Осенним утром Люся задумчиво шла к станции, обходя лужи. Бросив взгляд на часы, она поняла, что пора ускорять шаг. Через минуту она уже бежала, боясь опоздать на электричку, а следовательно, и на работу. Помнится, в Загорянке, когда там была однопутка, девчонкой она частенько бежала по дорожке, параллельной железнодорожному полотну, наперегонки с притормаживающим поездом. Такой уж был у нее характер спортивный, настроенный на победу, как учил ее школьный учитель физкультуры.

Люся втиснулась в тамбур вагона и расслабилась. 30 минут можно подремать. В утренний час пик люди в тамбуре стояли так плотно, что упасть не дадут, даже если заснешь. Но беспокойные мысли о том, чем вечером кормить детей и гостя, отогнали сон. Сын привел в дом своего друга – немца Петера, который приехал в Москву учиться по программе обмена студентами. Павел ездил в Германию в летние каникулы, а Петер приехал сейчас. Курица, которую Люся сварила к приезду гостя и надеялась, что ее хватит на два ужина, была съедена за один раз. Петер прибежал на кухню, когда Люся разрезала курицу на порции. Он бесцеремонно схватил оставшийся кусок, который она собиралась опустить обратно в кастрюлю для завтрашнего ужина, и положил его к себе на тарелку. На ее немой вопрос, он стал объяснять, что его очень раздразнил запах куриного бульона, и он оголодал, питаясь в студенческой столовой. Петер приехал с визитом на один день, а прожил несколько месяцев, до самого его отъезда домой. В то время, когда все с интересом следили по телевизору за заседаниями съезда партии и обсуждали за кухонным столом происходившее там, он панически боялся и просил прекратить все разговоры. Петер вернулся в Германию, когда пала Берлинская стена. Он понял, что ветер перемен достиг и его Родины тоже.

Запах пудинга… Если Петера дразнил запах куриного бульона, то Люсю преследовал запах ванильного пудинга, который Петер варил каждое утро и угощал всех, смешивая содержимое пакетиков, которые он привез с собой, с молоком. Люсины мысли витали вокруг пудинга: «Откуда я знаю этот запах?» Она уже поискала пакетики с пудингом в магазинах Москвы, но не нашла. Она точно знает, что никогда не видела их в продаже, иначе давно бы купила, чтобы порадовать детей.

На мучивший Люсю вопрос, откуда знаком ей этот запах, ответила мама, которая пришла познакомиться с гостем из Германии. Она рассказала историю, которая произошла в войну: будучи 3-4 месяцев от роду, Люся все время плакала, так как у мамы пропало грудное молоко. Детский плач надоел немцу, который был расквартирован в доме, и он предложил покормить ребенка пудингом, который бабушка варила ему по утрам. Это решило проблему детского плача и детского питания. Вот так запах ванильного пудинга вспомнился через 50 лет.

А еще запах и вкус черного хлеба… Люся помнит, как в детстве, сразу после войны, ее посылали в магазин за черным хлебом. Хлеб был развесной, и никогда она не могла донести до дома всю порцию хлеба, выдаваемую по карточкам. Эти довесочки так пахли и просились в рот. Именно этот запах и вкус черного хлеба с кислинкой и стояние за ним в очереди припомнились Люсе, когда уже из Америки они с мужем приехали в командировку в Сибирь. Каждый день путь с работы до гостиницы пролегал мимо пекарни, где умопомрачительно пахло забытым вкусом черного хлеба послевоенного рецепта, поскольку позже появились хлеба новых сортов.

Ну а запах и вкус тошнотиков вообще забыть нельзя. Тошнотиками назывались оладьи из мороженой и подгнившей картошки, которую находили в войну на полях зимой. Война… Люся стала расспрашивать маму о жизни в оккупации. Одна из историй особенно потрясла её.
Мама жила в доме своего мужа в городочке Киров, который тогда входил в состав Смоленской области. Люся родилась в октябре 1941 года и была месячным ребенком, когда в город вошли немцы. Начались повальные обыски: искали оружие. В доме все перерыли, ничего не нашли, но и маму, и бабушку (папину маму) немцы забрали в комендатуру. Полузадохнувшуюся грудную Люсю соседи нашли в колыбели под слоем подушек, которые немцы набросали в ходе обыска. Соседи видели, как немцы уводили женщин и прибежали, чтобы позаботиться о грудном ребенке. Маму и её свекровь выпустили через два дня. Можно представить себе, что пережила Люсина мама, зная, что дома осталось маленькое существо.

Когда женщин выпустили, мама решила ехать к своей матери в деревеньку Крапивенская, что под Рославлем Смоленской области, в надежде, что там немцев нет. Она наняла кучера, погрузила в повозку с лошадью перины и подушки. Они преодолели за день расстояние между мужниным и маминым домами. Стоял 30-градусный мороз. Чтобы покормить ребенка грудью, она забиралась под перины. Мамины надежды не оправдались: в деревеньке уже стояли немцы.

Детство… Люся окунулась в воспоминания детства. На память пришел страшный рассказ бабушки Анны Макаровны, о том как в самый первый день, когда пришли в поселок немцы, собрали всех евреев, среди которых были и ее друзья, и всех расстреляли на опушке леса, сразу за нашим огородом с картошкой. Из детской памяти выплыло, как под впечатлением рассказа бабушки она ходила на эти холмики, плела венки из полевых цветов и клала их на могилки. Бабушка рассказывала, что им повезло, что в деревеньке не было СС. Немец, который жил в доме, был достаточно лоялен, он часто вспоминал о своей оставленной в Германии семье. Именно этот немец делился с мамой пудингом для Люси. Когда немцы стали отступать, он предупредил, что деревня будет сожжена и посоветовал отрыть землянку и всем укрыться в ней. Так и было сделано. Женщины, а их было пятеро, и четверо детей, заползли в землянку, под звуки канонады ожидая своей участи. Им повезло: немцы отступали так быстро, что не успели сжечь поселок, и все благополучно вернулись в дом, до конца войны выживая вместе одним женским коллективом, которым руководила Люсина бабушка.

