МОЛИТВА

Ромэн Яров

Рассказ на конкурс:

Ежедневные свои визиты Лидия начинала с того, что раздёргивала на окне шторы. Яркий солнечный свет заливал палату. Она была расположена на двенадцатом этаже больничного здания – одного из многих, входящих в гигантский медицинский центр города Хьюстона.

– Больница относится к числу лучших в Америке.., – сказала Лидия, в первый раз оглядывая палату…

…Единственная кровать посредине, ультрасовременная, с кнопками управления, как на сиденьи космонавта – поднять, опустить, изголовье повыше, ноги пониже, наоборот…

…Возле окна – кресло, столик с телефоном – рядом, другой столик – у двери, шкаф с лишними подушками, одеялами и постельным бельём…

– Нефтяные деньги, – слабым голосом отозвался с кровати Павел. – В этом городе они во всём…

– …По масштабам, оборудованию и квалификации врачей и сестёр, – закончила Лидия.

Она успокаивала сама себя.

… Супруги Майзель, Павел и Лидия, приехали в Америку в середине семидесятых, в возрасте за сорок, попали в Хьюстон – центр нефтегазовой индустрии Соединённых Штатов. То было время её подъёма, оба сравнительно быстро нашли работу. Всё пошло как у всех: тяжёлое вхождение в язык, покупка дома в кредит, откладывание денег, увольнения, поиски новой работы. В церковь или синагогу они не ходили: выросшие при советской власти, не испытывали потребности. Годы пробежали, Павел и Лидия состарились, вышли на пенсию. Потекло хорошее время. Они выплатили банку заём за дом, кое-что из скопленного осталось. Каждый год ездили в Европу…

… Как вдруг Павел серьёзно заболел…

Со своей кровати Павел видел в окне голубое безоблачное техасское небо, а Лидия, встав у окна – и город, далеко-далеко.

Она кормила Павла принесённой из дома едой – есть больничную он не мог, потом шла к дежурной медсестре, узнавала показатели последнего – из ежедневных – анализа крови, возвращалась в палату, садилась в кресло, читала, звонила по телефону, ухаживала за Павлом.

– Ты облегчаешь работу медсестёр, – заметил как-то Павел. – Наверняка, они удивляются, обсуждают тебя.

– К другим больным тоже приходят, – сказала Лидия.

– Но не как на службу – каждый день, с девяти до шести.

– Это – не служба, – возразила Лидия.

Павел часто задрёмывал. Среди веществ, поступающих в его вену из стоящей у изголовья кровати капельницы, была, возможно, и небольшая доля наркотиков – для избавления от боли. Боли не было – только сонливость.

Однажды, проснувшись, он сказал Лидии.

– Мне приснилось сейчас, что я в туннеле, какая-то сила тащит меня вперёд, к выходу – пятну яркого света. Я пытаюсь удержаться – не могу. Вдруг возникаешь ты, крепко меня хватаешь и тащишь в противоположную сторону. Свет в конце туннеля обозначает смерть – ты это знаешь?

Она не ответила. В полудрёме – всё ещё – Павел услышал звук всхлипывания.

“…Кардиолог Ричард Бёрд установил, что пациентам, о здоровье которых молились, нужно было меньше лекарств, и они проводили меньше времени на приборах, способствующих дыханию. И то же самое показали результаты экспериментов, проводимых в госпитале Святого Луки в Миссури…”

Так было написано в газетной статье.

Но Павел прочитал её несколькими месяцами спустя. А в тот момент он очень близок был к тому, чтобы и в самом деле влететь в царство вечного света – или тьмы.

… Доктор Зауэр, персональный врач, которого супруги выбрали из списка, предложенного страховой компанией, нисколько не встревожился, когда Павел пришёл к нему с жалобой на зуд во всём теле.

– Обратите также внимание на цвет его лица! – восклицала Лидия. – Апельсиновый!

– От зуда принимайте ванны с растворённым в воде порошком Авино, – сказал доктор. – А цвет кожи вернётся к нормальному. Впрочем, сделайте-ка анализ крови.

Но и получив результаты, доктор Зауэр не встревожился. Павел попал в больничную палату без его направления: просто однажды вечером потерял сознание. Лидия, в ужасе, вызвала скорую помощь. В больнице установили диагноз: камень закрыл желчную протоку. Следующий разговор с доктором Зауэром Лидия вела уже из палаты, по телефону.

