Я вспомнил, как в детстве читал книжку Н. Носова «Весёлая семейка». Сюжет её, вкратце, таков: двое мальчиков решили сделать инкубатор. Соорудили фанерный ящик, который подогревался электрической лампой, положили в ящик куриные яйца, взятые в деревне, ну и не без хлопот и трудностей, но вывели цыплят, которых в конце повествования вернули в деревню. И я решил повторить опыт мальчиков. В первую очередь, нужно было определить требуемые параметры – температуру, влажность, период инкубации и, возможно, что-то ещё, чего я и сам не знал. Озабоченность вызывал тот факт, что яйца уже лежали неделю, и кто знает, не погибла ли в них едва зародившаяся жизнь.
Стараясь не беспокоить и без того переживавшую жену, я с самого утра пригласил наиболее опытных сотрудников на экстренное производственное совещание . Мои коллеги – все высококлассные программисты, зачастую предлагающие успешные решения ещё не вполне сформулированных проблем. Я поставил перед ними задачу, состоящую из трех базовых вопросов:
- Есть ли жизнь в яйцах?
- Каковы требования к инкубационному процессу гусиных яиц?
- Каковы наши возможности удовлетворить вышеупомянутые требования в кратчайший срок и с непривычным для нашей работы высоким качеством?
Наверно последний вопрос нуждается в пояснении читателю, непосредственно не связанному с разработкой программного обеспечения. Дело в том, что в большинстве случаев, разработка программ происходит методом последовательного приближения к цели. Первая версия программы, как правило, вообще не работает. (вспомните, Microsoft Windows начался с версии 3). Вторая – как-то работает, но совершенно не так, как это задумывалось. Третья – так, как задумывалось руководителем разработки, но всё же не так, как это представлял себе клиент. Затем идёт множество версий со сбоями и ошибками, устранение одной из которых приводит к возникновению, как правило, от трёх до десяти новых, и этот процесс продолжается практически бесконечно.
«Так вот, – сказал я своим коллегам, – у нас нет возможности постепенного «доведения проекта до ума». Яйца либо выведутся, либо стухнут. И дело нашей чести не только не допустить никакой тухлости, но и вывести здоровое гусиное потомство!» Мне даже пришлось несколько подзадорить свою команду не вполне, конечно, корректным сравнением: «Если любая глупая гусыня может высидеть целый выводок гусят, то неужели мы с вами не сможем вывести всего двух?»
В этот момент, как всегда не вовремя, меня прервал звонок одного из наших клиентов – акушера-гинеколога. Он жаловался, что установленная накануне очередная версия нашей програмы выдаёт сообщение об ошибке. «Рой, подожди, – сказал я ему в трубку, – ты своих пациенток можешь какое-то время лечить и с неработающей программой, и они это вряд ли заметят, а вот мне от тебя нужна срочная помощь, близкая к твоей специальности». Рой – наш клиент уже много лет, мы вместе прошли через не одну неработающую программу, и это закрепило наши дружеские отношения. Но до сих пор помощь шла только в одном направлении – от нас к нему, поэтому он очень удивился моему ответу и на мгновение забыл не только о своих проблемах с программой, но и вообще об ожидающих его пациентках. Стараясь быть кратким, я изложил проблему, рассчитывая на его высокопрофессиональные знания в деле воспроизводства живых существ. Примерно через минуту молчания (я слышал учащённое дыхание и ещё какие-то сдавленные звуки, свидетельствующие о напряжённом мыслительном процессе), он мне ответил: «Хорошо! Я сейчас брошу приём и приеду, а ты пока поставь на огонь сковородку». Ну как вам нравится такой «метод», предложенный человеком, в своё время принесшим клятву Гиппократа?! Отказавшить от таких «услуг», я посоветовал ему никому о своём совете не рассказывать, поскольку, если это станет известно, он может остаться без пациентов – кто же доверит свою судьбу и судьбу ожидаемого потомства такому безжалостному человеку?