Все мужчины живыми вернулись в дом, в том числе и бабушкин сын Володя, который закончил войну в Берлине и привез Люсе красивую розовую шапочку – ее все называли «капор». Папа пролежал раненый несколько месяцев в госпитале под Архангельском. Люся помнила, как пришел в дом папа, которого она совсем не знала, смешно припадая на одну ногу: одна нога у него не сгибалась в колене, и чтобы пользоваться ею, он смастерил усторойство из резинок, которые тянулись от колена к шнуровке обуви. Дедушка был железнодорожником, он в начале войны вывозил составы поездов за Урал, за что был награжден орденом Ленина.
В 1947 году Люся пошла в 1-й класс. Дети учились писать на газетах, в холодные дни многие пропускали занятия, так как не было ни одежды, ни обуви. В теплые весенние дни дети шли в школу по шпалам железной дороги, которые были теплыми от солнца, хотя вокруг еще не стаял снег. В тайне от мамы и бабушки Люся тоже снимала ботиночки, чтобы присоединиться к босоногим подругам. Ей было стыдно, что у нее есть и обувь, и даже портфель, хотя все остальные носили книги в холщевых сумках.

Рославль. Однажды Люся с мамой приехали в районный центр Рославль навестить родственников. Мама часто вспоминала о городе, где она провела свои студенческие годы. Город разочаровал Люсю: он был в развалинах и зиял пустотами окон. В довершение всего, подростка Леню, бабушкиного племянника, которого мама тоже взяла с собой в город, чуть было не убило током оголенного провода, когда он бегал по этим развалинам и залез куда-то в окно. Из разговоров взрослых Люся узнала, что во время войны в лесах под Рославлем собралась довольно большая группа партизан, где воевали и Люсин папа, и тот родственник дядя Сережа, которого они приехали навестить.

Похожее разочарование ждало Люсю в 1956 году и в Ленинграде, в городе, о котором мама рассказывала с большой любовью. Там даже через 11 лет после окончания войны центральные улицы носили следы бомбежек, а дворец в Петергофе с его знаменитыми фонтанами, который мама хотела Люсе показать, был закрыт. Все было полуразрушено и серо, и не отвечало тому образу, который выстроился в воображении девочки-подростка на основе рассказов матери. Москва тогда ей нравилась больше. Позже Люся полюбила Ленинград, где она часто стала бывать, работая над проектом реконструкции завода «Скороход». Часто приезжая в командировки, она имела возможность наблюдать, как на глазах хорошел город. Теперь уже она привозила с собой своих детей, чтобы показать им восстановленные после войны прекрасные дворцы-музеи.

Москва встретила маму позором подозрительности в 1950-м году, через 5 лет после окончания войны, когда семья перехала жить из Смоленщины в Подмосковье. У мамы начались трудности с трудоустройством на работу, из-за того что в войну она жила на оккупированной территории, а это вызывало подозрение у властей. Это «эхо войны» длилось много лет. С большим трудом мама устроилась в школу рабочей молодежи учителем математики и проработала там много лет.

….. «Следующая остановка – Москва», – услышала Люся объявление по радио электрички, с трудом отрываясь от мыслей о событиях, связанных с войной, не заметив тех 30 минут, которые она простояла в плотно набитом людьми тамбуре электрички.

Послесловие – раздумья о прошлом, сегодняшнем и будущем

В прошлом году накануне 9 мая одна знакомая на «Одноклассниках» с гордостью рассказала о том, как широко празднуют этот день в России. Я ответила, что мы здесь в этот день чествуем ветеранов, русских и англоязычных вместе. Зная тяжелое материальное положение пожилых людей в России и ветеранов Великой Отечественной войны в том числе, я выразила мысль, что лучше бы было потратить эти деньги не на широкий праздник, а на самих ветеранов, тем самым хоть на какое-то время облегчить их жизнь, а заодно помочь инвалидам афганской и чеченской войн за то, что они здоровье потеряли, выполняя долг воина. Ведь этим инвалидам тяжелее вдвойне – и морально, и физически.

Ну а немцы уже давно стали нашими друзьями. Эволюция, произошедшая в наших отношениях с немцами, на примере нашей семьи:

• для меня сразу после войны: немцы – это враги;
• для моих детей: немцы – такие же студенты и друзья. Я и даже моя мама , пережившие войну и послевоенные трудности, уже встречали дружественно гостя – немца;
• сейчас моя двоюродная сестра, которая замужем за поволжским немцем, и семья наших близких друзей – евреев, уже 15 лет спокойно живут в Германии, где запрещен нацизм, где ощущается чувство вины немцев за военные действия в России, за истребление евреев.

Россия, кроме отечественной, с тех пор была ввязана в другие войны – в Афганистане и Чечне, где погибло много наших детей. Лично для нашей семьи именно война в Афганистане стала причиной нашей эмиграции, поскольку мы боялись потерять сына, которого после института пытались призвать служить в армию и могли послать в Афганистан. Там гибли дети по прихоти неумных политиков, как позже погибло много полуголодных, мало обученных и плохо одетых молодых воинов в двух войнах в Чечне.

Зачем напрасно бряцать оружием и «пускать пыль в глаза» во время военных парадов?! Лучше давайте помнить, что любая война уносит жизни и калечит людей! Давайте просто будем благодарны тем людям, которые защищали наши жизни во всех войнах без исключения. Именно этим людям все наши почести!