– Доктор, как вы могли пропустить столь очевидные симптомы? Но даже если и пропустили визуальное – почему не встревожил вас и результат анализа крови: чудовищное содержание желчи в ней? Зная фантастически долгий и трудный путь, который проходят здесь, учась на врача, предположить низкую квалификацию не могу. Тогда что же: лень, небрежность, безразличие..?

– Я так сожалею, – почти рыдал доктор. – Боже, как я сожалею!

– Боится, что подам на него в суд, – сказала Лидия, положив трубку.

Больничная рутинная жизнь текла. По утрам, до прихода Лидии, медсёстры вкатывали вертикальные, увешанные приборами колесницы, брали на анализ кровь. Позже, узнав у них показатели, Лидия часто продолжала разговор, расспрашивала: кто они, откуда… Собеседницы – возможно, услышав акцент – раскрывались, добрели. То были, в основном, филиппинки, реже – индуски. Упорные, старательные, трудолюбивые, они, приехав, выучились выполнять тяжёлую, не привлекающую белых женщин работу, на которую всегда есть спрос, и стали зарабатывать хорошие деньги – миллионы по меркам их нищих стран. Днём по нескольку раз приходили помощницы медсестёр, как правило, чёрные: измеряли температуру, давление, а также протирали мебель, мыли пол, меняли бельё…

… А врачи, в сияющих – до рези в глазах – белых халатах, являлись один раз в день, с обходом, всегда группой, каждый раз – несколько новых лиц. Студенты-медики, практиканты..? Постоянным был доктор Хакни, коротко стриженный человек лет сорока. Задерживались врачи ненадолго – минут пять-десять, решений не принимали. Доктор Хакни пришёл как-то один, постоял, вышел. Лидия бросилась следом.

– Доктор, ему с каждым днём хуже. Почему вы не делаете ничего?

– Нужна операция – удаление желчного пузыря. – Во взгляде серых глаз доктора, обычно твёрдом, было сочувствие. – Но при нынешнем состоянии вашего мужа проводить её нельзя. Желчь, не находящая выхода, разлилась по организму, и начался сепсис, заражение крови. Сперва надо уменьшить содержание желчи в крови. Мы пытаемся – лекарствами. Пока не помогает.

– Он не был до конца откровенен с Лидией, а Павлу потом сказал:

– Вы умирали.

Но Павел знал это и сам. Когда Лидия вернулась, он заметил – как если бы слышал разговор.

– Не хотят рисковать, боятся: умру на операционном столе. Гораздо проще, если я сделаю это сам. Спишут…

– Что за вздор ты несёшь! – закричала Лидия.

Она кричала от отчаяния. Многолетний эмигрантский навык – стремление достичь, добиться, преодолеть – не работал. Первоклассная больница с первоклассным уходом и врачами – и ничего не происходит, и сделать ничего нельзя.

… Стена – хоть головой бейся…

Очередной обход был утром, а в середине дня помощница медсестры вкатила колесницу с приборами. То была женщина со светлой кожей, но негритянскими чертами лица. Ребекка – так она назвалась – измерила температуру, давление, могла бы уходить – однако стояла, оглядывала Павла. Делая рутинные процедуры, она видела его рот, руку, а теперь глядела на лицо. Затем она перевела взгляд на сидящую у окна Лидию. Лидия не ответила взглядом, она, казалось, ничего не видит. Ребекка раздумывала.

– Вы верите в силу молитвы? – спросила внезапно она.

Лидия удивлённо вскинула голову.

– Мы – из бывшего Советского Союза, – сказал Павел. – Там не молились.

– Здесь молятся, – сказала Ребекка.

– Верим, – сказала, наконец, Лидия.

Ребекка выкатила из палаты свою колесницу, вернулась, обошла кровать, встала возле неё и протянула руку. Лидия подошла. Ребекка положила руку ей на плечо, другой взяла руку Павла, начала – сначала медленно, негромко, затем быстрее и громче.

” Боже!

Будь спасителем этого человека, его наставником, его небесным исцелителем.

Он полагается полностью на Твою милость и отдаёт Тебе свои мысли, чувства и всё, что у него есть.

Он знает, что только Твоя воля может его исцелить и вернуть к жизни.

Ты творишь чудеса, владеешь временем и пространством!