Итак, первый вопрос «Есть ли жизнь в яйцах?» являлся фундаментально определяющим, поскольку при отрицательном ответе на него остальные вопросы просто теряли смысл.
Один из моих сотрудников, которого мы все уважительно зовём Макарыч, работает со мной уже столько лет, сколько только может работать любой человек, получивший хорошее университетское образование в славном городе Киеве. Я хорошо помню высокого худого молодого специалиста, пленившего всех своим добрым юмором и живым умом. И сейчас, как только я поставил первый вопрос ребром, Макарыч тут же предложил эффективный путь его решения. «Нужно позвонить бабе Кате», – сказал Макарыч, и всем стало ясно, что это действительно нужно. Баба Катя – Макарыча мама, зоотехник на пенсии, в то время жившая в украинском селе с почти сказочным названием Медведовка. «Звони, – сказал я Макарычу, – да побыстрее, а то баба Катя спать ляжет. У нас с Медведовкой восемь часов разницы». «Ничего, – солидно отвечает Макарыч, – у неё бессоница. Главное, чтобы провода были в порядке». «Не волнуйся за провода, – говорим мы ему, – телефонный кабель, проложенный в прошлом веке по дну Атлантического океана, доказал свою надёжность ещё во времена Карибского кризиса, когда наш «дорогой Никита Сергеевич» разговаривал с президентом Кеннеди по «прямому проводу». А в наши дни он ещё продублирован многочисленными спутниковыми каналами. Так что даже если его и перегрызёт какая-то глупая акула, то связь от этого не пострадает». «Меня беспокоит не столько Атлантика, – по-прежнему озабоченно говорит Макарыч, протягивая руку к трубке, – сколько последние пару километров перед Медведовкой, где в прошлом году какие-то пацаны – не чета вашим акулам – спёрли телефонный провод со столбов потому, что он сделан из меди. И хотя столбы они оставили, местным связистам понадобилось несколько месяцев для восстановления связи Медведовки с остальным цивилизованным миром».
Очевидно заменённые провода ещё продолжали висеть, а если их и украли ещё раз, то опять успели заменить, и, после нескольких безуспешных попыток, в трубке послышались протяжные гудки из далёкой Медведовки. «Мамко!- ласково заговорил Макарыч на родном украинском с уже приобретённым англо-американским акцентом, Розумиешь, у нас тут е гусыни яйця. Так мы хочимо узнаты, чи е там зародыши, чи нема».
Как оказалось в обратном переводе с украинского, яйца можно смотреть на просвет. Свернуть газету трубкой и через неё смотреть яйцо на просвет, подсвечивая его с противоположного конца фонариком. Что же касается времени, проведенного яйцами от момента снесения и до начала инкубационного процесса, то никаких оснований для волнения, как оказалось, не было. Дело в том, что процесс кладки яиц гусыней, до окончания которого она на них не садится, занимает несколько недель, и таким образом, яйцу, снесенному первым, всё равно приходится дожидаться остальных. Мы немедленно приняли бабы Катины указания к реализации и, объявив перерыв в совещании, через несколько минут уже мчались к нам домой.
Взяв в качестве трубки внутренний валик бумажного полотенца, мы с осторожностью приступили к нашим исследованиям, сменяя один фонарик другим. К сожалению, отсутствие опыта не смогло компенсироваться энтузиазмом и рвением. Не то чтобы мы вообще ничего не видели. Какие-то туманные образы возникали и исчезали внутри каждого из яиц, и при желании в них можно было узнать не только образ будущего гуся, но и вообще всё, что только может придумать неограниченная рамками объективности фантазия. Удивительно, как легко нам видится всё, что хочется, и как трудно пробивает дорогу к нашему сознанию истина.
