«ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ. В НИХ ЖИВУТ…»

Виктория Вязунова

vyazunova_bookВиктория Вязунова приезжает в Хьюстон, чтобы навестить своих близких. Недавно в Москве вышла книга ее воспоминаний которая наверняка заинтересует многих наших читателей. Мы предлагаем лишь отрывки из предисловия и заключения этой книги, но уже по ним можно судить, насколько увлекательно повествование автора.

«Почему я решила написать записки о детстве и юности? Не потому, что считаю себя какой-то особенно интересной, достойной внимания личностью, о жизни которой стоит рассказывать. Просто на мою долю выпала не совсем обычная жизнь. То, что я дожила до 83 лет – заслуга моих родителей и многих людей, которые помогли избежать смерти в детстве и не сломаться в более поздние годы. О них хотелось рассказать. И еще, я обещала написать эти воспоминания главному человеку моей жизни – другу и мужу Володину Виктору Андреевичу, покинувшему этот мир в 2011 году.

Описывая свою жизнь, я остро ощутила те невидимые и неформальные нити, которые связывают меня с родителями, бабушками и дедушками, и поняла, почему в детстве мне так хотелось иметь бабушек и дедушек, которых у меня никогда не было… Наверное, я не смогла бы многое преодолеть и сделать в прошедшей жизни без того, что в меня заложили родители и передали в генах предки. В последние годы мне стали особенно близки строчки Марины Цветаевой:
Поколенье, где краше
Был – кто жарче страдал!
Поколенье! Я – ваша!
Продолженье зеркал.
Ваша – сутью и статью,
И почтеньем к уму,
И презрением к платью
Плоти – временному!

Я пишу только о том, что помню и пережила сама, может быть немного дополняя рассказами мамы Татьяны Иосифовны Копытман, и брата, Евгения Валериановича Вязунова. Описывая эпизоды жизни тридцатых-пятидесятых годов, я решила отказаться от ранее принятого и помогавшего в прошедшие времена барьера: «не вспоминать неприятное». Некоторые обстоятелсьтва жизни могут показаться сегодняшнему читателю фантастическими. Поэтому в записках приведены сохранившиеся документы тех лет. Думаю они помогут понять странности нашей жизни и окунуться в то время.

Надеюсь мне удалось показать частичку того времени, в котором жили люди в первой половине XX века в СССР, как я ее увидела. Рассказать немного об их переживаниях, отношениях, страхах, радостях… Жизнь эта была сложна и противоречива, включала в себя массу ограничений и табу, которые сейчас представить и понять трудно. Обо мне и моих сверстниках, переживших в детстве и юности события, подобные описанным я этой книге, можно сказать словами А. Блока: «Мы дети страшных лет России, забыть не можем ничего».

Сегодня я счастливая бабушка двух внуков и четырех правнуков. Они живут совершенно иной жизнью в другой стране. Я писала для них и для близких мне по духу молодых людей моей страны, не состоящих со мной в кровном родстве. Во времена написания этой книги я часто думала о них и писала, в основном, для них. Мне очень хотелось, чтобы о том времени они узнали что-то от человека, который жил в нем и не все забыл. В наше время появилось немало «забывчивых», хорошо оплачиваемых «историков», публицистов и «простых» граждан, которыю описывают совсем другую страну. Бог им судья. Надеюсь, что потомки доброжелательно прочтут эти воспоминания и попытаются понять, но не принять время, в котором прошли мои детство и юность».

Книга охватывает:
– довоенное время, включая страшные для семьи 1937 – 1939 годы;
– войну 1941 – 1945 годов, оккупацию в Одессе, пребывание в Румынии;
– послевоенную школьную Москву;
– жизнь в одном из центров исправительно-трудовых лагерей страны – Норильске.
Воспоминания оканчиваются началом 50-х годов. Что же было потом? По словам Виктории:

«А потом была долгая счастливая жизнь.
В 1952 году я закончила техникум и связала свою профессиональную жизнь с энергетикой Норильского горнометаллургического комбината.

В 1953 году у нас родилась дочь Валерия, и то, что мы стали родителями, сделало нас особенно чуткими (понятливыми) к валом надвигающейся волне новых репрессий (расстрельный приговор членам еврейского антифашистского комитета; дело «врачей – убийц»). Когда умер Сталин, мы, подобно многим людям вокруг, решили, что сразу же начнутся аресты, как после смерти Кирова. Стало понятно, что подошла наша очередь. Держа крошечную дочь на руках и наблюдая траурный митинг на площади из окна, я – 20-летняя мама судорожно обдумывала: как спасти ребёнка в случае нашего ареста! Вечером того же дня мы с Витей разработали реальный план спасения, который был обеспечен необходимыми документами и деньгами. Летом 1953 года мы стали свидетелями страшного восстания заключённых Норильских лагерей, также не сулившего ослабления репрессий. И только наступивший «реабилитанс» 1954 года позволил нам «перевести дух». Ожидание посадки начало проходить у нас только после 1956 года.

