистине животворящий эффект. Так одна пара из Калуги, которая была на грани развода, после двухнедельного отдыха в нашей квартире, передумала разводиться. У еще одной пары из Ахтырки после продолжительного визита к нам через девять месяцев родился сын, которого в честь меня назвали Геннадий. Они хотели Александр, но так уже звали их первого сына.

Этой весной одного гостя из Израиля я повел к знакомому стоматологу, и тот за такие сущие копейки удалил гостю два зуба, что израильтянин пообещал обязательно приехать осенью снова. Причем, уже вместе с женой и погостить до тех пор, пока им обоим не приведут в порядок все четыре челюсти. Стоматологический туризм – неплохая идея. И я мог бы этим заняться, если бы не было других гостей.

Признаться, моя дочь Ася тоже больная гостеприимством на всю голову. Апофеозом был вечер, когда она лет в тринадцать вернулась из лагеря под названием «Толерантность». В лагере дети разных народов: русские, украинцы, евреи, венгры, белорусы из разных городов жили общинами и дружили. В ту ночь у нас ночевало всего десять дружных девочек: трое из Тернополя, двое из Луцка и пятеро из Львова. Их поезд отходил в шесть тридцать утра. На мой законный вопрос: «Зачем?», Ася гневно ответила:
– Папа, ты что, хотел, чтобы они ночью поехали на вокзал, и их всех изнасиловали?
Недавно попался мне на глаза рейтинг человеческих достоинств. На первом месте, естественно, доброта, на пятом – обаяние. Гостеприимность где-то на восемнадцатом, между сексуальностью и чистоплотностью. А если в собственном рейтинге гостеприимность лидирует с большим отрывом, вновь возникает вопрос: если так, то это болезнь или добродетель?

Однажды, в уже упомянутые дни, когда в моей квартире пережидали ремонт родственники, у меня поднялась к вечеру температура. И вот, лежу я в своей крохотной спальне один, страдаю, а из остальных комнат доносятся громкие, я бы даже не побоялся сказать, визгливые женские голоса. Это моя жена на кухне воспитывает нашу пятнадцатилетнюю дочь, не желающую учить химию, а сестра жены в гостиной шумно утюжит своих близнецов, которые как представители младшего поколения, вообще ничего делать не хотели. Среди этого ора маленькая Леля, желая найти уголок спокойствия, заходит ко мне в спальню, ласково смотрит на меня, безмолвно болеющего, гладит по голове и говорит с чувством:
– Ты – молодец, Саша! Хорошо себя ведешь!
Стараюсь, гости дорогие! Как могу…