«Я полагаю, что в этих яйцах всё-таки что-то есть, – сказал в заключение Макарыч, и я с ним немедленно согласился.- Давай заедем в наш «придворный» (т.е. расположенный рядом) Home Depot, – предложил я Макарычу, – всё равно он по дороге в офис». Надо сказать, что Home Depot – наш с Макарычем любимый магазин, в котором можно купить любую строительно-хозяйственную вещь от крышки на унитаз до небольшого садового трактора. А можно ничего не покупать, а просто бродить между стеллажами, уставленными разнообразным товаром. Идёшь, например, вдоль полок с инструментом и воображаешь, как ловко было бы орудовать, например, вот этой пилой, или стучать вон тем блестящим молотком с файбергласовой рукояткой, или крутить гайки тензометрическим ключом с прецизионной шкалой. И даже, если в реальной жизни у тебя всё валится из рук, и для замены лампочки ты вызываешь электрика, обстановка в Home Depot вселяет оптимизм и надежду. Или вот, например, проходишь отдел сантехники. Блестящие краны, из которых вот-вот польются тугие струи освежающей воды, ванны-Jacuzzi, куда можно усесться вдвоём, потягивая из бокала что-то необычайно вкусненькое в мерцающем свете ароматных свечей, лежащих, кстати, в разнообразном множестве в соседнем ряду. Чтобы не дразнить слишком впечатлительного читателя, опустим строй белых и цветных унитазов с висящими над ними сидениями точь в точь, как рамки в картинной галерее, сами картины из которых отправлены на реставрацию.
Мы с Макарычем походили среди лесоматериалов, оценивая разнообразную фанеру и деревянные планочки, осмотрели почтовые ящики, раздумывая, нельзя ли использовать какой-нибудь в качестве инкубатора. Должен признаться, что наша прогулка оказалась довольно-таки грустной, потому что ничего особо подходящего мы так и не нашли и решили вернуться в офис, чтобы, положительно закрыв первый основополагающий вопрос, продолжить обсуждение последующих в расширенном составе.
Зайдя в офис, мы нашли наших коллег, по-прежнему обсуждающими какую-то проблему, на мой взгляд одинаково далёкую как от программирования, так и от выращивания водоплавающих. Как оказалось, в отсутствии руководителя тема совещания совершила неизбежные в творческом коллективе зигзаги со всё возрастающими отклонениями от основной линии, и к моменту нашего возвращения участники искренне подзабыли для чего их собрали. Наступало время ланча, и это было ясно видно на окружающих меня лицах. И тут… Эврика! Эврика!
Просто удивительно, что самые эффективные, самые очевидные и самые простые идеи приходят в голову только в самую последнюю очередь. Мне даже кажется, что какая-то высшая сила, высший разум умышленно придерживает их, вероятно для собственного развлечения, чтобы посмотреть в какие невообразимые дебри могут завести людей фантазия и глупость, действующие сообща. Нормально, если столяру или плотнику хочется сделать инкубатор из дерева. Естественно, если бы какой-то стеклодув или на худой конец бывший советский приемщик стеклотары приспособил в качестве инкубатора какую-то банку. Так почему же здоровый коллектив совсем не бездарных программистов, уже который год проживающих в благословенной Америке, где есть всё, чего ни пожелаешь, полностью проигнорировал то, что, казалось, лежало на блюдечке с голубой каёмочкой прямо перед их бесчувственными носами?
«Интернет!- завопил я, «Google!- мгновенно «включился» Макарыч, и всё сразу встало на надёжные рельсы современного технического прогресса. Всего три слова «Goose Eggs Incubator», введенные в поисковой строке Google, в течение каких-нибудь полсекунды приносят более 130 тысяч ссылок на статьи, книги и другие очень и не совсем научные работы по необходимому нам вопросу. Такое обилие информации только на первый взгляд является абсолютно положительным фактором. Но опытные пользователи Интернета сразу видят в этом коварную ловушку, поскольку если отнестись к делу чрезмерно ответственно и задаться целью прочитать всё, чтобы не допустить какого-нибудь промаха, то можно не только погубить всё дело, в нашем случае яйца, но и ухлопать остаток собственной жизни, возможно потребующейся и на другие важные свершения. Иными словами, гипертрофированная боязнь ошибки приводит к самой большой ошибке, какую только и можно совершить.
(Продолжение следует)