Непростые обстоятельства окружающей жизни, семейные заботы, постоянно увеличивающиеся нагрузки и ответственность на работе не похоронили нашего желания учиться. К сожалению, более десяти лет мы (я и Витя) серьёзно болели, и это отодвинуло окончание Всесоюзного заочного политехнического института на шестидесятые годы.

Мама и брат с 1960 года окончательно переселились в Москву, а я решила туда не возвращаться. Мы выбрали «свободу Норильска».

Наступившая «оттепель» очень нас воодушевила. Мы с удовольствием работали, открывали и читали недоступных ранее авторов. По появляющимся в СССР журналам «стран народной демократии» пытались узнавать что-то о жизни Европы и даже США (была разрешена ограниченная подписка на часть неполитических журналов Чехословакии, Венгрии, Югославии, Польши). На работе и дома мы часто встречались и общались с интереснейшими и образованнейшими людьми старшего поколения, которых начали реабилитировать после многолетних отсидок и ссылок. Они одаривали нас своим расположением и дружбой, щедро делясь бесценными знаниями и опытом, научили жить и работать с удовольствием, не впадая в отчаяние от окружающих глупостей и несправедливостей. Под их влиянием и нажимом мы оба вступили в партию (КПСС), надеясь через неё сделать что-то разумное и полезное в жизни. Нас захватывала и покоряла безмерная вера в лучшие идеи коммунизма этих, не сломленных тяжелейшими испытаниями ГУЛАГа, людей. К началу семидесятых годов все они уехали из Норильска, оставив в наших сердцах чувство глубокой признательности и восхищения их многолетним мужеством, умением работать и жить, вопреки любым обстоятельствам.

Большие надежды вызвало у нас провозглашение реформ в экономике 1964-65 годов, тем более что Норильский комбинат из МВД передали мирному министерству цветной металлургии. Действительно, несколько лет чувствовалось техническое оживление в промышленности. В эти годы удавалось внедрять больше новых технологий, техники, автоматизировать производственные процессы, нам меньше стали «связывать руки» вышестоящие организации.

В семидесятые годы стало понятно, что реформы свёрнуты и опошлены. В Норильске начал изменяться состав работающих за счёт прибывающих с «материка» рабочих и инженеров. Наш энтузиазм в работе на их фоне выглядел довольно странно, я бы сказала – смешно, но то, что в нас заложили бывшие зэки, уже трудно было выкорчевать. Тогда ещё казалось, что если бы осуществлялись «Ленинские идеи», от которых не отказались наши старшие друзья, перенесшие нечеловеческие страдания, то жизнь страны пошла бы совершенно иным, более разумным и совершенным путём. О нас можно сказать словами поэта – Дона Аминадо:
Сколько раз свои сердца не спасая от контузий,
Мы шатались без конца по республикам иллюзий…

В восьмидесятые годы мы начали понимать, что система государства, в котором мы живем, нуждается в капитальной реорганизации. Диссидентами мы не были, но своё мнение, отличное от «линии партии», часто имели.
Мы прожили в Норильске почти 40 лет, всласть работая и наслаждаясь замечательной северной природой Таймыра. Много путешествовали по стране (за границы которой нас не выпускали), используя наши более длительные отпуска и материальные возможности.

В 1987 году мы переехали в Обнинск, где приобрели небольшую кооперативную квартиру. Здесь муж проработал ещё тринадцать лет в Институте атомной теплоэнергетики, я уже не работала.

В конце восьмидесятых и начале девяностых годов нас очень воодушевили и вселили надежды демократические преобразования в стране, и мы, по мере своих сил, их поддерживали. К сожалению, коренных, необратимых изменений не получилось: наше поколение, очевидно, обессилело в предыдущей жизни, а наши дети не получили от нас необходимых сил для жёсткой борьбы за удержание этих преобразований. Сейчас я не могу гордиться своей страной, но всё-таки не хотелось бы присоединять свой голос к хору побеждённых…

Думаю, что родители передали нам достаточно воли, жизненных сил и мужества, которые помогли одолеть такую длинную и непростую жизнь».