Прикоснись к нему, чтобы он окреп и удержался на этой земле…”

Ребекка подняла глаза к потолку, она уже как бы ничего не видела вокруг себя. Руки её задрожали, ладони стали горячими.

«Боже, верни ему силы, исцели его.

Сделай так, чтобы он думал только о Тебе,

А дурных мыслей не было бы совсем,

И гнева, ярости – тоже,

И демоны его прошлой жизни не преследовали бы его.

Потому что он станет другим человеком.

Ребекка уже почти кричала, и руки её тряслись, и ладонь крепко, почти до боли, сжала ладонь Павла.

Дай этому человеку новую жизнь, новый разум, новое тело, новый дух.

И в этой новой жизни он будет идти так, чтобы быть всегда близко к Тебе.

Боже, помоги ему, избавь его от его болезни!

Благодарю Тебя за то, что Ты спасёшь его жизнь!»

Ребекка опустила глаза, разжала руки. По лицу её текли капельки пота, оно было очень усталым. У Лидии по щекам текли слёзы. Она обняла Ребекку.

– Верьте, – сказала Ребекка. Лидия разжала объятья. Ребекка ушла.

Как будто и разговаривать в тот день больше уже было не о чем. До ухода Лидии – раньше, чем обычно – они почти всё время молчали.

На следующее утро Лидия, как обычно, приехала в больницу к девяти утра. Начинался девятнадцатый день пребывания Павла в госпитале. Оба были мрачны.

Где-то в одиннадцать, или чуть позже, в палату вошло пять докторов, из них знакомый один – доктор Хакни. Он стоял и смотрел на Павла. И остальные смотрели. Лидия встала с кресла у окна, подошла к изголовью кровати.

– Вы, вы, вы и вы – кто вы?! – Она показала пальцем на четверых, на докторе Хакни палец её остановился. – Зачем вообще вы сюда ходите? Третья неделя кончается, а вы ничего не делаете! И не собираетесь делать. Я заберу его отсюда, и если что случится, буду говорить: он не получал у вас никакого лечения.

– Успокойтесь, успокойтесь, – бормотал доктор Хакни. Остальные молчали, глядели испуганно.

– Не успокоюсь! – Голос Лидии уже гремел. – В конце концов, наша страховка не бесконечна. Она откажется платить – и что тогда?!

– Мы найдём способ, – сказал доктор Хакни.

– Найдите его сейчас! Вы доктора или сапожники?

Доктор Хакни повернулся и вышел, остальные – следом.

– Интересно, – сказал Павел, – употребляется ли в английском языке по отношению к неумейкам слово “сапожники”? Кажется, нет. Во всяком случае, при обрыве ленты в кино я воплей “Сапожники!” не слышал.

– Когда это здесь в кино обрывалась лента? – Лидия опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

– Последнее средство исчерпано, – сказал Павел. – Подобная вспышка эмоций позволительна только один раз. Что дальше? Ты и вправду хочешь меня отсюда забрать?

– Куда? – воскликнула Лидия. – Какой другой госпиталь примет человека в таком состоянии? А и примет – так это снова анализы, исследования, приборы. Страховка уж точно второй раз за всё это платить не будет. Но главное – потребуется время, которого уже не осталось.

– Тогда – прощай, – сказал Павел.

Не более десяти минут прошло, когда дверь отворилась и вошёл вновь доктор Хакни, один. Лидия без интереса взглянула на него.

– Завтра в десять – операция, – сказал доктор Хакни.

…- Если б, три месяца назад, ты на них не заорала, они б меня, с лёгким сердцем, отпустили на тот свет. А так – прониклись, наверное, твоим отчаянием.

– Это не я заорала. Какая-то сила вошла в меня – и заставила действовать без страха и без оглядки. И не мои чувства передались доктору Хакни, а именно эта сила. В миг решимость пришла к нему…

“… Не все верят утверждениям доктора Бёрда. Его наблюдения, говорят оппоненты, проведены некорректно, результаты – неубедительны…”

– А нет ли объяснения попроще? За твоей спиной врачи увидели призрак поднимающегося адвоката с иском на миллионы…

– Чего им было бояться? Больной прибыл поздно, болезнь запущена, врачи – не боги, виноватых нет.

– Какое ж тогда обьяснение?

– Не знаю. Не ищи.

Декабрь 2003, Хьюстон, Техас